Было бы здорово, спасибо! откликается Алекс.
Близняшки обнимают меня за шею. Делаю вид, что вот-вот задохнусь.
Вы такие сильные! Я долго не выдержу! Они громко смеются и обнимают меня еще крепче. Наконец я сдаюсь и обнимаю их в ответ. Счастливой Хануки!
Громко целую племянников в макушку, а они делают вид, что им противно.
Не забудь налить Кассиопее воды в фиолетовую кружку, напоминает Алекс. Хавьер, улыбаясь, показывает, что уже налил.
Троица с шумом поднимается наверх. По пути Касси обещает Ориону поквитаться с ним в дрейдл завтра вечером.
Как вам вообще удается проявлять к ним строгость?
С трудом, но мы справляемся.
Я снова нарушила режим, но не жалею. Алекс уходит в кухню и возвращается с двумя бокалами вина. Глядя, как жадно я пью, предлагает:
Принести всю бутылку?
Нет, я завязываю. Это последний. И я переливаю вино из его бокала в свой.
Хотел предположить, что у тебя выдалась тяжелая неделя, да ведь сегодня только понедельник
Я машу рукой:
Тяжелая неделя, тяжелый месяц, тяжелый год!
Хочешь выговориться?
Дело, как всегда, в моей начальнице, но пока я справляюсь, спасибо.
А завтра, возможно, начну справляться еще лучше при поддержке неизменно вежливого, однако по-прежнему загадочного Рассела Барринджера.
Ну тогда у меня к тебе разговор. Алекс садится на диван рядом со мной и принимается нервно теребить краешек пледа. Оно и понятно, не просто же так Хавьер увел близняшек, чтобы оставить нас наедине. Хотел кое-что рассказать о маме.
Я тут же непроизвольно сжимаюсь в комок. Убежать бы сейчас наверх и свернуться клубком в детской кровати
Что случилось?
Алекс глубоко вздыхает:
Она в психиатрической больнице.
Я холодею.
Где?!.. Что с ней стряслось?
Лицо Алекса смягчается, но тон остается серьезным:
На самом деле это хорошая новость, Ари. В перспективе, по крайней мере. Вчера ее увезли на «Скорой». Помнишь ее последнего мужчину, Теда? На прошлой неделе он ее бросил, и это сильно по ней ударило. Врачи сообщили, что она позвонила в «911» с панической атакой была уверена, что умирает, причем в одиночестве. Алекс потирает веснушчатое лицо, собираясь с мыслями. По их словам, она совершенно себя не контролировала. Но теперь она в безопасности, и это самое главное.
Так. Хорошо. Она в безопасности. Остальное пока осознается с трудом. Не счесть, сколько раз я думала о том, что матери нужна профессиональная помощь, однако представить ее в психиатрической больнице не могу, тем более что видела их только в кино.
Лишь повзрослев, я поняла, что мать больна. Детали пазла сложились, и всем ее странностям нашлось объяснение. Например, тому случаю, когда в старших классах мать учила меня водить машину и вдруг устроила истерику прямо посреди трассы, потому что ее тогдашний мужчина написал, что отношения закончены. Или тому случаю в средних классах, когда мать три дня не выходила из запертой комнаты, и я умоляла Алекса взломать замок, боясь, что она умерла. Или в детском саду, когда отец кричал, что не в состоянии больше выносить ее: «Не можешь хоть раз в жизни по-человечески чему-нибудь порадоваться, черт тебя подери?!» Несколько лет после развода он слал нам открытки на дни рождения; последнюю я получила на бат-мицву[11] и тут же выбросила.
Когда мать накрывало, ничто не могло ее порадовать ни работа, ни прогулки с нами, ни возня с цветами, которые она так любит в нормальном состоянии. Даже если мы с Алексом чему-то радовались, она не в силах была хотя бы улыбнуться.
Мать так часто брала больничный, что для меня остается загадкой, как ее не уволили. А еще в таком настроении она отпускала уничижительные комментарии о моей внешности, и стоило больших трудов убедить себя, что она говорит это не всерьез.
