Внутри ломбард представлял собой очень высокое длинное и узкое помещение, не больше двух шагов в ширину и пятнадцати в глубину. Вдоль обеих стен до самого потолка в три человеческих роста возвышались книжные полки. Кроме того, слева вдоль стены тянулся длинный прилавок, как в бакалейной лавке. В узком проходе, остававшемся свободным, еле-еле могли разойтись два человека. К полкам были привешены две съёмные лестницы на колёсиках, которые от прикосновения руки двигались туда-сюда по всей длине ломбарда. Впрочем, концентрация библиомантики в лавке была такой, что Мерси сомневалась, что кому-нибудь здесь понадобилась бы лестница. В таких условиях даже не слишком одарённые библиоманты могли без особого труда воспарить в воздухе.
Ломбард освещался коричневатым светом, словно просачивавшимся сквозь пожелтевшую бумагу. Однако никому из посетителей лавки не пришло бы в голову читать выставленные здесь книги, чтобы купить одну из них. При приобретении издания такого рода всё решало совсем не их содержание.
Ну-ка, ну-ка, давайте-ка посмотрим, что тут у нас, произнесла старуха, вернувшись за прилавок. Она была такая низенькая, что из-за прилавка виднелись только её голова и плечи. Она не обращала никакого внимания на Мерси, однако как нельзя более пристально разглядывала Флоренс. Скажите-ка, моя милая, мы с вами знакомы?
Флоренс отрицательно покачала головой:
Но мой отец был у вас несколько лет назад.
Старуха удовлетворённо кивнула:
Да, в этом, вероятно, всё дело. Наверное, его книга ещё стоит здесь, и я чую сходство между исходящей от неё аурой и вашей.
Флоренс решительно поставила свою тяжёлую сумку на прилавок. Сверху в ней лежала её собственная сердечная книга, невзрачное пособие по садоводству. Старуха попыталась взять его в руки, однако Флоренс непреклонно потянула книгу к себе. Под учебником в сумке обнаружились ещё три тома, все с коричневыми кожаными корешками с золотым тиснением, гласившим: «Граф Монте-Кристо». Это было первое англоязычное издание романа Александра Дюма 1846 года.
Так-так, пробормотала старуха, выложив все три тома на прилавок и пристально разглядывая их.
Это очень ценные книги, их быстро купят, вставила Мерси, даже если они не
Старуха подняла левую руку, призывая девушку помолчать. Правую руку она попеременно положила на каждую из трёх книг, сощурила свои и без того узкие глазки, а затем глубоко вздохнула и выдохнула.
Мерси и Флоренс переглянулись.
Будьте любезны, наклонитесь ко мне.
Когда Флоренс послушалась, старуха положила ей руку на лоб, замерла и коротко кивнула:
Да, это и вправду ваши любимые книги.
Мой отец подарил мне их, когда я была маленькой. Это мои первые собственные книги. Он боготворил Дюма, но его любимой книгой был не «Граф Монте-Кристо», а
«Чёрный тюльпан», перебила её хозяйка ломбарда.
Так вы его помните?
Я помню эту книгу. Она стоит в четвёртой секции, во втором ряду сверху, номер тридцать семь.
Вы так и не продали её?
Ещё не пришёл человек, которому она предназначена. Но рано или поздно кто-нибудь явится.
«Ломбард Фаворитов» занимался тем, что давал библиомантам деньги в долг под залог их любимых книг, но принести они могли всего одну книгу единственную, особенную, когда-то впечатлившую их больше, чем какая-либо другая. Клиентам ломбарда давалось четыре недели на то, чтобы выкупить книгу обратно. Если это не удавалось им, книга переходила в собственность ломбарда и её мог купить кто угодно. Чтобы получить под залог деньги, человек имел право принести сюда только тот экземпляр книги, которому когда-то безоглядно отдал своё сердце. Это являлось непременным условием сделки.
Книги, бывшие любимыми, излучали особую энергию, не такую, как сердечные книги, но тоже весьма мощную. Обладание любимой книгой другого библиоманта было излюбленным способом усилить собственную мощь, разумеется, при условии, что библиомант обладал достаточной суммой денег, чтобы купить такую книгу. Тома, стройными рядами стоящие на полках ломбарда, объединяло одно: их цена была поистине заоблачной.
