Возблагодарит тебя всемилостивый Аллах за такую щедрость, чужеземец! И с этими словами молодой человек в два прыжка оказался перед корзиной, расправил платок и плотно им обернул верх корзины, затем аккуратно ее поднял и тут же скрылся в непрерывно снующей вокруг толпе.
К Олегу понемногу стала возвращаться способность здраво мыслить. Он поднял голову и медленно осмотрелся. Вокруг, насколько хватало взгляда, простиралась территория какого-то огромного восточного базара, границ которого, находясь в полулежащем положении, он не мог определить. Над базаром стоял непрерывный гвалт людских криков, хрипения верблюдов, икания ослов, скрипа телег. В разлитом по базару нестерпимом зное, без намека на малейший порыв ветерка, причудливо смешивались крепкие запахи специй, жареной рыбы и конского навоза.
Несколько проходивших мимо него людей едва о него не запнулись, обдав его крепким запахом человеческого пота. Олег поневоле поднялся, подобрал шлепанцы, чалму и инстинктивно побрел в направлении ближайшей, видневшейся перед ним высокой стены без окон, продолжая в правой руке крепко сжимать тонкую трубку.
Вдоль стены тянулись бесконечной лентой крытые столы-прилавки, ломившиеся от всевозможных фруктов, овощей, пряностей, дразнящий запах которых с каждым шагом приближавшегося к ним Олега становился все гуще и навязчивей. Раскаленная солнцем земля больно жгла подошвы ступней, поэтому Олег быстро натянул шлепанцы, которые оказались ему впору, и решительнее двинулся вдоль нескончаемых рядов лавок в поисках места, где бы он мог сесть и обдумать случившийся с ним непредвиденный кошмарный сюрприз. Наконец он нашел такое место в углу ряда, где продавались гончарные товары. Между горами горшков и прочей глиняной утвари оказалось небольшое пространство возле самой стены, свободное от горшечных пирамид и даже частично укрытое падающей на него от ближайшего навеса тенью. Олег, оглядевшись, осторожно пробрался к свободной стене и, не услышав предостерегающих окриков, так же осторожно уселся на теплую пыльную землю, сложив ноги калачиком и опершись спиной на стену.
От стены Олегу передалась приятная прохлада, которая окончательно привела его в чувство. Было ясно, что его вторая попытка покорения времени и пространства завела его слишком далеко, но причину произошедшего, и в особенности никак не ожидаемого, но очевидного совпадения его сознания с сознанием средневекового заклинателя змей он никак не мог постичь. Видимо, теория профессора Успенского во многом остается недоработанной. Он еще раз с надеждой утопающего взглянул вокруг себя, пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки современной цивилизации рекламу кока-колы, электрическое освещение, припаркованные автомобильные прицепы или хоть что-то в этом роде, но ничего подобного его взгляд не находил. Да, это был типичный средневековый восточный базар необъятных размеров, располагавшийся, вероятнее всего, за крепостной стеной огромного города. Олегу приходилось бывать на восточных базарах в Бухаре и Самарканде, но базаров таких огромных размеров прежде он никогда не видел.
Устав от бессильных попыток понять и осознать происходящее, Олег переключился на анализ собственного сознания и физического состояния. Вне всякого сомнения, его новое тело было чужим для него. Он еще раз внимательно осмотрел свои смуглые, почти черные и необычайно худые руки и ноги с тонкими длинными пальцами, пощупал свои короткие, жесткие, смолянисто-черные волосы. Его новое тело явно принадлежало какому-то индусу неопределенного возраста. Видимо, тот кивок кобры, от которого Олег так удачно увернулся, был для индуса последним мгновением жизни. Олег начал копаться в глубинах своего сознания, инспектировать все наличные мысли и чувства, но никаких признаков посторонней интеллектуальной деятельности в собственном мозгу он не обнаружил. Все мысли и эмоции были его собственные никаких следов чужого ума или скрытых до сих пор желаний и страстей он не заметил. Олег облегченно вздохнул, но тут же его сознание обожгла мысль, что он пару минут назад свободно разговаривал и понимал сказанное ему на неизвестном ему языке, и он даже не знал каком: арабском, персидском или тюркском. Олег снова задумался и тут же вспомнил, что на своей лекции профессор Успенский предупреждал о возможности этого феномена, который таится в свойствах скрытой, неосознанной памяти человека.