Она постоянно встречалась с сомнительными мужчинами от простых мудаков до криминальных типов, и все они рано или поздно заявляли, что она истеричка, больная или чокнутая. Мы с Алексом быстро стали самостоятельными, научились готовить и пользовались общественным транспортом, когда она была не в состоянии отвозить нас в школу.
Поскольку мать вела себя так не всегда, нам легко было притворяться, что ничего особенного не происходит. Иногда она могла продержаться несколько недель или даже месяцев занималась садом, смотрела с нами в обнимку телевизор, и я позволяла себе думать, что теперь все будет хорошо. Однако потом на нее снова находило.
В старших классах я тоже начала чувствовать себя странно, испытывать апатию и беспричинную печаль. Поначалу закрывала на это глаза куда больше меня волновало настроение матери. Я не жаловалась и терпела, а мир мой с каждым днем становился все серее. Состояние было так похоже на мамино, что поначалу я даже считала его нормальным, а когда осознала это, очень испугалась.
В колледже я впервые пошла на терапию, потому что тяжесть, с которой жила уже несколько лет, начинала мешать учиться, хотя программа мне очень нравилась. Постоянно хотелось спать, общение давалось с трудом, периоды безнадежности и апатии становились все длиннее, а хороших дней оставалось все меньше. Я не была уверена, что в больнице при колледже мне помогут, однако хуже уже в любом случае было некуда. «По-моему, со мной что-то не то», призналась я врачу.
Вскоре я узнала, что странное состояние моей матери имеет медицинское объяснение, пусть она и не желала лечиться или вообще это обсуждать. Стало понятно, что ее поведение, которое вызывало у меня негодование и отнимало силы до такой степени, что я спала по двенадцать часов после всякой поездки домой, было ей неподвластно. Она тоже страдала, но ничего не могла с этим поделать.
Оказалось, что серая тяжесть, придавившая меня к земле, имеет название. У меня диагностировали клиническую депрессию, и я не собиралась с этим мириться. Из-за побочных эффектов мать всегда была против лекарств и не принимала таблетки даже при эпизодической головной боли. Я не хотела быть такой же, как она, поэтому с готовностью получила рецепт и стала ходить в аптеку.
Четкий диагноз принес большое облегчение, однако эффекта хватило ровно до визита домой на зимних каникулах. Я попыталась объяснить матери, в чем дело, втайне надеясь, что она узнает в этом диагнозе себя и решит обратиться за помощью. «А кто не в депрессии? отмахнулась мать. В этом мире вообще нет ничего хорошего, надо просто смириться». Однако я не смирилась, вот уже почти десять лет пью антидепрессанты, хожу к психологу и считаю, что терапия изменила мою жизнь к лучшему.
Больница хорошая, я посмотрел отзывы в Интернете, говорит Алекс, и мне представляется сайт с отзывами про психиатрические больницы. Мама хочет измениться, Ари.
Ты ей веришь?
Она всегда хотела. Просто созрела не сразу.
«Она всегда хотела». На меня снова накатывают воспоминания. Например, о том случае, когда прямо после школьного бала меня бросил мой первый парень, заявив, что я скучная, а мать спросила, чем я его отпугнула. «Мы для них слишком сложные», заявила она, и я ей поверила.
А потом в колледже другой парень, Майкл, с которым я встречалась всего несколько недель, ушел, потому что, выслушав мой рассказ про мать, антидепрессанты и психотерапию, решил, что не готов к серьезным отношениям со мной. После этого я стала скрывать свои психологические проблемы и показывать в отношениях только свою позитивную, жизнерадостную сторону, как по телевизору.
Откуда ты узнал? спрашиваю я, укрывая ноги вязаным пледом. Разговаривал с ней?
Она указала меня как контактное лицо в экстренных случаях.
Ясно.
Пытаюсь убедить себя, что это не обидно. В конце концов, Алекс старший, а я постепенно отдалилась и могу по несколько дней не отвечать на ее сообщения и звонки. Она даже еще не знает, что мы с Гаррисоном расстались. Мой нынешний психотерапевт, Джоанна, посоветовала держать дистанцию, чтобы сосредоточиться на себе, поскольку мать всякий раз выводит меня из равновесия. Я хотела бы иметь с ней дружеские отношения, гулять, ходить вместе в кафе, однако реальность такова, что мать может не писать месяцами, а потом объявляется с очередной плохой новостью.
