А вы не сказали ему, что Кристина Даэ
Хотел бы я вас видеть на моем месте Он исходил пеной! На уме у него была только булавка. Мне кажется, если бы ее тотчас же не принесли, его хватил бы удар. Разумеется, все это просто ненормально, и наши директора, похоже, начинают сходить с ума. Недовольство секретаря было очевидным. Этому пора положить конец! добавил он. Я не привык, чтобы со мной обращались подобным образом.
Это еще одна проделка Призрака Оперы, неожиданно выдохнул Габриэль.
Реми ухмыльнулся. Мерсье вздохнул, казалось, он собирался сообщить что-то важное и таинственное, но, взглянув на Габриэля, делавшего ему красноречивые знаки, промолчал.
Однако Мерсье, чувствуя, что в данном случае ответственность падает на него, поскольку время идет, а директора все не показываются, не выдержал:
Ладно, я сбегаю за ними сам.
Габриэль, как-то сразу помрачневший, сурово остановил его:
Подумайте о том, что вы делаете, Мерсье. Если они остались в своем кабинете, значит так надо. У Призрака Оперы в запасе много всяких фокусов.
Но Мерсье только покачал головой:
Тем хуже! Если бы меня послушали раньше, полиция давно бы все узнала.
И он удалился.
Узнала что? тотчас спросил Реми. Ага, вы молчите, Габриэль! И у вас тоже секреты Было бы лучше, если бы вы меня в это посвятили, если не хотите, чтобы я счел всех вас сумасшедшими. Да, именно сумасшедшими!
Габриэль округлил глуповатые глаза, сделав вид, что не понял столь неподобающих господину секретарю намеков.
Какие еще секреты? пробормотал он. Не знаю, о чем вы говорите.
На этот раз Реми просто вышел из себя.
Сегодня вечером вот на этом самом месте, во время антракта, Ришар и Моншармен, беседуя, жестикулировали как умалишенные.
Я этого не заметил, растерянно сказал Габриэль.
Значит, вы единственный! Вы думаете, что я их не видел? Думаете, господин Парабиз, директор банка «Центральный кредит», тоже ничего не заметил? И от господина посла Ла Бордери это не укрылось? Нет, господин хормейстер, даже владельцы лож и те показывали пальцем на наших директоров!
Что же они делали такого особенного, наши директора? спросил Габриэль с самым простодушным видом.
Что они делали? Вы это знаете лучше, чем кто бы то ни было! Вы были здесь! И наблюдали за ними вы и Мерсье. И только вы двое не смеялись
Я вас не понимаю.
Габриэль сделал отстраняющий жест разведя руки, он затем картинно уронил их, и этот жест, очевидно, означал, что данный вопрос его больше не интересует.
Что это за новая причуда? настойчиво допытывался Реми.
Они требовали, чтобы никто не смел к ним приближаться.
Как?! Не хотели, чтобы к ним приближались?
Да, и они никому не позволяли до себя дотронуться.
Вы это верно заметили, что они никому не позволяли до себя дотронуться, подчеркнул Габриэль. Вот это действительно странно.
Значит, вы согласны со мной? Наконец-то! И еще: они почему-то все время пятились назад.
Ага! Вы обратили внимание, что директора пятились назад, а я-то думал, что так ходят только раки.
Не смейтесь, Габриэль! Не смейтесь!
Я и не смеюсь, запротестовал Габриэль, который оставался серьезен, как папа римский.
Объясните мне, пожалуйста, Габриэль, раз уж вы так близки к дирекции: почему в антракте, после сцены в саду, когда я протянул руку к господину Ришару, Моншармен прошипел: «Отойдите! Отойдите! Не дотрагивайтесь до него»? Разве я прокаженный?
Невероятно!
А через несколько секунд, когда господин посол Ла Бордери, в свою очередь, направился к Ришару, разве вы не видели, как Моншармен бросился между ними и закричал: «Господин посол, заклинаю вас, не прикасайтесь к господину директору!»?
Фантастика! А что делал в это время Ришар?
Что делал? Вы же сами видели. Он сделал полуоборот и поклонился, хотя перед ним никого не было. Потом попятился назад!
Попятился?