Олег задумчиво посмотрел на трубку, которую он по-прежнему сжимал в руке. Это была флейта, изготовленная с несомненным мастерством из неизвестной Олегу породы дерева. И у него тут же мелькнула ужасная догадка о причине зловещего слияния его сознания с сознанием средневекового заклинателя змей. Видимо, помимо схожести интегралов сознания, совпадения геномов, происходивших, очевидно, из единого индоевропейского корня, в этом случае сыграли решающую роль его навыки игры на флейте и его прежняя одержимость восточной мистикой.
Однако это открытие никоим образом не могло успокоить начавшего впадать в отчаяние Олега, находившегося в сотнях, а может быть, в тысячах километров от спасительного лифта времени алтайской хрустальной чаши. Он плотнее прижался спиной к прохладной крепостной стене, и отяжелевшие от безрадостных дум веки его глаз сами собой опустились.
Вдруг сквозь вековечный, неумолкаемый гул базарной жизни он услышал торопливый, приглушенный разговор, доносившийся от лавки ближайшего горшечника. Олег слегка приоткрыл глаза и максимально напряг свой слух, стараясь не пропустить ни одного слова. Скороговоркой, захлебываясь от волнения, говорил низкорослый, желтолицый азиат, обращаясь к небольшой разношерстной группе слушателей, стихийно собравшейся вокруг горшечника.
пыль, которая поднимается от копыт лошадей его неисчислимого войска, застилает солнце, и день превращается в ночь!
О Аллах милосердный, за какие наши грехи ты посылаешь на жителей Багдада это ужасное несчастье? воскликнул один из внимательных слушателей, обладатель тонкого высокого голоса. Другие слушатели тут же на него громко зашипели.
Тише! заговорщицки предупредил другой голос низким басом. Город наводнен шпионами Тамерлана, как чрево дохлого барана могильными червями.
Что же делать? уже тише, почти шепотом воскликнул тот же тонкий голос и тут же жалобно спросил: Может быть, бежать из города?
Бесполезно и смертельно опасно, авторитетно возразил обладатель сочного баса и пояснил: Передовые отряды эмира Тимура уже рыщут вокруг Багдада, и любые караваны и одинокие путники становятся их легкой добычей. Пощады воины Тимура не знают.
По всей видимости, после уверенных слов знающего человека его тонкоголосый собеседник впал в полную прострацию.
Но есть надежда на наших толстосумов, уверенно продолжил бас. Собрав все свои несметные сокровища вместе, они смогли бы откупиться от ненасытного завоевателя.
У наших толстосумов глаза больше, чем их желудки, возразил третий собеседник, их жадность не позволит им расстаться даже с частью их богатств
В этот момент неподалеку из базарной толпы неожиданно вынырнул отряд вооруженной охраны с высоко поднятыми пиками, воины которого были одеты в одинаково алые накидки и остроконечные шлемы. Их легкие доспехи ослепительно сверкали в лучах полуденного солнца. Патрульный отряд остановился, и его предводитель стал внимательно оглядываться по сторонам. Недавние разгоряченные дискуссией участники стихийного собрания распрямились, повернулись друг к другу спинами и неслышно растворились в толпе.
Ошеломленный услышанным, Олег долгое время сидел все в той же позе, с полузакрытыми глазами. Теперь, располагая настолько важной, насколько и ужасающей информацией, он старался вспомнить все, что было ему известно о Тамерлане. Но, несмотря на все его усилия, он ничего, кроме вскрытия могилы великого завоевателя за день до начала Великой Отечественной войны и чудесного разворота его войск от столицы обессиленной, обреченной на окончательный разгром Древней Руси, он не помнил.