Я хочу ее поддержать, тихо говорю я. Хочу, чтобы ей стало лучше. Честное слово. Только мне трудно в это поверить. Чего она ждала все эти годы?
Подмывает добавить: «Неужели мы были для нее недостаточно хороши?» но я молчу. Алекс задумчиво трогает мою ногу под пледом ступней, одетой в носок с узорами из латкес[12].
Лучшее, что мы сейчас можем сделать, поддерживать ее, особенно когда она вернется домой. Сейчас она взяла неоплачиваемый отпуск.
Уже не один десяток лет мать работает в компании «Боинг» и дослужилась там до исполнительного помощника.
В больнице разрешен прием посетителей, и я собираюсь в ближайшее время туда съездить, продолжает брат. Если бы ты тоже приехала, ей было бы очень приятно. Она ведь по-прежнему смотрит твои эфиры почти каждый день.
Я в замешательстве натягиваю плед до подбородка. Эмоции, с которыми боролась всю прошлую неделю, рвутся наружу.
Я пока не готова принять решение. Понимаю, что у нее серьезные проблемы, но послушай, Алекс, этим проблемам уже много лет! И она не пожелала бороться с ними ради нас ни пока мы были детьми, ни когда подросли, ни когда съехали из дома. Так что теперь, уж прости, мне трудно ей посочувствовать.
Я понимаю. Алекс ласково обнимает меня. Он умеет заботиться и стал отличным отцом. Понимаю, и ситуация действительно дурацкая. Что бы ты ни решила, я на твоей стороне на сто процентов.
Спасибо! искренне отвечаю я. Я сообщу тебе, как надумаю.
Через несколько минут сверху спускается Хавьер.
Касси требует сказку на ночь от любимой тети. Ты готова?
Разумеется! откликаюсь я и наклеиваю улыбку, которая, надеюсь, станет искренней, когда увижу племяшку.
7. ПРОГНОЗ: ожидается теплый вечерний бриз, временами порывы реальности
Итак, мы правда собираемся разыграть с нашим начальством «Ловушку для родителей»? уточняю я, тщетно надеясь поверить в серьезность наших намерений: звучит все равно абсурдно.
Собираемся.
Мы с Расселом сидим в такерии «Баллард» специально выбрали это место, потому что здесь всегда шумно и никто нас не подслушает.
Смотри. Рассел открывает на смартфоне старую статью тех времен, когда Торренс только устроилась в КСИ. Журналист с энтузиазмом рассказывает о больших планах семейства Ливни по восстановлению убыточной станции. Разве это не доказывает, что когда-то они были счастливы?
На фотографии Торренс и Сет сидят за столом в студии, глядя не в камеру, а друг на друга. Искренность их улыбок не подлежит сомнению, Сет смотрит на жену с гордостью и обожанием.
Рассел открывает следующую фотографию.
Они что, танцуют свинг?!
Впрочем, чему я удивляюсь? Танцевали же они на рождественском корпоративе. На фотографии они выглядят людьми из другой эпохи: на Сете федора, волосы Торренс уложены крупными волнами, спина изогнута под невообразимым углом в эффектной поддержке.
Все эти дни я то и дело задавалась вопросом: неужели мы затеяли это всерьез? Не слишком ли мы вмешиваемся в чужую жизнь?.. И всякий раз, когда меня одолевали сомнения, я вспоминала разговор с Торренс на корпоративе. Пусть они без конца спорят и ссорятся, но ведь когда-то по-настоящему друг друга любили! Мы только немного подтолкнем их навстречу друг другу.
А заодно это поможет мне отвлечься от мыслей о матери.
Я беру кусочек тортильи и возвращаю телефон.
Следствие продолжается! говорит Рассел.
Сегодня он одет в зеленый свитер и замшевый пиджак карамельного цвета с заплатками на локтях. В сочетании с прямоугольными очками и легкой небритостью это придает ему вид университетского профессора, который так заботится о студентах, что готов заниматься с ними сверхурочно.
