Первый указ к сокращению кадров шляхетского сословия был издан уже в 1797 году, и затем всё время дополнялся новыми. «Эта политика поставила целое сословие в положение оправдывающихся, вынужденных придумывать доказательства своей принадлежности к шляхте. В результате очень многие были низвергнуты в самый низ социальной лестницы. Главной жертвой «разбора» стала многочисленная мелкая шляхта. Для того, чтобы подтвердить шляхетство, требовалось представить документы о владении кем-нибудь из предков землёй, либо о принадлежности к шляхте. У многих требуемых документов не оказывалось были уничтожены войнами и пожарами, утеряны, остались за границей. Часто свои родовые архивы шляхта сдавала на хранение в монастыри. Более того, по установленной процедуре подтверждения едва ли каждому сотому представилась бы возможность документально доказать своё шляхетство. Частные купчие и прочие договора, которые имелись на руках, не являлись достаточными доказательствами. В результате массовый характер приобрела подделка документов, подтверждающих принадлежность к привилегированному сословию («Подделка документов об шляхтецком происхождении на Белоруссии во второй половине XIX века»).
* * *
В Махновской округе продолжалось экономическое соперничество двух основных местных центров Махновки и лежащего в непосредственной близости от неё местечка Бердичева, которое тогда ещё не входило в состав единого уезда. Со времён Речи Посполитой некоторые местечки и города были владельческие и владелец устанавливал свои дополнительные налоги с жителей. Такими были и местечки Махновка и Бердичев.
В наследие императору Павлу досталось упрямое сопротивление польских помещиков всякому изменению их прав, в том числе и над евреями, и право суда над ними, как в прежней Польше. Так, в 1797 году в жалобе бердичевских евреев на князя Радзивилла писалось: «Чтобы иметь своё богослужение, долженствуем платить деньги тем, коим князь отдаёт в аренду нашу веру». В то же время, тот же князь Радзивилл дал некоторым бердичевским евреям привилегию на исключительное право торговли сукном в Бердичеве. Павел I отнюдь не брал христиан под свою защиту. И если он в 1797 году и приказал принять меры к ограничению власти евреев и духовенства над крестьянами, то это было направлено только лишь на защиту крестьянства. Одно за другим он последовательно отклонил ходатайства христианских общин Ковно, Каменец-Подольска, Киева и Вильно о выселении евреев из их городов.
В 1797 году под Пинском располагался 4-й артиллерийский полк, которым командовал горький пьяница по фамилии Иванов. Этот полковник имел обыкновение во время учений ставить позади себя денщика с флягой водки, и когда Иванов подавал команду: «Зелена!», денщик подавал флягу. Командир её быстро выпивал, а затем командовал подчинённым: «Физики! Делать всё по-старому, а новое вздор!».
Однажды Иванов рассердился на жителей Пинска, где каким-то из его подчинённых было нанесено оскорбление. В отместку он приказал отбомбардировать город из 24-х орудий. Только благодаря расторопности офицера Жеребцова снаряды были поспешно отвязаны и город избежал боевых залпов. Но пьяный Иванов, не заметивший этого, по истечении некоторого времени приказал прекратить пальбу и торжественно въехал в город. Заметив в окне одного из домов человека, Иванов приказал выбросить его из окна. Но и этого не произошло, поскольку замеченный оказался полицмейстером города Лаудоном.
С вторжением торгашеских порядков в прежнюю, пронизанную идеями феодального долга и чести жизнь присоединённой к России польской шляхты, разрушение её устоявшегося веками стереотипа поведения было лишь вопросом времени. В своих «Воспоминаниях» Ф. Булгарин, происходивший из литовской шляхты среднего достатка, писал: «А было и хорошее в семейном твёрдом союзе и в повиновении старшим в роду. Было хорошее и в рыцарских нравах старинного дворянства! Невзирая на издание закона, по которому все заёмные письма признавались недействительными, если были писаны на простой, а не на гербовой бумаге, в так называемой Литве требование подписи на гербовой бумаге почиталось оскорблением, а подписывание унижением своего достоинства. Разорялись на честное слово. Князь Доминик Радзивилл, взяв иногда игральную карту, коптил её на свече и писал кончиком щипцов на закопчённом месте: Выдать (такому-то, в такой-то срок) тысячу (более или менее) червонцев. X.D.R.. И поверенный князя не смел даже поморщиться, а выплачивал немедленно. На честное слово можно было поверить жизнь, честь, имение. В нашем славянском племени стыд (то есть бесчестие) был величайшим наказанием, и честное слово твёрже всех залогов и подписей. Я застал это на деле и под клятвой передаю моим детям».
В Махновской округе продолжалось экономическое соперничество двух основных местных центров Махновки и лежащего в непосредственной близости от неё местечка Бердичева, которое тогда ещё не входило в состав единого уезда. Со времён Речи Посполитой некоторые местечки и города были владельческие и владелец устанавливал свои дополнительные налоги с жителей. Такими были Махновка, принадлежавшая Потоцким, и Бердичев, принадлежащий Радзивиллам.
