Указ от 20 сентября 1802 года постановил, что выдача свидетельств о дворянском происхождении возможна только после указа Сената. Григорий Дзиковицкий, при помощи старшего брата Онуфрия собрав некоторые документы, подтверждающие принадлежность их отца и деда к шляхетству, предъявил доказательства своего права быть приписанным к этому сословию. Дворянским депутатским собранием Махновского уезда в 1802 году был утверждён и внесён в родословную книгу уезда 41 человек лиц мужского пола, среди которых был записан и Григорий Стефанович Дзиковицкий. А вслед за тем, согласно «копии фамильного списка дворян Дзиковицких» (Государственный архив Житомирской области. Фонд 146, оп. 2069), Григорий с потомками был признан Волынским губернским дворянским депутатским собранием в качестве дворянина со внесением в первую часть родословной книги губернии от 31 декабря 1802 года. Но в первой части записывались лица, либо пожалованные в дворянство, либо получившие дворянство по наследству, но в обоих случаях лишь до ста лет назад. Из этого следует, что Григорий смог предоставить только документы, подтверждавшие шляхетство лишь его отца и деда. Но это было немудрено, поскольку отец Григория ещё был жив и наверняка имел документы своего отца.
В начале 1803 года для русской армии было намечено сформировать несколько новых кавалерийских полков. В это же время в австрийскую миссию в Петербурге прибыл австрийский офицер-улан граф Пальфи. Его уланский мундир в стиле старопольского одеяния очень приглянулся петербургскому обществу и самому цесаревичу и великому князю Константину Павловичу, носившему звание инспектора всей кавалерии. До того в русской армии не было уланских полков, но император Александр Павлович согласился на их создание. Он отдал под создание уланского полка ещё не сформированный Одесский гусарский полк, дав ему имя цесаревича. Штаб-квартира полка была назначена в местечке Махновка. Полк состоял в инспекции генерала Боуэра, которому было поручено выбрать в уланы людей из других кавалерийских полков и дополнить их лучшими из рекрутов.
«В командиры своего полка, писал Ф. В. Булгарин, цесаревич избрал одного из лучших кавалерийских офицеров русской армии, шефа знаменитого Тверского драгунского полка, генерал-майора барона Егора Ивановича Меллер-Закомельского. Его высочество с пламенной любовью занялся формированием полка своего имени, и по нескольку раз в год ездил в Махновку, а между тем из Петербурга высланы были толпы разных ремесленников, а некоторые выписаны были даже из Австрии, для обмундирования полка.
Обучение людей и выездка лошадей производились успешно. Его высочество находился в беспрерывной и постоянной переписке с генералом Меллер-Закомельским и занимался всеми подробностями по части устройства полка. Ездовые его высочества беспрестанно разъезжали между Петербургом и Махновкой и привозили то офицерские вещи, то деньги в полк». В начале весны 1804 года уланский полк цесаревича Константина Павловича был сформирован.
Опять же слово Ф. В. Булгарину: «Геройский дух одушевлял тогда офицеров, и все, которые имели возможность отличиться, составили себе громкое имя. Вся армия была одушевлена духом молодечества и во всех полках были ещё суворовские офицеры и солдаты, покорившие с ним Польшу и прославившие русское имя в Италии. Но уланский его высочества цесаревича Константина был одним из лучших полков по устройству и выбору людей, и по тогдашнему духу времени превосходил другие полки в молодечестве. Страшно было задеть улана!
В гвардии и армии офицеры и солдаты были тогда проникнуты каким-то необыкновенным воинским духом и все с нетерпением ждали войны, которая при тогдашних обстоятельствах могла каждый день вспыхнуть».
Связи с представителями рода Дзиковицких, проживавших всё ещё на наследственных землях «в околицах Дзиковичей Великих и Малых», к этому времени у Григория были сведены к нерегулярной переписке. Однако, поскольку брат и отец его всё ещё жили на общей для них древней родине, сведения друг о друге у всех какие-то имелись. И в 1804 году, когда проходила очередная волна «разбора шляхты», все они подавали свои документы в Минское дворянское депутатское собрание как представители одного рода Дзиковицких. Вскоре, всего через полтора года после определения Волынского дворянского собрания, 18 июля 1804 года Минское дворянское депутатское собрание вынесло декрет, согласно которому было признано право на «старожитное» шляхетство всего рода Дзиковицких герба Дрыя с внесением его в заветную шестую часть родословной книги Минской губернии.
