Наличие двух немецких кодов «ВСК» и «КТК» позволило сотрудникам «Комнаты 40» снабжать военно-морской штаб Англии уникальной разведывательной информацией о текущих и планируемых передвижениях кораблей противника. А получив в свое распоряжение третий код «ТК», в «Комнате 40» смогли приступить к чтению всех без исключения шифрованных военно-морских радиограмм противника. Таким образом, уже в самом начале Первой мировой войны немцы потерпели настолько сокрушительное поражение в области разведки средствами связи, что так и не смогли от него оправиться.
Рождение
В 1914 году военно-морской штаб являлся в Англии недавно созданной организацией и находился в процессе формирования. На протяжении сотен лет английские военно-морские силы отличались сугубо централизованным управлением. Ими руководили первый морской лорд моряк, который занимался решением профессиональных вопросов, и первый лорд политический деятель, который выступал в качестве советника правительства Англии по всем делам, связанным с военно-морскими силами.
В 1911 году морским лордом стал Уинстон Черчилль. Одна из задач, поставленных перед ним правительством, состояла в том, чтобы создать в адмиралтействе эффективно функционирующий военно-морской штаб. Этому всячески препятствовал первый морской лорд, с презрением относившийся к штабной работе. Потому что, по его мнению, было в корне неверно, чтобы капитаны разного ранга вырабатывали стратегию ведения боевых действий на море, когда это должны были делать исключительно первый морской лорд и главнокомандующие. В результате в начале Первой мировой войны, как заметил Черчилль, у Англии было намного больше капитанов кораблей, чем морских военачальников. Решения в большинстве случаев принимались централизованно высшим военно-морским командованием, которое напрямую управляло даже второстепенными операциями, а делегирование полномочий напрочь отсутствовало. В состав высшего военно-морского командования входили первый лорд, первый морской лорд и начальник военно-морского штаба.
В ноябре 1914 года начальником военно-морского штаба был назначен пятидесятилетний контр-адмирал Генри Оливер. До этого назначения, начиная с августа 1913 года, он руководил военно-морской разведкой. В Оливере было мало обаяния. Одет он был крайне небрежно, и за молчаливость сослуживцы прозвали его манекеном. Но зато Оливер был весьма умен и отличался очень высокой работоспособностью. Высокие умственные способности и трудолюбие он сохранил до глубокой старости. Умер Оливер в возрасте ста лет. Его первым заместителем на посту начальника военно-морского штаба и по совместительству начальником оперативного отдела был Томас Джексон, излишне самоуверенный и хамоватый.
Помимо Оливера и Джексона, еще одним морским военачальником, имевшим отношение к работе «Комнаты 40», был адмирал Артур Уилсон, бывший первый морской лорд, а до этого командующий флотом Английского канала[10]. Он был моряком по призванию, упорным и прагматичным. Уилсон вышел в отставку в 1912 году в возрасте семидесяти лет, но в ноябре 1914 года вернулся обратно в качестве консультанта Оливера на общественных началах. Уилсон был его близким другом и такой же молчаливый.
У военно-морских сил Англии была всего одна собственная станция перехвата. Она находилась в городе Стоктон в графстве Дарем. Помимо этой станции, с началом Первой мировой войны перехватом немецких радиограмм стали заниматься как на радиостанциях, принадлежавших английскому почтовому ведомству, так и на частных радиостанциях. Перехваченные радиограммы поступали в распоряжение начальника военно-морской разведки адмиралтейства.
Однажды в первой половине августа 1914 года Оливер в сопровождении своего друга Альфреда Эвинга, начальника службы общеобразовательной подготовки личного состава военно-морских сил, направлялся на обед в лондонский клуб для старшего офицерского состава. Эвингу тогда было 59 лет. Невысокого роста и плотного телосложения, голубоглазый, с проницательным взглядом, лохматыми бровями и тихим голосом он походил на доброго доктора или простодушного школьного учителя. Его отец был священнослужителем. В молодости Эвинг получил право на стипендию для обучения инженерному делу в Эдинбургском университете. По окончании обучения он несколько лет проработал в английских телеграфных компаниях, а потом вернулся в Эдинбургский университет для проведения научных инженерных исследований. Эвинг преподавал машиностроение в Токийском университете и в университете Данди[11]. В 1890 году он возглавил кафедру машиностроения в Кембриджском университете. В 1895 году Эвинг был награжден золотой медалью Королевского общества[12] за научные публикации, посвященные магнитной индукции в железе.