В 1798 году в Бердичеве насчитывалось 864 дома и проживало 4.820 человек. В городе действовали две шёлковые фабрики, кожевенный завод, кирпичный завод, две мельницы. В том же 1798 году в Махновке работали заведённые Протом Потоцким мануфактуры: парчовая, суконная, каретная и крахмальная. Но, видимо, дела Прота Потоцкого шли не очень удачно и «Торговая Черноморская компания» окончательно расстроилась, а управляющий её делами и оборотами магнат разорился. Не только все его огромные имения, но и любимая Махновка, перешли в руки кредиторов, а многочисленные жители, кормившиеся прежде вокруг процветавшего владения, оказались без средств к существованию и должны были как-то сами устраивать свою дальнейшую судьбу. Прот Потоцкий промелькнул в истории как метеор, оставивший после себя много воспоминаний, связанных с несбывшимися надеждами, и много разбитых банкирским крахом состояний. С разорением Потоцкого, этого великодушного, но опрометчивого и романтического магната, погибли все честолюбивые мечты и стремления Григория Дзиковицкого.
Во многих исторических романах их главный герой, стремясь «схватить пробегающий случай за волосы», добивается даже большего, чем смел мечтать в начале своего пути. В других, более реалистичных, он погибает. Но практически никогда не говорится о третьем возможном результате неудачном, но при котором герой остаётся жив. Именно такая судьба, разрушившая все юношеские мечты, досталась Григорию Стефановичу Дзиковицкому. Привыкнув смолоду надеяться на удачу, которая поначалу, вроде бы, действительно ему сопутствовала, теперь он понял, что ничего хорошего в своей жизни ему ожидать больше не следует. Григорию оставалось только одно: согнув спину, начать трудиться хотя бы для того, чтобы просто не оказаться на самом дне. Подавленный злосчастной судьбой, отказавшей ему в знатности, богатстве и высоких покровителях, которые дали бы ему возможность самому добиться его самых смелых юношеских мечтаний, Григорий теперь думал только о том, как ему устроить свою дальнейшую жизнь. Имения графа Антония-Протазана Потоцкого, расположенные в местечке Махновка и его окрестностях, а с ними и типография, заведённая за 3 года до разорения, были конфискованы в государственную казну и предназначены к продаже любому желающему их выкупить.
Но и местечко Бердичев с 1798 года стало терять свой вес в качестве крупного торгового центра Правобережья.
На Украине крупные землевладельцы-магнаты продолжали извлекать доход из своих имений по старой, ещё польской системе. Отвечая на запрос из Сената, волынский гражданский губернатор в конце 1799 года писал: «По здешнему обыкновению многие помещики наследственные свои деревни по большей части отдают в посессии и получают знатные доходы» (Сташевский Е. Д.). Но теперь, после разорения Прота Потоцкого, у Григория Дзиковицкого не было ни средств, ни покровителей для того, чтобы взять в посессию хоть какую-то доходную статью в имениях окрестных магнатов.
После сильного пожара, случившегося в Пинске в 1799 году, сгорел Богоявленский монастырь. На месте монастыря некоторое время оставалась часовня и кладбище, но сам он в полной мере уже больше не возобновился. В 1800 году бывшая Пинская иезуитская коллегия, ставшая к этому времени униатской, была отдана властями под недавно переживший пожар мужской православный Богоявленский монастырь.
20 июня 1800 года в Пинском уезде были заключены две продажные записи. Первая от Василия Андреевича, Василия Ивановича, Бенедикта и Ефима Васильевичей Дзиковицких на имение Дзиковичи, перешедшее к деду и отцу братьев Онуфрия и Григория Владиславу Яновичу и Стефану Владиславовичу Дзиковицким. Вторая на имение Кочетковичи, перешедшее от Стефана Владиславовича к Станиславу Федюшке.
Продолжалась государственная политика на вытеснение мелкой шляхты из состава благородного сословия. Указ от августа 1800 года установил ей срок для предоставления документов, подтверждающих шляхетское происхождение, в 2 года. Затем последовал Указ от 25 сентября 1800 года, который подтвердил чиншевой шляхте её права, однако к шляхте были теперь отнесены только те, кто значился в Шляхетских сказках 1795 года. Такая политика правительства заставила Григория Стефановича Дзиковицкого начать, наконец, хлопоты о получении документальных свидетельств своей принадлежности к шляхетству, о чём ранее он даже не считал нужным беспокоиться.
В 1800 году императором Павлом I был уполномочен поехать на место, выяснить причины многолетнего голода в Литву и устранить его известный поэт и сенатор Г. Р. Державин при этом ему не было дано средств на закупку хлеба, но дано право отбирать имения у нерадивых помещиков и использовать их запасы для раздачи. Державин оставил уникальные и ярко изложенные свидетельства. Как он пишет, «приехав в Белоруссию, самолично дознал великий недостаток у поселян в хлебе, самый сильный голод, что питались почти все пареною травою, с пересыпкою самым малым количеством муки или круп»; крестьяне «тощи и бледны, как мёртвые». Разъезжая по Минской губернии, Державин «привёл в такой страх» предводителей и исправников, что дворянство «сделало комплот или стачку и послало на Державина оклеветание к императору».