Тогда же было начато и составление генеалогической таблицы рода Дзиковицких, которую автору удалось увидеть в 2007 году в Национальном историческом архиве Беларуси (НИАБ) в городе Минске. Тогда в таблицу было внесено, начиная с Сенько (Семёна) Домановича Дзиковицкого, всего 347 имён. Но это, однако, всё равно был не полный список всех когда-либо живших Дзиковицких. К примеру, здесь не упоминался вовсе боярин Юшко Колейникович Доманович, отмеченный в Пописе войска литовского за 1528 год. К тому же, даже часть уже внесённых имён была затем вычеркнута и их потомство также не указывалось. В частности, Григорий Стефанович оказался в числе таких 107 вычеркнутых из таблицы рода только по той причине, что списки шляхетских родов составлялись в Минском дворянском депутатском собрании на шляхту, проживавшую в это время на территории Минской губернии. А Григорий Стефанович с территории Минской губернии, как мы знаем, выбыл. Но в этой генеалогической таблице (довольно большой лист) был изображён тот самый вариант герба Дрыя, которым пользовались представители рода Домановичей Дзиковицких. И автор, давно и безуспешно искавший его изображение, теперь получил, наконец, возможность не только увидеть, но и скопировать родовой герб.
В конце 1804 года был закончен и представлен на утверждение главноуправляющего Волынской и Подольской губерний Эссена окончательный вариант люстрации 17981799 годов по Винницкому староству. С этого времени арендаторы казённых имений, бывшие когда-то кредиторами графа Прота Потоцкого, распоряжались имениями, имели права и несли обязанности уже на основании новых, установленных русскими властями распоряжений, а жившие на этих землях всё более отдалялись от жизни в традиционных для Речи Посполитой правил. Правда, происходило это постепенно, растянуто во времени.
В это время, как отмечал Оскар Авейде, в отличие от целенаправленных преследований шляхты, в целом польская «народность не была вовсе преследуема; напротив, вследствие значительно высокого просвещения, можно сказать, что развитие народности в Литве и Руси (то есть в Белоруссии и Малороссии) пользовалось отчасти особым, заботливым попечением правительства. Хотя эти провинции и были разделены на губернии и подчинены, хотя администрация, а отчасти законы и официальный язык, были введены русские, но всё это только отчасти, только вполовину, а потому образовалась двойственность в управлении, послужившая единственно в пользу стремлений автономично-польских».
Накануне обретения поляками нового политического бытия с помощью Наполеона выдающийся представитель радикальных патриотов ксёндз Станислав Сташиц провозгласил: «Пасть может великая нация, погибнуть только никчёмная». В это время министр иностранных дел России в 18031805 годах князь Адам-Ежи Чарторыйский из известной аристократической фамилии прежней Речи Посполитой, предложил императору Александру I соединить Польшу и Россию личной унией, возложив на себя польскую корону взамен восстановления Речи Посполитой в границах до первого её раздела. Император Александр несколько лет колебался, но так и не решился на такой шаг.
18 мая 1804 года первый консул Франции и её главный полководец Наполеон Бонапарт совершил государственный переворот и был провозглашён Императором французов. В Российской империи в конце 1804 начале 1805 годов Конно-Польский товарищеский полк стоял в городе Баре Подольской губернии, привлекая местную шляхту вступать добровольцами в свои ряды. В Европе в это время продолжали происходить огромные перемены и войны, связанные с Французской революцией. К 1805 году Наполеон пользовался почти всеобщей любовью и, по крайней мере, всеобщим уважением в Европе. Будучи несколько лет только полководцем, он не мог быть ответственным за политику революционной Франции, и из тягостных для Европы войн ему осталась в удел только слава.
В конце ноября начале декабря 1805 года Наполеон разбил под Аустерлицем австрийско-русскую армию. В 1806 году он разбил под Иеной, а 14 октября его маршал Даву в Ауэрштадте Пруссию. Прусская армия практически исчезла. В ноябре французские полки вступили в Польшу. В стране поднялось вооружённое движение против Пруссии. Поляки, много лет находившиеся под иноземным гнётом, ликовали, видя во французских солдатах своих освободителей. Но Наполеон относился к идее самостоятельности Польши прохладно. Поляки были ему нужны в его большой военно-политической игре только как плацдарм при столкновениях с Австрией и Россией. Наполеон поначалу собирался выписать из Парижа жившего там в эмиграции героя Польши Тадеуша Костюшко и поставить его во главе восставших поляков. Но тот поставил условием своего возвращения невмешательство Франции во внутренние дела Польши. «Скажите ему, что он дурак!» ответил Наполеон своему министру Фуше, который вёл переговоры с Костюшко и изложил императору суть его условия.
Но знаменитый польский герой понимал, что восставшие в Пруссии поляки могли ценой собственной крови помочь Наполеону в его борьбе с Россией, Австрией и Пруссией, но никак не заработать себе независимость. Князь Понятовский заявил себя сторонником Наполеона не сразу. Но Франция оставалась единственным шансом для разорённой и разобщённой Польши. И он сделал свой выбор в пользу Наполеона. В польском освободительном легионе генерала Домбровского Понятовский получил командование дивизией. Затем отличился, в частности, при осаде Данцига и под Фридландом. Со 2 января 1806 года Юзеф Понятовский являлся командиром 1-го польского легиона на французской службе.