Смертельно устав от тщетных усилий его перенапрягшегося мозга, через какое-то время он вернулся к действительности.
Вокруг, как ни в чем не бывало, продолжал шуметь восточный базар. Убедившись, что никто не обращает на него никакого внимания, Олег всеми силами пытался отвлечься от мрачных мыслей. Не задумываясь, почти инстинктивно он поднес флейту к своим губам и осторожно в нее дунул. Инструмент чутко отозвался чистым и нежным звуком. Ближайший торговец-зазывала резко обернулся и удивленно взглянул на Олега. Олег быстро прижал флейту обеими руками к животу и какое-то время просидел неподвижно в этом положении. Но затем он снова упрямо поднес флейту ко рту и, уже не обращая внимания на окружающих, в отчаянном порыве опробовал ее звуковые качества во всем диапазоне. Они оказались вполне удовлетворительными. Но самым главным было то, что никаких криков недовольства со стороны торговцев и сновавших вокруг него по своим делам покупателей он не услышал.
Тогда, осмелев, он, поднапрягшись, вспомнил свой репертуар из детской музыкальной школы и заиграл «Ты, соловушко, умолкни» Глинки. Сначала перестал расхваливать свой товар и замолчал, повернувшись к Олегу, ближайший торговец. Затем один за другим смолкли крики других зазывал, и они все, как и их покупатели, сначала обернулись в сторону Олега, а затем стали подходить к нему все ближе и ближе, образуя вокруг него плотный полукруг. Олег закончил исполнение, и моментально со всех сторон раздалось требовательное «еще!». Олег, не заставив себя долго упрашивать, тут же заиграл «Сурка» Бетховена. После первой фразы, проигранной Олегом с особым чувством, о камень громко звякнула первая монета и скатилась к ногам музыканта. Вслед за первой монетой все чаще и чаще стали позвякивать и другие брошенные в его сторону медяки.
Олег играл долго, вспоминая другие вещи и повторяя через некоторое время те, которые особенно понравились публике. Люди, слушавшие игру Олега с самого начала, давно ушли, их заменяли другие, на смену другим приходили третьи таким образом, толпа перед ним не собиралась редеть, а горстка монет, лежащая у его ног, непрерывно росла.
Поглощенный своим невиданным успехом у благодарной средневековой аудитории, Олег на какое-то время отвлекся от тяжелых дум о своем бедственном положении и не заметил, как торговцы стали один за другим покидать базарную площадь. Скрип уезжавших с площади телег наконец вернул его к действительности. Толпа, стоящая перед ним, понемногу начала расходиться, и он увидел сквозь поредевшее полукольцо его слушателей небольшую группу людей в высоких колпаках конической формы, внимательно наблюдавших за ним.
В это время из-за стены города раздался громкий призыв муэдзина, приглашавшего всех правоверных принять участие в предвечерней молитве. Остатки толпы перед Олегом мгновенно исчезли, и все остававшиеся на базаре люди обернулись на юг, у большинства из них, откуда ни возьмись, появились небольшие коврики. Люди стелили коврики прямо на землю и быстро опускались на четвереньки. Команда в высоких колпаках тоже, как и все, опустилась на колени. После молитвы остававшиеся на базарной площади одинокие фигуры поспешили покинуть ее, но высокие колпаки почему-то остались стоять на месте. Вдруг от их группы отделилась статная фигура в темно-синем халате, подпоясанном широким золотистым поясом. Фигура неторопливым, уверенным шагом направилась прямо к Олегу. Это был человек высокого роста, крепкого телосложения, с открытым, мужественным лицом кавказского типа, обрамленным небольшой ухоженной смолянисто-черной бородкой и усами. Вплотную приблизившись к привставшему Олегу, кавказец в красном колпаке заговорил приятным баритоном:
Мир тебе и милость Всевышнего, искусный чужеземец!
Олег, не зная, что ответить, почтительно склонил перед незнакомцем свою голову.