А Моншармен, который стоял позади него, тоже резко повернулся и тоже попятился Так они и шли до самой лестницы затылком вперед! Или они сошли с ума, или я ничего не понимаю!
Может быть, неуверенно предположил Габриэль, они репетировали какое-то балетное па?
Господин секретарь был оскорблен такой вульгарной шуткой в столь драматический момент. Он нахмурился, губы его сжались.
Не хитрите, Габриэль. Он наклонился к самому уху собеседника. За то, что здесь происходит, вы с Мерсье тоже несете ответственность.
А именно? удивился Габриэль.
Я думаю, Кристина Даэ не единственная, кто исчез сегодня вечером.
А? В самом деле?
Никаких «в самом деле»! Вы мне можете объяснить, почему, когда мамаша Жири спустилась в фойе, Мерсье взял ее за руку и в темноте повел за собой?
Да что вы говорите! воскликнул Габриэль. А я и не заметил.
Вы все прекрасно видели, Габриэль, поскольку следовали за Мерсье и мамашей Жири до его кабинета. С того момента вас вместе с Мерсье видели, а Жири никто больше не видел.
Вы полагаете, что мы ее съели?
Нет! Но вы ее заперли на два оборота в своем кабинете; стоит пройти мимо, и услышишь крики Знаете, что именно? Она вопит из-за двери: «Бандиты! Бандиты!»
Течение этой престранной беседы было прервано появлением запыхавшегося Мерсье.
Ну вот, угрюмо доложил он. Это уже переходит всякие границы. Я крикнул им, что дело очень серьезное и срочное, что это я, Мерсье. Дверь приоткрылась, и появился Моншармен. Он был бледен как бумага. «Чего вы хотите?» спросил он меня. Я ответил: «Кристину Даэ похитили». И знаете, что он сказал? «Тем лучше для нее!» Он вложил мне в руку вот это и снова закрыл дверь.
Мерсье разжал ладонь, Реми и Габриэль посмотрели на нее.
Английская булавка! воскликнул Реми.
Странно! Очень странно! совсем тихо проговорил Габриэль, не в силах справиться с дрожью.
В этот момент чей-то голос заставил всех троих оглянуться:
Простите, господа, не могли бы вы сказать, где Кристина Даэ?
Несмотря на сложные обстоятельства, подобный вопрос, несомненно, был бы встречен смехом, если бы собеседники не прочли на лице юноши такое страдание, что сразу почувствовали к нему жалость. Это был виконт Рауль де Шаньи.
Глава 16
«Кристина! Кристина!»
Первое, о чем подумал Рауль сразу после фантастического исчезновения Кристины Даэ, о вмешательстве Эрика. Обвиняя его, виконт уже не сомневался в том, что Ангел Музыки обладает неограниченным, почти сверхъестественным могуществом на территории Оперы, где основал свою дьявольскую империю.
В безумии отчаяния и любви Рауль оказался на сцене. «Кристина! Кристина!» простонал он, ожидая ее отклика со дна той темной пропасти, куда затащил ее монстр, еще трепещущую от божественного восторга, одетую в белый саван ведь она уже мысленно вручила себя ангелам в раю.
Кристина! Кристина! повторял Рауль, и ему казалось, что он слышит в ответ крик девушки через хрупкую перегородку, которая их разделяла. Он как безумный ходил по сцене, терзаемый единственной мыслью: спуститься! Спуститься вниз! В мрачные недра, хотя все входы и выходы подземелья для него закрыты!
Преграда, что обычно так легко отодвигается в сторону, открывая под собой пропасть, куда он неистово стремился, сегодня этот деревянный настил казался непоколебимым, и двери на лестницы, ведущие в подземелья Оперы, тоже оказались закрыты. С криком «Кристина!» он тщетно бился в двери. Над ним просто издеваются. Считают его несчастным щенком, чей рассудок помрачился.
Предчувствия, одно страшнее другого, как молнии вспыхивали в воспаленном мозгу Рауля.
Очевидно, Эрик, узнав их тайну, понял, что Кристина предала его. Какой же будет его месть? Что осмелится сделать Ангел Музыки, сброшенный с пьедестала? Кристина, оказавшаяся в лапах всемогущего монстра, неужели она потеряна навсегда?!