К несчастью, сумма, которая выплачивалась под залог этих книг тем, кто скрепя сердце приносил их сюда, таковой совсем не являлась.
Когда из уст старухи прозвучали слова «Чёрный тюльпан», Мерси увидела, как лицо Флоренс озарила надежда. Девушке отчаянно захотелось заполучить эту книгу. Если бы ей удалось выкупить любимое произведение своего отца из этой мрачной лавки, похожей на склеп, в определённом смысле она бы вернула домой частичку отцовской души.
Многие книги пылятся здесь долгие годы, и никто ими не интересуется, продолжала владелица ломбарда. Однако это ничего не говорит ни о самих книгах, ни об их прежних хозяевах. Но однажды появляется человек, которому та или иная книга предназначена судьбой. Приходит и направляется прямо к нужной полке, словно это само собой разумеется. Собственно, в обычных книжных лавках происходит примерно то же самое. Не правда ли, мисс Амбердейл?
Мерси встрепенулась:
Вам известно моё имя?
Я знавала Валентина Амбердейла. И «Либер Мунди» тоже.
Он бывал здесь?
Три или четыре раза, но это было давно, ещё до вашего рождения. Каждый раз он оставлял в залог свою любимую книгу, он часто нуждался в деньгах, чтобы спасти свою лавку. И каждый раз за день до истечения срока выплаты он являлся сюда с деньгами и выкупал её обратно.
Мерси знала, что в число любимых книг Валентина входило несколько романов. Определить ту самую, единственную, любимую книгу она бы не смогла.
Какую же книгу он приносил вам?
Мы соблюдаем конфиденциальность, мисс Амбердейл. Это ломбард. Люди поверяют нам свои самые сокровенные тайны. Людям не понравится, если мы будем выдавать сведения об их любимых книгах первому встречному. На самом деле многие просто-напросто стыдятся правды. На словах люди превозносят Мередита[3] и Троллопа[4], а дома, сидя в кресле, они зачастую глотают любовные романы и леденящие кровь историйки. Или разбойничьи романы того же Зибенштерна.
Мерси задержала взгляд на хозяйке ломбарда.
«Почему она упомянула именно Зибенштерна, этого странного немца, который никогда не пользовался популярностью в Англии? Что ей было на самом деле известно о Мерси и о роли, которую книги Зибенштерна сыграли в истории с Малахайдом-Торндайком?»
Однако, прежде чем Мерси успела задать хотя бы один из вопросов, вертевшихся у неё в голове, ломбардщица снова обратилась к Флоренс, нервно переминавшейся с ноги на ногу:
Хотите сдать сразу три тома? Разумеется, вы понимаете, что на многотомное издание будет сложнее найти покупателя. Любимые книги здесь используются не для чтения, а для кое-чего другого. Что-то прикинув в уме, старуха назвала Флоренс сумму. Сумма оказалась невысокой, но и не столь мизерной, как опасалась Мерси.
На лице у Флоренс, тоже неплохо умевшей обводить других вокруг пальца, читалось, что ей до смерти хочется ещё поторговаться. Но старуха опередила её:
Я знаю, о чём вы думаете, мисс Оукенхёрст. Вы правы. Но я вам не Армия спасения. Соглашайтесь или уходите. Она отодвинула стопку из трёх томов от себя, пока они не упёрлись в сумку молодой издательницы.
К вящему удивлению Мерси, её подруга кивнула:
Вы выиграли. Я согласна.
Это не выигрыш. И не проигрыш. Это сделка. Однако я не собираюсь уговаривать вас на то, о чём вы впоследствии можете пожалеть.
Флоренс прикусила губу.
Хорошо, в конце концов сказала она.
Лицо старухи озарилось загадочной улыбкой сфинкса, и она снова придвинула стопку из трёх томов к себе. Сунув руку под прилавок, она вручила Флоренс конверт. Сумма, содержавшаяся в нём, была, очевидно, назначена и отсчитана ещё до прихода Флоренс.
