Марти вздохнула. Листья вокруг были слишком рыжими, небо слишком синим, а обезьяны слишком веселыми. Настроение располагало к честности. Саша ждала. И Марти, слегка откинув голову, лениво ответила:
Морская волна. Красивая.
А что это значит? Глаза Саши возбужденно заблестели. Было видно: волнуется. Долго подступалась к вопросу, ведь не так давно примкнула к компании.
Ничего. Марти зевнула, сощурилась и постаралась улыбнуться. Значит, что ты счастливчик. И хорошая.
А еще? не отставала Сашка.
Творческий потенциал. Здоровую щитовидку. Стойкий характер.
А еще? Саша пощупала свое горло.
Скорее всего, долго проживешь и никогда не останешься одна.
А начала Саша, и Марти потерла веки. Та самая «аура цвета морской волны» реагировала на эмоции: расширялась, сокращалась, рябила. Вообще бурно себя вела в сравнении с ровненьким цыплячьим ореолом вокруг Аськи и красным вокруг Макса.
Или просто у меня глюки, заявила Марти, чтобы как всегда свернуть разговор и сделать как можно несерьезнее. А на самом деле аура у тебя розовая в желтый горошек. И кстати, у человека вообще много разных полей, кроме ауры. И нитей, которые от него идут к другим. И демонов над головой.
Мда. После такого нормальный человек к тебе вообще не подойдет или начнет креститься. Но Марти все больше убеждалась: нормальных людей на свете маловато, а среди ее друзей и знакомых так точно. Они осаждали ее, то спрашивая про сглазы, то прося вызвать дух умершего родственника, то украдкой подсовывая кулон или колечко и опасливо уточняя: «Можешь посмотреть, есть проклятье? Мне вот подарили, а я себя стал чувствовать плохо». Даже учителя так делали. За снятый сглаз или «очищенную» от «дурной энергии» квартиру можно было получить пятерку по физкультуре или истории. Не то чтобы Марти была против, мама велела помогать одно расстраивало: это постоянное «А может, у меня глюки?» Хотя людям вроде становилось лучше.
Все равно здорово, задумчиво сказала Саша. Ты много видишь. Да, Марти это круто. Даже если у тебя глюки.
Ты тоже много видишь, отозвалась Марти. Вон какие истории сочиняешь!
Это же другое, удивилась Саша. Марти энергично мотнула головой:
Знаешь, я вот тоже вижу истории. Много-много, разных-разных. Как яркие фильмы в голове. Но сажусь и не могу записать.
Правда: истории вокруг Марти роились. Почти все были жуткие, про каких-то ведьмаков и мертвецов. Они приходили сразу целиком, готовые сюжеты, над которыми не надо было думать, но Марти отмахивалась. Проблема ее историй была в реальности. Например, однажды ей увиделся проклятый капитан на корабле-призраке, а потом она ввела такой запрос в Сети и нашла почти в точности похожую легенду. Это повторялось. Мама говорила: «Не бойся, все мы немного в контакте с мертвецами, главное не задерживаться рядом». Марти не особо и хотела.
Можешь попробовать снимать кино тогда, улыбнулась Саша.
Угу Марти опять потерла веки.
Они замолчали. У пруда Макс засмеялся и бросил кусок хлеба к ногам Аси. Туда устремилась стая жирных, круглых, как антистрессовые мячики, голубей. Одна птица даже попыталась атаковать Асину руку: в руке был пирожок. И тут Саша заговорила снова:
Слушай, Марти а можешь сказать, за кого я выйду замуж?
У меня замечательные ДруЗьяШки. Мне вообще удивительно везет на хороших людей, и если они задерживаются рядом, я быстро начинаю их любить. Когда оказывается, что мои друзья в чем-то запутались или во что-то вляпались, мне страшно. Это одна из немногих моих слабостей. Но самая сильная.
За незнакомца. Марти взяла Сашину руку, вгляделась в довольно красивый рисунок линий. У тебя тут несколько многообещающих веточек на сердце. Видишь?
Какая главная? Саша наклонила голову. Она-то на своей ладони видела максимум дерево, а не сложный набор жизненных развилок.
Не знаю. Так получилось, что любовь последнее, что меня интересует, когда я гадаю. Одно могу сказать точно. Марти заставила голос звучать шутливо. Макса тебе не видать. Не бойся, это счастье написано на руке у Аськи.