Рауль вспомнил два странно-зловещих глаза, рассекавшие тьму своим золотым блеском, они напоминали звезды в ночи или же глаза кошки. Ну конечно же! Известно, что глаза некоторых людей-альбиносов, кажущиеся днем кроткими, как у кролика, ночью выглядят как кошачьи.
Да, да, он стрелял вчера, и именно в Эрика! Как же ему не удалось убить его?! И злодей сбежал по водосточной трубе, как это делают кошки или ночные грабители, которые, как рассказывают, по трубе могут взобраться хоть на небо. Нет никакого сомнения, что Эрик собирался предпринять против юноши решительные меры, но был ранен. Видимо, ему удалось спастись и его гнев обрушился на бедную Кристину.
Такие жестокие мысли одолевали Рауля, когда он спешил к гримерной певицы.
«Кристина! Кристина!» Горькие слезы обжигали глаза юноши, когда он открыл дверь и с порога увидел разбросанную по комнате одежду его юной невесты, приготовленную для побега. Почему она не захотела убежать раньше?.. Почему легкомысленно играла с надвигающейся бедой?..
Почему, питая к нему столь возвышенную жалость, бросила в последнем порыве этому демону свой божественный призыв?
Рауль, глотая душившие его слезы, клятвы и проклятия, бросился к большому зеркалу, нажимая, давя на бесчувственное стекло, которое однажды повернулось, чтобы пропустить Кристину в подземелье. Но зеркало, очевидно, повиновалось только Эрику Или жесты здесь бессмысленны и нужны какие-то особые заклинания? Когда он был ребенком, ему рассказывали о предметах, повинующихся магическому слову.
И вдруг Рауль вспомнил «Решетка, выходящая на улицу Скриба. Подземный ход, который ведет от озера наверх, на улицу Скриба». Да, об этом говорила ему Кристина! Но увы! В шкатулке, хранившей тяжелый ключ, его не оказалось И все-таки он помчался на улицу Скриба.
Дрожащими руками он ощупывал снаружи гигантские каменные плиты, ища лазейку, и вдруг увидел решетки какая из них? Эта или та? Бессильным взглядом он пытался проникнуть внутрь. Там царила глубокая ночь. Он вслушался: какая тишина! Он обошел здание и увидел еще решетки. Это были ворота, ведущие в административный двор.
Рауль побежал к консьержке:
Простите, мадам, вы не могли бы показать мне решетчатую дверь, да, дверь в виде железной решетки, которая выходит на улицу Скриба и ведет к озеру? Да, в то самое озеро под землей под зданием Оперы.
Да, сударь, я знаю, что под Оперой есть озеро, но не знаю, какая дверь ведет туда. Я никогда там не бывала.
А улица Скриба, мадам? Улица Скриба? Вы никогда не проходили по улице Скриба?
Она расхохоталась. Она просто зашлась от смеха. Выругавшись сквозь зубы, Рауль бросился вниз по лестнице, пробежал через служебные помещения и вновь оказался на освещенной сцене.
Когда он наконец остановился, его сердце было готово пробить грудную клетку. А вдруг Кристину уже нашли? Увидев небольшую группу людей, он обратился к ним с вопросом:
Простите, господа, вы не видели Кристину Даэ?
Те рассмеялись.
В ту же минуту сцена задрожала под тяжелыми шагами, и в окружении черных фраков появился человек со спокойным и приятным выражением розового пухлого лица, вьющимися волосами и приветливыми голубыми глазами. Администратор Мерсье указал Раулю на прибывшего:
Вот человек, которому нужно задать ваш вопрос. Разрешите представить вам комиссара полиции Мифруа.
А, господин виконт де Шаньи! Рад вас видеть, сударь, сказал комиссар. Соблаговолите пройти со мной. А теперь скажите, где директора Оперы? Где они?
Поскольку администратор хранил молчание, секретарь Реми взял на себя труд сообщить комиссару, что господа директора заперлись в своем кабинете и еще ничего не знают о случившемся.
Возможно ли это? Пойдемте в кабинет!
