Каждую лодку нес один китаец, стоя внутри ее и поддерживая дно лодки бедрами, к которым она прикреплялась.
Ноги носителей лодок были прикрыты тканями, свешивавшимися с бортов, благодаря чему получалось впечатление, будто в лодке сидит человек, а лодка движется сама собою.
Носители лодок были тоже загримированы разными стариками, женщинами и уродами.
Лодки шли одна за другой, делая постоянно зигзаги и раскачиваясь, словно действительно плыли по волнистой поверхности моря.
А кругом их бесновались и гремели гонгами и бубнами тоже ряженые.
Огромная толпа окружила процессию и вместе с нею двинулась по улицам.
Никто из веселящихся и не думал смотреть вверх, откуда к ним быстро приближался воздушный корабль.
Ну, господа, держитесь! Сейчас дам полный ход и пущу сирену. Чи-Най-Чанг, покажи, где пáгода? крикнул Бромберг.
Китаец указал на большое вычурное здание с каменными львами у ворот.
Город был совсем близко.
Инженер нажал рычаг, и воздушный корабль, работая всеми винтами, с шумом и свистом понесся над городом.
Сирена отчаянно завыла.
Вой сирены, шум и свист крыльев привлекли внимание праздной толпы.
И в одну минуту торжественное празднество превратилось в ужасное бегство.
Охваченная страхом, толпа ринулась во все стороны, оглашая воздух ревом и криками.
Кто не успел сбросить привязанных наглухо ходулей, тот цеплялся за других.
Люди давили друг друга, стоны попавших под ноги смешивались с ревом толпы.
Упряжные мулы и лошади, тоже охваченные страхом, врезались в толпу и отчаянно бились, увеличивая сумятицу.
Никто ничего не сознавал.
Дикие китайцы вообразили, что злой дух внезапно слетел на их головы, желая уничтожить их город вместе с обитателями.
Что-то ужасное было в этой картине.
Горя нетерпением скорее скрыться от злого духа, несчастные китайцы выламывали двери домов и кучами набивались во все постройки.
А из домов доносился ужасный плач женщин и детей.
Но Бромберг и Верлов мало обращали внимания на произведенный эффект.
Умелой, твердой рукой Бромберг направил корабль к пагоде и круто остановил его над нею.
Служители храма, привлеченные ревом толпы, выскочили было за ворота, но вид ужасного крылатого чудовища, которое неслось прямо на них, моментально обратил их в бегство.
Охваченные паникой, служители богов кинулись во двор, но ноги их отказались действовать, и они, полуживые от страха, ничком повалились во дворе.
Они не видали, как страшное чудовище, продолжая шуметь крыльями и выть, остановилось над самыми их головами, как с него свесился веревочный трап и по нему быстро слезли во двор два человека с веревками и револьверами в руках.
Это были Верлов и Чи-Най-Чанг.
Китаец сразу узнал своего смертельного врага.
Вот он! указал он на лежавшего ниц старика, еще очень бодрого и сухощавого.
В одну минуту Лиу-Пин-Юнг был скручен по рукам и ногам и подхвачен арканом под мышки.
Старый бонза, вообразивший, что пришел его последний час, завыл тоненьким голосом, но все-таки побоялся взглянуть на тех, кто его связал, упорно закрывая глаза.
Пока Чи-Най-Чанг куда-то убежал, Верлов быстро забрался по трапу с концом аркана.
Очутившись на корабле, он вместе с Суравиным натянул веревку, и вскоре бонза Лиу-Пин-Юнг был доставлен в общую каюту.
Куда это девался Чи-Най-Чанг? удивился Суравин.
Черт его знает! Убежал в храм, ответил Верлов.
Но едва произнес он эти слова, как китаец появился на пороге с мешочком под мышкой и каким-то шкафчиком в руках.
Что это у тебя? удивился Верлов.
Я достал себе китайский обед! радостно ответил Чи-Най-Чанг.
Все невольно расхохотались.
Ну, господа, я поднимаюсь! сказал Бромберг. Куда теперь курс?
На Чжан-Ша, ответил Верлов.
Инженер вышел, и вскоре лаг показал, что корабль двигается сорокаузловым ходом.
IX. Второй план
Лиу-Пин-Юнг, наконец, пришел в себя.