Едва ли хорошая шутка, скорее наоборот. Но Марти устала молча наблюдать за тем, что происходит у новой подруги в голове. Не ее дело, и все-таки. И Ника говорила: «Как бы не поругаться». Все-таки они четверо были, в том или ином виде, семьей, а Сашка ее новым членом. Хотелось, чтобы она, такая замечательная, осталась, чтобы скорее забыла, что пришла позже, чтобы чувствовала себя счастливой. Но как это было трудно! Марти и сейчас затаила дыхание, готовясь даже извиняться. Но Сашка, поправив ленточку в волосах, ровно ответила:
Я знаю. Она помедлила, потупилась и все же спросила: Наверное, я веду себя глупо, да? Они ведь обалденная парочка.
Красивая, да. Аська как села к Максу в пятом классе, все там стало понятно. Толстый белобрысый купидончик витал над ними без перерывов на сон и обед, примеривался, чтобы поразить одной стрелой, и поразил в последние зимние каникулы. Конечно, в этом союзе Марти тоже многое напрягало например, почти полное нежелание Аси иметь увлечения, отличные от увлечений Макса, а также его тотальная слепота на этот счет. С другой стороны, пока они были счастливы. А завтра будет завтра.
Ну, мне Пэтух тоже нравился, вздохнув, решила подбодрить Сашку Марти. Уточнение «лет в восемь» она замяла. Недолго, правда. Сейчас смешно даже, он вообще не мой типаж, мне Она посмотрела в сторону. Там прошел мужчина в брендовом плаще, с потрясающей выправкой. Марти залюбовалась.
Эй! одернула Саша. Что «тебе»?..
Мне нравятся мужчины за тридцать, рассеянно откликнулась Марти, похожие на папу. Хотя вообще здорово это быть влюбленной. Даже несчастливо.
Сашка не кивнула, но и не заспорила. Ее аура горела сейчас ровно и печально.
Ого. Вроде что-то получается. Лучше, чем с сюжетными историями. Может, не зря я решила поступать на издательский факультет вместо киношного: конкурс попроще, а сферы пересекаются. Да и Аська с Сашей туда собираются, а я ну что скрывать, я тоже зависима от друзей.
Но сейчас, если честно, дотянуть бы до выпускного. Нет, не то чтобы я ненавидела школу, но от всего, от нее в том числе, мы рано или поздно устаем. Я так и вовсе устаю быстро; может, мне нужно было драпать вслед за Никой после девятого, не знаю. С другой стороны
С другой стороны, нет. В десятом классе я многое поняла.
Забавно, но вывернулось-то все и «ментовские волчата», и наши драки, и всякие идиотские шутки не так однозначно, как можно было ждать из-за записи Никусика. Никусик злючка, но история у нее немного своя. Точнее, наши истории разошлись. Ника права: много школьных вещей заслуживают того, чтобы их похоронили. Но не все. У нашего адского класса были разные дни. Из дней нашей жизни можно было бы сложить витраж.
Есть, например, там розовый кусочек, который Ника не помнит, это яблоки. В саду у нас, знаете, растут яблони, большие, красивые. А мы раньше обожали те яблоки трескать, делали это вплоть до урока про радиацию, когда нам сказали, что от «городских» фруктов может случиться рак или вырасти хвост. Но некоторые, я, например, и после этого иногда ели, потому что вкусно. Сладко, сочно, похоже на чупа-чупс.
А еще есть черный кусочек витража, черный-черный, обугленный и огромный. Об него мы все порезались. И о многом задумались. Черный кусочек это Лора и Нора.
Стайка девчонок выпорхнула из школьных ворот и помчалась по улице. Цокало несколько пар каблучков, бухало несколько пар платформ, смешивались разные духи в одну волну, вился шлейф сигаретного дыма. Лорка набросила на плечи куртку и, продолжая разговор, выпалила:
Это уже точно. Мы с Русланом поженимся в мае!
Нора энергично закивала. Сестры взялись за руки и переплели пальцы. Свет блеснул в тонком колечке у Лоры на безымянном и в ее темных глазах.
Но тебе нет восемнадцати! ахнула Аська. А ему есть давно.