Флоренс пересчитала купюры.
Я бы хотела посмотреть, что у вас есть, произнесла Мерси.
Разумеется, барышня.
Иди сюда, позвала она подругу, которая скрепя сердце спрятала конверт.
На другом конце длинной узкой лавки было темно. Света едва хватало, чтобы с трудом разобрать названия на корешках книг, выстроившихся на полках. В узкой задней стене находилась дверь, и интуиция подсказывала Мерси, что за ней скрывается не контора и не склад.
Там, дальше, есть ещё помещение?! воскликнула она, обращаясь к старухе, всё ещё перелистывавшей трёхтомник Дюма.
А вы что думали, это всё, что мы предлагаем?
Можно посмотреть?
Дверь устроена там именно для этого.
Мерси взялась было за ручку двери, но Флоренс умоляюще вцепилась в неё:
Я бы хотела побыстрее сбежать отсюда. Иначе я просажу здесь всё, что у меня есть, и обанкрочусь ещё до выходных.
Мы ненадолго. Мерси открыла дверь и переступила порог. Занося ногу, чтобы перешагнуть через него, она почувствовала, что это не обычный проём, ведущий из комнаты в комнату. Задняя дверь «Ломбарда Фаворитов» представляла собой библиомантический портал, а зал, открывшийся их взорам, представлял собой не что иное, как убежище.
Боже милосердный, прошептала Флоренс. Ты знала об этом?
Нет.
Флоренс недоверчиво уставилась на подругу.
Только предполагала.
Из-за прилавка за их спинами послышался голос старухи:
Закройте за собой дверь, иначе опять налетит эта мошкара. Помолчав, хозяйка лавки добавила: И не пытайтесь ничего украсть. Я узнаю об этом.
Вы что-то там говорили о конфиденциальности? возразила Мерси.
Если вы хотите обсудить что-то с глазу на глаз, не стесняйтесь. Я не подслушиваю.
Конечно, подслушивает, шепнула Флоренс так тихо, что её едва расслышала даже Мерси.
Ни в коем случае, возразила хозяйка.
Мерси прикрыла за собой дверь и вновь повернулась к огромному залу, открывшемуся перед ними. Зал напоминал центральный неф готического собора с высокими стрельчатыми окнами, в которых сияли разноцветные витражи, с двумя рядами массивных колонн, со сводчатым потолком, где, переплетаясь, сходились «рёбра» колонн. Дверь, через которую вошли девушки, располагалась на возвышении, поэтому отсюда хорошо просматривался весь зал; вниз вела широкая лестница. Глазам Мерси и Флоренс открылся целый лабиринт из книжных полок в несколько метров высотой, настоящий город, улицы которого обрамляли ряды книжных корешков. Сквозь витражные окна на библиотеку падали пёстрые солнечные блики.
Я туда не пойду, произнесла Флоренс.
Мерси подумала о том, какие сокровища, должно быть, таились на этих книжных полках. Стоило ей углубиться в лабиринт, и соблазн отправиться на их поиски перевесил бы любые доводы рассудка, она прекрасно понимала это. Любовь к книгам, которую Мерси надолго утратила после гибели Гровера в Лаймхаусе, после её возвращения в «Либер Мунди» расцвела в её душе с невиданной до сих пор силой.
Что это может означать? спросила Флоренс. Что-то вроде испытания?
Вопрос в том, для кого оно предназначено.
По книжным корешкам, рядами стоящим на ближайших к выходу полках, стайками и поодиночке порхали оригами. Заметив приоткрытую дверь, некоторые из них скачками стали продвигаться в её сторону, теперь же, когда дверь захлопнулась, оригами вернулись в книжный лабиринт.
С той стороны двери донёсся голос хозяйки:
Это просто-напросто наш склад. Испытание, говорите, скажите на милость!..
Она нас всё-таки подслушивает, заметила Мерси.
Вы слишком громко беседуете! откликнулась старуха.
Мерси спустилась на несколько ступенек вниз, таща за собой упирающуюся Флоренс.
Ты уверена, что хочешь оставить здесь «Графа Монте-Кристо»?