Из польских земель, отошедших при разделах Речи Посполитой к Пруссии, по Тильзитскому миру было создано вассальное Франции Великое герцогство (княжество) Варшавское, во главе которого Наполеон поставил своего союзника саксонского короля. В ноябре 1806 года губернатором Варшавы стал князь Юзеф Понятовский, но уже 18 декабря он получил должности дивизионного генерала и военного министра Великого герцогства Варшавского. В соответствии с планами Наполеона Понятовский приступил к созданию польских военных формирований.
И хотя всё происходившее за пределами Российской империи не касалось жизни Григория Стефановича, события вокруг потерянного отечества не могли не интересовать его.
В марте 1807 года, когда Конно-Польский товарищеский полк находился в Гродно, в него вступила товарищем (рядовым из дворян) ставшая затем знаменитой «кавалерист-девица» Н. А. Дурова, переодевшаяся в мужское платье и взявшая имя Александр Васильевич Соколов. Тогда же существовавший в составе русской армии конный Литовско-Татарский полк был разделён на Литовский и Татарский полки. Они были полностью одинаковы по структуре, порядку формирования и тому подобное, но только в первый из них преимущественно стремилась шляхта из числа считавших себя природными литвинами, а во второй ведущая свою родословную от поселившихся при Витовте в Великом княжестве Литовском татар, служивших великим князьям и получивших шляхетское достоинство.
В 1807 году в боях с французами принимал участие и Конно-Польский товарищеский полк. Наполеон разбил русскую армию, вызвав новые надежды поляков на возрождение своей отчизны. После этого в июне-июле был заключён Тильзитский мир и даже союз между Францией и Россией, по которому герцогство Варшавское было признано государством второго разряда, принадлежащим к Рейнскому союзу вместе с королевством Саксонским.
Несмотря на польские надежды, в действительности Наполеон вёл в Польше корыстную политику, определявшуюся только интересами его империи. Основное значение он придавал формированию польских легионов, которыми пользовался в своих войнах, в частности, в охваченной партизанским движением Испании. Наполеон, заигрывая с поляками, давал им обещания по поводу возможности восстановления Речи Посполитой в границах 1772 года, и в то же время постоянно черпал для своей армии солдат. Поляки в то время имели в Европе репутацию отчаянно храброго и склонного к войнам народа. Кроме того, Варшавское герцогство было источником пополнения императорской казны. Ежегодно с польских территорий взималось 3035 миллионов франков золотом. Для сравнения: ежегодный сбор со всей гораздо более богатой Италии 36 миллионов франков.
А в Российской империи всё продолжался зуд «расшляхтования». По царским указам от 1 января и от 6 марта 1808 года было предписано чиншевой шляхте, занесённой в 1795 году в Шляхетские сказки и на основании этого уже считавшейся относящейся к шляхетству, предоставить доказательства своего происхождения под угрозой исключения из благородного сословия.
В герцогстве Варшавском Юзеф Понятовский привёл в боевую готовность польскую армию, что очень обеспокоило Австрию и Пруссию, и в 1808 году стал её главнокомандующим. При этом лучших польских солдат Наполеон отобрал для формирования конного полка шевалежеров-улан Императорской Гвардии.
Формирующиеся на французский манер государственная администрация и судопроизводство в герцогстве Варшавском обеспечивали работой и содержанием тех, у кого не было возможности или желания заниматься делами, традиционными для быта шляхты и бюргерства. Государство давало им возможность выбрать другую карьеру и продвигаться по службе либо в качестве чиновника, либо общественного деятеля. Формирующаяся группа чиновной интеллигенции поддерживалась государством-работодателем, которое в данном случае одновременно играло и роль мецената. В Варшаве для подготовки грамотных кадров для судов и администрации была открыта Школа Права.
Однако по всему герцогству тогда царили бедность и нужда. При этом в Варшаве веселились. Кроме публичных забав во всех частных домах давали обеды, вечера, балы, на которых, разумеется, первые роли играли офицеры, потому что вся молодёжь была на военной службе.
Ф. В. Булгарин сообщает: «Сообщение между Россией и герцогством Варшавским было свободное. Каждому помещику и свободному человеку западных и южных губерний, присоединённых от Польши по последнему разделу, гражданские и военные губернаторы выдавали беспрепятственно паспорта в Варшаву. Множество дворян, богатых и бедных, служили в польском войске герцогства Варшавского, и едва ли не третья часть офицеров были из русских провинций. Некоторые богатые люди приводили с собой по несколько сот человек шляхты, обмундировывали и вооружали их на свой счёт, формировали роты, эскадроны, батальоны и даже целые полки. На всё это смотрели равнодушно, и ни позволения, ни запрещения не было».