Я после работы сняла макияж и переоделась в джинсы и полосатый кардиган. Учитывая неформальность обстановки, наша встреча мало похожа на рабочее совещание и больше напоминает даже не знаю тайную сходку заговорщиков?..
Думаю, нужно обобщить все, что мы уже знаем, и составить их психологические портреты, говорю я.
Рассел открывает заметки на телефоне и жестом предлагает мне продолжать.
Я работаю с Торренс уже три года. Она профессионал своего дела, обожает метеорологию и науку в целом. Увлекается благотворительностью, особенно в сфере экологии. Любит комнатные растения, преимущественно суккуленты. Пьет только овсяное молоко, потому что от молочных продуктов отказалась, а на сою у нее аллергия. Иногда пьет конопляное. А еще у нее никогда не смазывается помада, и я намерена узнать, в чем секрет, даже если это будет стоить мне жизни!.. У них с Сетом есть сын Патрик, который, кажется, работает в айти. Его жена Роксана скоро родит.
Неплохо для начала, замечает Рассел.
А что мы знаем о Сете?
Он вникает во все происходящее на станции, но иногда чересчур увлекается и начинает требовать, чтобы все было так, а не иначе. Что еще Рассел обмакивает тортилью в сальсу. По крайней мере, раз в неделю заказывает обед в греческом ресторане. Обожает шрифт «Гарамон» и набирает им все свои объявления будто думает, что такой безобидный шрифт сделает их менее агрессивными.
Мне нравится «Гарамон» выглядит профессионально, но приятно. Я беру еще кусочек тортильи. Итак, все, что у нас есть, шрифт и история с молоком. Чтобы подтолкнуть Торренс и Сета навстречу друг другу, понадобится тяжелая техника!
Женщина за прилавком объявляет наш заказ, и Рассел приносит тарелки с тако и черной фасолью, посыпанной сыром котиха[13]. Некоторое время мы едим молча, если не считать удовлетворенного мычания.
А ты всегда хотел быть спортивным корреспондентом? интересуюсь я, доев первый тако с карне асада[14] и зеленым соусом, таким острым, что на глаза наворачиваются слезы. Хотя встреча у нас исключительно деловая, мы с Расселом впервые наедине (не считая той ночи в баре отеля), и я хочу узнать о нем побольше. Что скрывается за этой скромной профессорской внешностью?..
Вообще-то, нет. Я всегда любил спорт, только не думал, что это может стать работой. Получать деньги за то, что смотришь матчи? Так не бывает!.. Но мне нравилось писать, поэтому в колледже я поступил на курс спортивной журналистики и понял, что хочу заниматься этим профессионально.
Значит, ты начинал не на телевидении?
Рассел качает головой.
Я был спортивным корреспондентом газеты в своем родном городе мичиганском Гранд-Рапидс. Писал о школьном спорте. С этого почти все начинают.
Я подавляю смешок.
Прости!.. Представила, как ты с серьезным видом делаешь заметки о праздничном матче, и тут на поле торжественно выезжают школьные король и королева в кабриолете[15].
Рассел наклоняется ближе, и свет одинокой лампочки, висящей над нашим столом, отражается от его очков.
Вот ты смеешься, а между тем в свой первый спортивный сезон я делал репортаж о королеве выпускников, которая по совместительству была начинающим квотербеком и впервые в истории школы вывела сборную на уровень соревнований штата! Спорт это не только статистика побед и поражений, точно так же, как метеорология не только маленькие солнышки и облачка на экране. Спорт это личности игроков. Спорт это люди!
Интересная интерпретация, мне нравится!.. А я вот не увлекалась спортом ни в школе, ни в колледже командный дух меня как-то не захватил.
Дело не только в командном духе! Взрослые люди ходят на матчи не потому, что обожают родную команду. Большинство зрителей приходят ради атмосферы.
Я смущенно улыбаюсь.
Постой, ты что, ни разу не была на стадионе во время матча?! потрясенно спрашивает Рассел, не донеся кусок тортильи до рта.
Это не потому, что я не люблю спорт! Просто ни я, ни брат в детстве им не занимались, и смотреть его по телевизору дома было не принято. Видимо, это не вписывалось в нашу семейную культуру.