Голос Чи-Най-Чанга сразу вывел его из состояния оцепенения.
Увидав своего врага, так неожиданно спасшегося от смертной казни, Лиу-Пин-Юнг зарычал от бешенства.
Он сразу понял, что с ним не произошло ничего сверхъестественного, а просто он попал в руки врага, который призвал к себе на помощь белых чертей (так называют китайцы европейцев).
Лиу-Пин-Юнг рванулся изо всей силы, но крепкие веревки не подались.
Чи-Най-Чанг с улыбкой торжества глядел на него.
Что хочешь ты сделать со мною? прохрипел бонза по-китайски.
Я срисую татуировку с твоей ноги и посажу тебя на кол, сверкая глазами, ответил Чи-Най-Чанг. Я выколю тебе глаз и прижгу пятки раскаленным железом, а потом завладею кладом великой Сибири!
По телу Лиу-Пин-Юнга пробежала судорога.
Владей кладом, но не трогай меня, проговорил он.
Чи-Най-Чанг громко расхохотался.
Но Верлов, прекрасно понимавший по-китайски и до сих пор молча слушавший их разговор, остановил своего друга.
Довольно, Чи-Най-Чанг, сказал он по-русски. Нехорошо издеваться над связанным врагом. Мы ведь и так накажем его, лишив его возможности овладеть кладом.
Чи-Най-Чанг замолк, но по лицу его было видно, что доводы Верлова нисколько не действовали на него.
Выйдя из каюты, он направился к инженеру, так как был очередным по вахте.
Лишь только Бромберг вошел в каюту, Верлов подозвал его к себе.
Я думаю, теперь можно скопировать татуировку Лиу-Пин-Юнга?
Конечно! ответил инженер. Вера Николаевна удалится немного наверх
Сейчас уйду! ответила молодая девушка, выходя из каюты.
Верлов, Бромберг и Суравин подошли к распростертому на кушетке китайцу.
Вынув складной нож, Суравин вырезал кусок материи из штанов китайца в том месте, где должна была находиться татуировка.
И действительно, татуировка была налицо.
Не обращая внимания на рычание Лиу-Пин-Юнга, присутствующие склонились над ней, сравнивая ее с татуировкой, снятой на кальку с ноги Чи-Най-Чанга.
Эге! воскликнул вдруг Верлов. А ну-ка, наложите кальку с копией татуировки ноги Чи-Най-Чанга на татуировку Лиу-Пин-Юнга!
Бромберг исполнил приказание.
Ко всеобщему удивлению, все линии и рисунки обеих татуировок вполне сошлись по размерам.
Только на языкообразном рисунке, который Верлов считал за полуостров, от соединения двух татуировок произошло изменение.
Зигзагообразная линия на татуировке Чи-Най-Чанга, не доходившая до конца языка, на татуировке Лиу-Пин-Юнга имела продолжение, но зато не имела начала с той стороны, где у Чи-Най-Чанга была точка.
Но, соединив обе татуировки посредством наложения кальки вместе, Верлов получил совершенно законченный рисунок.
Не было сомнения в том, что зигзагообразная линия представляла из себя реку, впадающую в море в юго-восточной стороне полуострова.
Начало же ее изображалось точкой.
Счертив этот двойной план, Верлов зашил Лиу-Пин-Юнгу разрезанный кусок и обратился к инженеру:
Теперь нам остается обезвредить этого человека! Мы, конечно, не будем дожидаться второй луны, так как не боимся злых духов. Значит, попросту надо затащить Лиу-Пин-Юнга в такое место, чтобы он не мог помешать нам в Чжан-Ша.
Это не трудно. Стоит нам прокатить его лишних пять часов, и он будет в пятистах верстах от нас. Этого расстояния вполне достаточно! улыбнулся инженер.
Так и сделаем! кивнул головой Верлов. Только надо будет выпустить его тайно, иначе Чи-Най-Чанг непременно покончит с ним.
Конечно, кивнул головой Суравин.
Оставлять человека-врага свободным на таком нежном корабле было более чем рискованным.
Поэтому с помощью пришедшей на зов Веры Николаевны Лиу-Пин-Юнга сытно накормили, но оставили связанным по рукам и ногам.
Миновав город Чэн-Ду, корабль повернул на Я-Чжоу и, пролетев над ним, остановился на ночлег среди высоких деревьев кладбища.