В 1902 году Фишер стал первым морским лордом и вместе с тогдашним морским лордом Уильямом Селборном занялся радикальной реформой системы набора военно-морских офицеров, их образования и переподготовки. Фишер пригласил Эвинга занять недавно созданную должность начальника службы общеобразовательной подготовки личного состава военно-морских сил. За успехи, достигнутые на этой должности, Эвинг был награжден орденами в 1906 и 1911 годах. Именно ему в первой половине августа 1914 года во время обеда в лондонском клубе для старшего офицерского состава Фишер поручил организовать дешифровальную службу в адмиралтействе.
После Первой мировой войны Эвинг признался, что изначально не обладал достаточной подготовкой в области криптологии, дабы справиться с задачей, возложенной на него Фишером. Эвинг посетил английскую страховую компанию «Ллойд», главное почтовое управление Англии и Британский музей[13], чтобы взглянуть на хранившиеся там кодовые книги и составить общее представление о кодах.
Среди первых добровольцев, которые поступили на временную, как им поначалу казалось, работу в «Комнату 40», а потом прослужили в ней всю Первую мировую войну, был шотландец Аластер Деннистон. До «Комнаты 40» он преподавал немецкий язык в военно-морской академии в Осборне. Деннистону было 33 года. Он не отличался высоким ростом, но имел атлетическое телосложение и выступал на Олимпийских играх за сборную Шотландии по хоккею на траве. Высшее образование Деннистон получил в Парижском и Боннском университетах. Он был немногословен и обладал своеобразным чувством юмора. Благодаря образованию и умственным способностям Деннистон вскоре стал вторым по старшинству сотрудником «Комнаты 40» после Эвинга.
Помимо Деннистона, еще два сотрудника «Комнаты 40» прослужили в ней всю Первую мировую войну. Роберт Нортон прежде работал в Министерстве иностранных дел Англии, а потом рекламным агентом. 38летний Ричард Хершелл, сын лорда-канцлера[14] Фаррера Хершелла, который дважды занимал этот пост во времена премьерства Уильяма Гладстона[15], изучал иностранные языки в Итонском колледже[16] и колледже Магдалины в Оксфорде. Он работал личным секретарем у своего отца и у лорда-наместника Ирландии[17], а также камергером во время правления Эдварда VII и Георга V. Хершелл много путешествовал, в том числе в малопосещаемых районах Персии, и собрал любопытную коллекцию персидского оружия и доспехов. Он увлекался музыкой и играл на рояле на любительском уровне. Доподлинно неизвестно, почему и как Хершелл получил приглашение на работу в «Комнату 40». Возможно, что основную роль тут сыграло знание иностранных языков.
В первые несколько недель персонал «Комнаты 40» насчитывал менее двух десятков сотрудников. К работе в «Комнате 40» привлекались преподаватели военно-морских академий в Дартмуте и Осборне, пока там в конце сентября 1914 года не начались учебные занятия. В числе этих преподавателей был и начальник военно-морской академии в Осборне Чарльз Годфри. Некоторые из них потом периодически возвращались на работу в «Комнату 40» во время каникул. Но очень и очень немногие насовсем оставили преподавательскую деятельность и перешли на постоянную работу в «Комнату 40». Сотрудникам «Комнаты 40» по мере возможности помогали и непосредственные подчиненные Эвинга. Но только когда они не были заняты исполнением своих прямых служебных обязанностей.
Быстро достичь какого-либо заметного прогресса во взломе немецких кодов в «Комнате 40» не удалось даже при наличии копии немецкой кодовой книги, которую передала «Комнате 40» английская разведка. Эта копия, как выразился Деннистон, на поверку оказалась сродни большой куче самого отвратительного дерьма.
С началом Первой мировой войны перехваченные немецкие шифровки стали поступать не только в «Комнату 40», но и в Военное министерство Англии. В конце августа 1914 года Эвингу позвонил начальник военной разведки Джордж Макдонах и предложил свою помощь в налаживании сотрудничества между «Комнатой 40» и дешифровальным подразделением Военного министерства. Этим подразделением руководил бригадир[18] Томас Андерсон. По долгу службы ему приходилось иметь дело с криптографией во время англо-бурской войны[19]. Вахтенными дежурными, отвечавшими за оперативную связь с военной разведкой, Эвинг назначил Деннистона, Нортона и Хершелла.
Тем временем в «Комнате 40» сумели идентифицировать код, использовавшийся для шифрования радиограмм, которые отправляла мощная радиостанция, находившаяся в немецком городе Науэн. Однако процедура этого радиообмена в «Комнате 40» была неизвестна. С помощью инженера «Беспроводной телеграфной компании Маркони» сотрудники «Комнаты 40» начали понемногу определять используемые немцами радиопозывные.
Дешифровальщики в Военном министерстве тоже испытывали трудности. Они путали военно-морские радиограммы противника с армейскими, радовались, когда удавалось перехватить радиограммы, посланные открытым текстом, пытались анализировать и каталогизировать коды, а также отличать их от шифров.