Флоренс вздохнула:
Это всего лишь книги. Возможно, нам стоит смириться с этой мыслью.
Бог с ними, с книгами, речь о тебе. Что станет с тобой, если ты сдашь их в этот ломбард?
Я же могу выкупить их обратно. Как это удавалось Валентину.
За четыре недели тебе ни за что не удастся собрать необходимую сумму.
О боже, Мерси, ну, значит, мне просто не повезло! Но это всё, что мне сейчас остаётся! Флоренс в гневе замахала руками, как она всегда делала, выйдя из себя, а на свете существовало множество поводов, которые могли за считаные секунды привести Флоренс Оукенхёрст в ярость. Пошли, я хочу уйти отсюда немедленно.
Мерси набрала в грудь воздуха и медленно кивнула, продолжая, однако, стоять на ступеньках, повернувшись к лабиринту книжных полок, другой конец которого терялся в полумраке готического зала. «Сколько же библиомантов были вынуждены продать свои любимые книги, чтобы заполнилось это пространство?»
Должно быть, это место существует уже целую вечность, произнесла она. Возможно, оно гораздо старше Алого зала и Адамантовой академии.
Казалось, Флоренс подозревала, какие мысли занимали Мерси.
Ты не можешь вернуть прежние времена. Род Антиква, род Розенкрейц всё это давно кануло в Лету. Существуют обстоятельства, против которых бессмысленно бунтовать, и Академия в их числе. Нам остаётся только смириться с ними.
Темпест придерживается другого мнения. В последнее время она только и говорит о несправедливости власти Академии. И вообще-то она права.
Флоренс приложила палец к губам:
Нам не стоит обсуждать это в подобном месте.
Напротив, именно здесь мы можем говорить об этом. Ведь это место не принадлежит Академии. Оно гораздо старше её.
В этом можете даже не сомневаться, ввернула хозяйка ломбарда из-за двери.
Флоренс сняла шляпку и нервно взъерошила волосы.
Она ничего никому не скажет, успокоила её Мерси.
Почему ты так в этом уверена?
Причин быть уверенной у Мерси действительно не было, однако по какой-то необъяснимой причине она чувствовала себя здесь легко. Атмосфера, витавшая в месте последнего упокоения тысяч любимых книг, внушала ей доверие. В библиомантике, царившей тут, ощущалась первозданная древность, которую не коснулись интриги Трёх родов. Источником здешней книжной магии служила исключительно любовь к печатному слову.
Повинуясь внезапному наитию, Мерси произнесла:
Это место существует не затем, чтобы продавать книги. Это место олицетворяет то, чем когда-то была библиомантика. Оно хранит воспоминание воспоминание о мироощущении.
Флоренс озабоченно взглянула на подругу, словно тревожась за неё, но не попыталась удержать, когда Мерси спустилась вниз по ступенькам, ступила на пол «собора» любимых книг и остановилась возле одного из входов в лабиринт.
Это правда, произнесла старая хозяйка ломбарда, и в этот раз её голос прозвучал ближе. Обернувшись, Мерси и Флоренс увидели старуху на верхней ступеньке лестницы. Ни одна из девушек не слышала ни скрипа открывшейся двери, ни шагов. Подобных мест осталось на свете немного, можно пересчитать по пальцам. Старинные лабиринты литературы. Они создавались не для того, чтобы выбраться из них в какое-то другое место, а, напротив, специально для того, чтобы затеряться в них, доверить книгам свою судьбу и неспешно перебираться от истории к истории. Здесь не действуют законы Академии, сюда нет входа ни отрядам полиции, ни агентам Трёх родов.
Но ведь это убежище, возразила Флоренс.
Да. Древнейшее из существующих, подтвердила хозяйка. Его создали, когда устанавливались правила библиомантики. Одно из правил гласит, что членам Алого зала и их наследникам сюда нет доступа. Они не войдут, даже применив силу. Они попросту не вписаны в судьбу этого места. История библиомантики, от давнего прошлого до далёкого будущего, занесена в Книги творения, и, пока никому не придёт в голову переписать их, этому и другим подобным местам ничто не угрожает.