Какие странные могилы! воскликнула Вера Николаевна, лишь только очутилась на земле.
Да, эти кладбища не отличаются гигиеной! рассмеялся Верлов. Китайцы ставят гробы прямо на поверхность земли, и от усердия родственников зависит высота надгробного холма. Обыкновенно дожди очень быстро смывают насыпи бедных могил, погода разрушает дерево и гробы разваливаются на поверхности. Если бы не собаки, эти китайские могильщики, поедающие трупы, да не птицы, к кладбищам невозможно было бы подойти.
Какая гадость! воскликнула Вера Николаевна.
Да, это очень странно, тем более что культ почитания мертвецов очень развит у китайцев. Они чуть не больше верят в тени усопших, чем в своих богов. Гробы они заготовляют себе задолго до смерти, и когда кто-нибудь умирает, его долго выдерживают в доме. Чем богаче дом, тем дольше остается покойник непогребенным.
Но ведь смрад!
Гробы очень толсты, и щели тщательно замазываются.
А похороны интересны?
Да. По закону за мертвым китайцем должен следовать весь его живой и мертвый инвентарь, который должен быть сожжен при погребении хозяина. Таким образом, надо было бы сжечь его экипаж, лошадей, коров, кур Но китайцы обходят свой закон. К дню погребения заготовляется картонный экипаж, картонные лошади и коровы, и, когда тело кладут, после плача, на кладбище, весь этот картонный инвентарь сжигается вместо живого.
Это все же умнее! рассмеялась Вера Николаевна.
Конечно! согласился Верлов.
Поздно вечером общество разошлось по своим местам.
На следующий день, перед рассветом, Верлов первым вскочил на ноги, разбуженный необыкновенным криком.
Вскочив на ноги почти одновременно с Суравиным, Бромбергом и Верой Николаевной, они бросились на крик.
Верлов зажег электричество, и ужасная картина предстала перед их глазами.
Посреди каюты, распростертый, как вчера, лежал Лиу-Пин-Юнг с искаженным от боли лицом.
Чи-Най-Чанг, сбоку которого стояла электрическая маленькая печь, сидел около него и медленно прижигал ему пятку раскаленным железом.
В один прыжок Верлов очутился около него и ударом выбил железо, которое палач держал в руке.
Обозленный Чи-Най-Чанг чуть не бросился в драку, но Верлов словами остановил его порыв.
Я спас тебе жизнь и требую за это повиновения! крикнул он.
Китаец сразу стих и, понурив голову, стоял теперь перед ним.
Семен Васильевич, поднимайтесь, иначе Чи-Най-Чангу соблазн станет чересчур великим! крикнул Верлов. И, обернувшись к Суравину, он добавил: А вы помогите мне вытащить Лиу-Пин-Юнга наружу.
С этими словами они схватили бонзу и потащили его в люк.
Через минуту обожженный китаец лежал на траве.
Ты свободен! сказал ему по-китайски Верлов. Но берегись преследовать нас, иначе иначе ты простишься с жизнью!
Я еще посчитаюсь с вами! проворчал Лиу-Пин-Юнг, вставая и расправляя затекшие руки и ноги, на которых Верлов разрезал веревки. Я догоню вас хоть на краю света!
Глаза его метали искры, губы судорожно скривились, вся его фигура дышала непримиримой ненавистью.
Верлов с презрением взглянул на него.
Не такой вороне тягаться с нами! сказал он насмешливо. Ведь стоит мне позвать сейчас Чи-Най-Чанга, и он навсегда зажмет тебе рот. Но мне не нужно этого. Я и без этого презираю тебя!
При упоминании о Чи-Най-Чанге Лиу-Пин-Юнг позеленел от ярости, но сразу же прикусил язык.
Поднимайтесь! крикнул Верлов инженеру, входя на корабль. А наш пленник дойдет и пешком!
Воздушный корабль тихо дрогнул и плавно поднялся на воздух.
Держите чуть южнее города Чун-Цина. Путь лежит через реки Ян-цзы-Цзян и ее притоки У-Кианг, Жюан-Кианг и Сиан-Кианг. Озеро Дун-Тинг-Ху останется к северу.
Есть! отозвался инженер.
За исключением Чи-Най-Чанга, все повеселели.