Державин также нашёл, что пьянством крестьян пользовались еврейские винокуры: «Также сведав, что жиды, из своего корыстолюбия выманивая у крестьян хлеб попойками, обращают оный паки в вино и тем оголожают, приказал винокуренные заводы их в деревне Лёзне запретить». Осенью 1800 года Державин в своём «Мнении об отвращении в Белоруссии голода и устройстве быта евреев» описал злоупотребления польских панов и еврейских арендаторов. «Мнение» это вбирало и оценку унаследованных от Польши порядков, и возможные способы преодоления крестьянской нищеты, и особенности тогдашнего еврейского быта, и проект преобразования его.
Суть проблемы Державин видел так: «Многочисленность же их [евреев] в Белоруссии по единой только уже несоразмерности с хлебопашцами совершенно для страны сей тягостна, она есть единственно из главнейших, которая производит в сём краю недостаток в хлебе и в прочих съестных припасах». Общее же решение Державин искал: как «без нанесения кому-либо вреда в интересах уменьшить [число евреев в белорусских деревнях] и облегчить тем продовольствие коренных её обитателей». Составляя своё «Мнение», Державин запрашивал и мнения кагалов и уж никак не обрадовал их своими предложениями. В официальных ему ответах их отрицание было сдержанным. Однако они видели, что в докладе речь идёт о подрыве всей кагальной системы, о наложении контроля на доходы кагалов, и стали оказывать проекту Державина негласное, но сильное и долгое сопротивление. Державин считал одним из проявлений этого скорую жалобу на государево имя одной еврейки из Лиозно, что, якобы, на тамошнем винокуренном заводе он «смертельно бил её палкою, от чего она, будучи чревата, выкинула мёртвого младенца». И о том началось расследование через Сенат. Еврея, написавшего за женщину эту ложную жалобу, приговорили на год в смирительный дом.
Убитый в марте 1801 года, Павел I не успел принять по докладу Державина о еврейской причине голода в Литве никакого решения. Доклад этот привёл в то время к меньшим практическим результатам, чем можно было бы ожидать, так как, благодаря перемене царствования, Державин потерял своё значение при дворе. Еврей же, написавший ложный донос и приговорённый к году содержания в смирительном доме, при Александре I был выпущен на свободу, отсидев всего 2 или 3 месяца. Правда, ходатайствовал об этом сам оклеветанный сенатор.
В самом ближайшем соседстве с Махновкой находилось селение Мшанец. Из одного места в другое можно было дойти пешком за какие-нибудь полчаса-час. Не знаю, с какого времени, но именно здесь на рубеже XVIII XIX веков приобрёл свой дом Григорий Дзиковицкий и начал простую жизнь сельского беспоместного шляхтича, по достатку мало чем отличавшуюся от соседских крестьянских семей. Григорий Стефанович, нуждаясь в подтверждениях своего права быть записанным в сословие российского дворянства, начал переписку по этому вопросу с родными, жившими в Пинском уезде. И, поскольку отец был уже в преклонном возрасте, Григорий переписывался с братом Онуфрием. Четырнадцать лет прошло со времени разлуки с семьёй. На лбу Григория, когда-то белом и гладком, за эти годы появилась не одна морщина, походка отяжелела, а шея покрылась красным загаром от постоянного пребывания в полях и на покосах. Но он всё ещё не женился, поскольку не мог быть уверенным, что его семье будет на что существовать.
18 января 1801 года жившему в селении Мшанец Махновского уезда Григорию Стефановичу Дзиковицкому старшим братом Онуфрием из Дзиковичей было отправлено письмо. Это была часть переписки, свидетельствующей о том, что Григорий не забывал свою малую родину и интересовался жизнью родственников, а также связанной с необходимостью получения документов, подтверждающих его принадлежность к шляхте.
В это время род Дзиковицких, разросшийся численно, в своём большинстве относился к той шляхте, которая называлась околичной. Характерными чертами околичной шляхты, по научным исследованиям более позднего времени, являлись такие признаки, как 1) разделение на роды, носящие отдельные фамилии и 2) каждый такой род, иногда очень многочисленный, занимает отдельное село, носящее общее название с фамилией рода, населяющего это село. Околичные шляхтичи собственники, землевладельцы, но крепостных крестьян у них нет или есть только в редких случаях. При этом всеми признавалось, что околичные шляхетские роды принадлежат к самым древним шляхетским родам этого края. Их грамоты на шляхетство были выданы великими князьями литовскими ещё до Люблинской унии в XIV XVI столетиях. Но со временем эти роды размножились, проживая на ограниченных наделах, и вследствие этого сильно оскудели. И именно под давлением бедности отдельные члены околичных родов переселялись временами в другие местности туда, где они могли найти средства для проживания. Род Дзиковицких также сильно разветвился и расселился по разным местам. Так, в 1801 году шляхтичи Дзиковицкие проживали в Пинском уезде в Больших Дзиковичах, Малых Дзиковичах, Местковичах, Острове, Жолкине. Другие, как Перхоровичи Дзиковицкие или младший сын Стефана Владиславовича, в поисках счастья ушли ещё дальше на украинские земли.