В середине сентября 1914 года Военное министерство Англии получило из Франции описание немецких военных шифров Германии и ключи к ним. У английских дешифровальщиков впервые с начала войны появилась возможность оперативно читать немецкие шифровки.
Деннистон позднее вспоминал, что в малочисленной «Комнате 40», составленной из людей различных гражданских профессий, царил дух безудержной конкуренции с коллегами из Военного министерства. Перехваченные немецкие шифровки касались событий на Западном фронте. Их содержание представляло огромный интерес для разведывательного отдела Генерального штаба сухопутных сил Англии. Связь с ним поддерживалась по телеграфу и с помощью курьеров. Сотрудники «Комнаты 40» страстно желали, чтобы в Генеральном штабе осознавали, что поступавшие туда для ознакомления немецкие шифровки были прочитаны и переведены именно в «Комнате 40». Соперничество достигло наивысшей точки, когда до сведения высшего руководства страны была доведена разведывательная информация огромной важности, добытая в «Комнате 40». Это случилось прежде, чем о ней узнал от своих дешифровальщиков тогдашний военный министр Англии Герберт Китченер. Особую радость от этого события испытал бывший младший офицер гусарского полка Черчилль, ставший к тому времени морским лордом. Он сумел опередить Китченера и первым доложить содержание прочитанных немецких шифровок высокопоставленным правительственным чиновникам.
В сентябре 1914 года наблюдался неуклонный рост количества перехватываемых немецких сообщений. К станциям перехвата английского почтового ведомства, «Беспроводной телеграфной компании Маркони» и собственной станции перехвата военно-морских сил в Стоктоне добавились еще несколько, находившихся в частном владении. В начале сентября 1914 года адвокат Эдвард Рассел-Кларк, приятель Эвинга, позвонил ему и сказал, что занимается перехватом немецких радиограмм в своих домовладениях в Лондоне и Уэльсе. По этому поводу Деннистон заметил, что ему непонятно, почему почтовое ведомство и полиция не конфисковали радиоприемную аппаратуру Кларка. По мнению Деннистона, скорее всего, какой-нибудь чиновник опрометчиво попытался это сделать, но, натолкнувшись на ожесточенное сопротивление Кларка, понял всю бесперспективность своих попыток и оставил его в покое.
Кларк убедил Эвинга, что при благоприятных условиях сможет быстро нарастить объемы перехвата. Вскоре Кларк организовал перехват немецких радиограмм на станции береговой охраны в приморском городе Ханстентоне в графстве Норфолк в Восточной Англии. Там наблюдались благоприятные условия для радиоприема, и станция береговой охраны уже была оснащена необходимым оборудованием. В результате, начиная с сентября 1914 года, военно-морские силы Англии вместе с почтовым ведомством Англии и «Беспроводной телеграфной компанией Маркони» фиксировали практически весь немецкий радиообмен, включая военно-морские, дипломатические, консульские и торговые радиограммы Германии.
В конце сентября 1914 года большинство преподавателей, временно работавших в «Комнате 40», вернулись в свои военно-морские академии, где начался новый учебный год. В «Комнате 40» остались всего трое постоянных сотрудников Деннистон, который взял отпуск в Осборне, Хершелл и Нортон. Еще три человека работали в «Комнате 40» по совместительству. Совместители немного разбирались в математике, но не знали немецкого языка. Остальные сотрудники были германистами, но ничего не понимали в математике. Естественно, что добиться успеха во взломе немецких шифров им не удалось. И вот 13 октября 1914 года они неожиданно получили от русских ценный презент кодовую книгу с «Магдебурга».
Однако даже при наличии кодовой книги прочесть удавалось только немецкие погодные сообщения. В отличие от них подавляющее большинство перехваченных радиограмм, помимо кодирования, подвергалось еще и перешифровке. Это обстоятельство ставило в тупик Эвинга и его подчиненных, которые не знали, как снимать перешифровку. Выход из сложившейся затруднительной ситуации нашел казначей флота[20] Чарльз Джон Эрхард Роттер, эксперт-германист из военно-морской разведки. Его коллеги отмечали, что английским военным контрразведчикам, по-видимому, было неизвестно третье немецкоязычное имя Роттера. А иначе они не допустили бы его к службе в военно-морской разведке. Незадолго до этого в военном призыве в Англии было отказано гражданскому лицу по фамилии Сандбах. Но потом его все-таки призвали на военную службу, когда выяснилось, что это название английской деревни.
Роттер был переведен на службу в «Комнату 40» в сентябре 1914 года. Эвинг поручил ему чтение перехваченных немецких радиограмм, пользуясь захваченной на «Магдебурге» немецкой кодовой книгой. Естественно, что в результате у Роттера получалась белиберда, поскольку после кодирования немецкие радиограммы еще и перешифровывались.