Но старый китаец никак не мог переварить того, что жертва ускользнула из его рук.
Он догонит нас! Он очень богат, его знают повсюду! твердил он. До второй луны остается целый месяц, и он поспеет в Чжан-Ша.
Не беспокойся, Чи-Най-Чанг, мы возьмем от духа зла план раньше, нежели взойдет вторая луна успокоил его Верлов.
Он не даст тебе его! заспорил китаец.
Нет, даст! Я знаю такое заклинание.
Чи-Най-Чанг недоверчиво взглянул на него.
Но, подумав немного, он произнес:
Может быть, и так. Если ты умеешь летать по воздуху как птица, то, может быть, осилишь и духа зла.
На этой мысли Чи-Най-Чанг и успокоился.
X. Дух зла
Двое суток путешествия прошли незаметно.
Утром на третьи сутки вдали показался город Чжан-Ша.
Это был огромный, многолюдный город, обнесенный стеною вышиной в шесть сажен и толщиною в две сажени.
Четверо ворот, с башнями над ними, вели в город со стороны четырех стран света.
Под западной стеной города тихо катила свои воды река Сиан-Кианг.
Причудливые крыши храмов многоэтажных башен гордо возвышались над низкими крышами домов, и высокие столбы с золотыми драконами и павлинами ярко блестели на солнце перед наиболее богатыми магазинами.
Верлов подозвал к себе Чи-Най-Чанга.
Где тот храм, про который ты говорил? спросил он.
Чи-Най-Чанг указал на высокие крыши храма, стоявшего на самом берегу реки, за городскими стенами.
Главный вход в этот храм вел со стороны большой дороги, отделявшей городскую стену от реки, по берегу которой ютились постройки Чжан-Шаского предместья.
Празднества Нового года еще продолжались, и улицы города были наводнены праздничной толпой.
Забравшись под самые небеса, воздушный корабль пролетел над городом и, отлетев от него верст на тридцать, спустился в огромном лесу на поляне.
Тут путники устроили себе дневку.
В этот вечер Верлов хотел напасть на духа зла.
Лишь только солнце зашло и тьма ночи сменила блеск солнца, воздушный корабль поднялся на воздух и быстро понесся к Чжан-Ша.
Молодой месяц выплыл из-за горизонта и тонким серпом засветился на безоблачном небе, усыпанном мириадами мигающих звезд.
Тихим ходом воздушный корабль подлетел к городу и, спустившись со своей высоты, остановился над пагодой.
Ворота храма были закрыты, и весь храм был погружен в мертвую тишину.
Мы имеем маленькое преимущество, смеясь заметил Суравин. Нам незачем прибегать к взлому ворот. Спускайтесь около черепах.
Во втором дворе, который был несравненно больше первого, несмотря на ночь, можно было различить две каменные гигантские черепахи, на спинах которых стояло два высоких каменных столба, испещренных древнекитайскими иероглифами.
Движимый опытной рукой Бромберга, воздушный корабль тихо спустился к черепахам, изображающим у китайцев символ вечности.
Чи-Най-Чанг заволновался.
Видя, что Верлов не хочет ждать второй луны, он умолял его начать заклятие, о котором тот говорил раньше, потому что дух зла мог причинить, по его верованиям, большие неприятности.
Делать было нечего.
Видя, что Чи-Най-Чанга иным способом не успокоишь, Верлов взял в руки первую попавшуюся французскую книгу и стал быстро и громко читать, раскрыв ее на середине.
Бромберг, Суравин и Вера Николаевна смотрели на него, еле сдерживаясь от смеха.
Однако Чи-Най-Чанг остался очень доволен этим своеобразным заклинанием.
Слушая чтение, он что-то бормотал, подпрыгивал и мотал головой.
Ну, теперь твой дух зла не опасен нам! проговорил Верлов, кончая чтение.
Он взял ручной электрический фонарь, револьвер и кое-какие инструменты, подозвал товарищей и вместе с ними пошел в первый двор.
Это был небольшой, продолговатый дворик у самых входных ворот, красиво вымощенный разноцветными каменными плиточками.
Слева и справа двор упирался в две постройки, открытые со стороны двора. В них за двумя решетками помещались фигуры духа добра и духа зла.
Надавив кнопку электрического фонаря, Верлов осветил сначала левую фигуру духа добра.