И господин Мифруа в сопровождении все разраставшейся свиты направился в администрацию. Мерсье воспользовался суматохой, чтобы сунуть Габриэлю в руку ключ от своего кабинета.
Скверный поворот, шепнул он. Пойди выпусти на свежий воздух мамашу Жири.
Они подошли к директорской двери, и Мерсье попросил директоров откликнуться, но тщетно.
Именем закона, откройте! прозвучал ясный, слегка обеспокоенный голос Мифруа.
Наконец дверь открылась. Вслед за комиссаром все поспешили войти.
Рауль был последним. Едва он направился за всеми, на его плечо опустилась чья-то рука, и он услышал, как кто-то прошептал ему:
Секреты Эрика никого не касаются!
Он оглянулся, подавив готовое вырваться восклицание. Рука, только что коснувшаяся его плеча, теперь была прижата к губам странного персонажа с темным лицом, с золотисто-зелеными глазами, напоминавшими яшму, в папахе из каракуля Перс!
Незнакомец продолжал жестом призывать к молчанию, и в тот момент, когда оторопевший виконт, справившись с замешательством, собрался осведомиться о причине столь странного вмешательства, тот кивнул головой и исчез.
Глава 17
Удивительные признания мамаши Жири, раскрывающие секрет ее личных отношений с Призраком Оперы
Прежде чем последовать за комиссаром полиции Мифруа в кабинет директоров, хочу, с позволения читателя, задержать его внимание на необычайных событиях, которые произошли незадолго до того в кабинете, куда безуспешно пытались проникнуть секретарь Реми и администратор Мерсье и где столь плотно затворились господин Ришар и Моншармен. Я собираюсь поведать читателю то, чего он еще не знает, но что я считаю своим историческим долгом я хочу сказать: своим долгом историка сообщить ему.
Я уже имел повод отметить, как изменилось с некоторых пор причем в худшую сторону! настроение господ директоров, и дал понять, что единственной причиной такой трансформации могли быть только события, связанные с падением люстры в известных читателю обстоятельствах.
Итак, сообщаем несмотря на все желание господ директоров утаить от всех этот факт, что Призрак спокойно получил свои первые двадцать тысяч франков. Разумеется, это сопровождалось стонами и скрежетом зубов. События же развивались следующим образом.
Однажды утром директора обнаружили на своем письменном столе конверт, на котором был написан адрес: «Господину П. О. лично». В конверт была вложена записочка от самого П. О.:
«Пришла пора выполнить обязательства, изложенные в известном вам перечне обязанностей. Вы вложите в конверт двадцать банкнот по тысяче франков, запечатаете его вашей печатью и передадите мадам Жири, которая сделает все необходимое».
Директора не заставили просить себя дважды; не тратя времени на размышления по поводу того, каким дьявольским образом этот конверт был доставлен в их кабинет, который они всегда тщательно запирали на ключ, они решили поймать наконец таинственного вымогателя. Рассказав обо всем под величайшим секретом Габриэлю и Мерсье, они вложили в конверт требуемую сумму и, не требуя никаких объяснений, вручили его мадам Жири, к тому времени вновь приступившей к своим обязанностям. Она нисколько не удивилась. Думаю, мне не нужно говорить о том, что за ней следили! Она тут же отправилась в ложу Призрака и оставила драгоценный конверт на подлокотнике кресла. Оба директора вместе с Габриэлем и Мерсье спрятались так, чтобы ни на секунду не терять из виду конверт во время спектакля; но даже после спектакля они оставались в укрытии, поскольку конверт лежал на месте; вот уже и театр опустел, ушла мадам Жири, но оба директора, Габриэль и Мерсье все еще наблюдали из своего укрытия. Им это надоело, и, убедившись, что печати не тронуты, они вскрыли конверт.
На первый взгляд Ришару и Моншармену показалось, что купюры на месте, но, приглядевшись повнимательнее, они поняли, что купюры-то не те. Двадцать настоящих испарились; их заменили на двадцать купюр «Sainte Farce»! Пришедшие было в ярость директора вдруг испугались.
Это посильнее, чем фокусы Робер-Удена! воскликнул Габриэль.
Да, парировал Ришар, и обошлось нам это куда дороже!