Незнакомец продолжил:
Твое искусство благословило само небо, и твой талант ты должен использовать во славу Аллаха, а не менять его пошло на горстку меди!
Олег не знал, что сказать в ответ, и продолжал молчать. Истолковав по-своему молчание Олега, незнакомец продолжил:
Мы, дервиши, беззаветно служим Аллаху, без колебаний отрекшись от всех земных благ и соблазнов собственности. У нас ничего своего нет, но есть щедрость и гостеприимство, которыми мы всегда готовы делиться с неимущими и страждущими. Взглянув прямо в глаза Олега своими пронзительно-черными глазами, кавказец вдруг тихо спросил: Ведь у тебя, как я вижу, нет ни дома, ни семьи?
Олег понял, что после этих слов незнакомца он уже обязан отвечать, и, продолжая удивляться своему невесть откуда свалившемуся на него таланту полиглота, он так же тихо произнес:
Да, ты прав, незнакомец, у меня действительно, кроме флейты, ну и вот этой горсти монет, ничего нет.
Это очень хорошо, что ты так же искренен, как и искусен в игре на флейте, торжественно объявил незнакомец, и я предлагаю тебе, чужеземец, пройти с нами. И он жестом указал на стоявшую в отдалении кучку дервишей. В нашу ханаку, где в моей келье найдется место и для тебя. Имя мое Джафар.
Да благословит тебя Аллах за твое великодушное предложение, Джафар! воскликнул неожиданно для самого себя Олег. Я с радостью готов поселиться в твоей келье у твоего очага и надеюсь, что не стесню тебя!
Как зовут тебя, чужеземец? заметно удивившись учтивой речи Олега, спросил Джафар.
На мгновение Олег смутился, но в ту же минуту уверенно ответил:
Меня зовут Омар!
Хм, странное имя для пенджабца, с сомнением покачав головой, сказал Джафар, но тут же непринужденно добавил: Ну что же, досточтимый Омар, пойдем поскорей вместе с нами в нашу обитель мудрости и кротости, расположенную в укромном месте несравненного города Багдада! Ведь совсем скоро его ворота будут закрыты на всю ночь!
Олег с готовностью кивнул головой и тут же натянул на нее чалму, всем своим видом выражая готовность следовать за Джафаром хоть на край света. Джафар усмехнулся и молча указал головой на разбросанную на земле мелочь, честно заработанную музыкантом. Олег смутился и бросился ее подбирать. Мелочи набралась увесистая горсть, но Олег никак не мог найти хотя бы один карман в своих шароварах, чтобы туда ее сложить.
Не стоит беспокоиться, Омар! Доверь этот презренный металл мне. И с этими словами Джафар достал из-за пояса крепкий кожаный мешочек с завязками и раскрыл его. Олег, долго не думая, высыпал все свое состояние в любезно предоставленную Джафаром мошну. Джафар ловко завязал мешочек и привычным движением спрятал его обратно за пояс. После этого вся команда дервишей дружно направилась к огромным воротам великого города.
Миновав ворота бывшей столицы мира, они оказались на широкой, мощенной булыжником прямой улице, ведущей прямо к центру города. Пройдя по ней с полторы сотни метров, они свернули в переулок и, растянувшись в цепочку, молча зашагали по узким бесконечным улицам, часто перекрытым в самом верху матерчатыми и тростниковыми навесами. Быстро темнело, но молчаливые спутники Олега безошибочно находили нужное направление. Наконец, нырнув в какие-то боковые узкие ворота и пройдя анфиладу нескольких помещений, в которых горели масляные лампы и на нарядных подушках и коврах в полумраке сидели люди, курившие кальян, они вдруг оказались в просторном квадратном дворике, в центре которого возвышалось небольшое строение, напоминавшее часовню. Часовню окружали несколько пальм, а по четырем сторонам дворика располагались одинаковой формы ровные глинобитные стены образовывавшего дворик барака. В побеленных стенах были хаотично нарезаны крохотные оконца, равномерно чередовавшиеся с темными провалами дощатых дверей.