Марти молчала. Руслана она помнила: парень лет двадцати пяти, русый, с пирсингом в носу. На зеленом «ягуаре» часто приезжал забирать сестер. Вроде они познакомились с Лоркой перед каким-то киносеансом. Да, точно, зацепились языками возле плаката «Хроник Нарнии» и стали обсуждать библейские мотивы.
А можно пораньше, если родители разрешат, а мне разрешили! улыбнулась Лорка, и веснушчатое лицо ее зарделось. Он же хороший такой.
Хороший. А еще держит свой ночной клуб, прилично зарабатывает. Марти знала: Лоркины и Норкины родители без «гаррипоттеровских» заморочек насчет чистоты крови. Вообще приятная, понимающая семья. Мама как-то раз гадала маме близняшек, была в их доме, так ее там даже ужином накормили. Только вот
А тебе начала Ася озадаченно.
Шестнадцать! Мне уже шестнадцать! Лорка помедлила. И секрет, ладно?..
Она замялась. Девочки с любопытством ждали, даже те, кто не очень с ней дружил. Удивительно, но близняшек никогда не обижали по-серьезному, не задирали, классу к восьмому перестали звать жидовками. Есть такие люди, которых почему-то любишь, даже не общаясь близко. От них идет что-то такое светлое, приятное живое. К тому же было интересно: чужая почти-взрослая, почти-настоящая-большая жизнь. Парень-бизнесмен, как из сказки. Свадьба. Платье. Марти тоже ждала, но параллельно продолжала вспоминать, что нагадала этой семье мама. Лора неуверенно произнесла:
Я же беременна. Норка крестной будет. А вас вас я на свадьбу позову, ладно?
Некоторые девочки даже завизжали, другие запрыгали. Ася опять ахнула, хватая Марти под руку и кубарем вышибая из мыслей.
А-а-а! Лорка, поздравляю!
Что бы тебе подарить Марти посмотрела Лоре в глаза, беззаботные, счастливые. «Горя я много увидела, Маришка, горя. Но, может, это меня прошлое их сбивает, у них же родные в лагерях умирали, а такое не стирается. Свадьбу я нагадала. И внуков ранних. Вот. А про горе промолчала, непонятное оно, черное и мутное. Может, и не случится. Попросила только внимательно следить за проводкой и газом».
Главное, приходи. Лора улыбнулась в ответ. Марти поборола порыв взять ее за руку и вглядеться в ладонь. Весь класс хочу, мы ведь семья, да? И мальчишек! Позовете мальчишек?
Оберег. Нужно подарить ей оберег. Какой-нибудь камешек заговоренный.
Позовем, Лор. Постараемся. А хочешь, папа папа вам еду со скидкой продаст для свадебного стола? Под ним же рынок уже весь, у нас там и кошерный ларечек есть.
Это ответила Алинка Остапова. Она, нежа красивое лицо на солнце, тоже улыбалась. Сильно выросла за последний год, привычным осталось только то, как поглаживала толстую, длинную пшеничную косу. Лора подскочила к ней и чмокнула в щеку. Алина не поморщилась, а хихикнула и обняла ее в ответ.
Скоро перекрашусь обратно в рыжий, сказала Лорка, подкрутив свой черный локон. Хочу быть настоящей. Снова. Собой. Здорово быть собой
«Здорово быть собой». Марти тихо повторила это про себя. Компания свернула во дворы и притормозила у выкрашенной в канареечно-желтый многоэтажки; Лора и Нора побежали к подъезду. Нора скрылась первая, а Лорка, прежде чем последовать за сестрой, обернулась и помахала рукой:
До понедельника, девочки!
Солнце играло в ее густых волосах. В субботу эти волосы превратились в угольки.
Ее труп в гробу закрыли черным брезентом: лицо не уцелело. Никто так и не узнал, почему тот дом сгорел, но он сгорел весь. Обугленная желтая канарейка полная мертвецов. Какое-то проклятье, правда, из всей семьи только Нора и выжила: ночевала у друзей. А мы да крыши у нас поехали, что еще скажешь? Мы все были на похоронах, все принесли цветы и почти все поцеловали Лорку ее скелет сквозь этот брезент. А потом мы стали дружить. Ну, почти дружить. Прекратили оскорблять и стебать друг друга. Курить теперь бегали вместе, табуном. И яблоки. Мы вспомнили те яблоки, они как раз созрели и начали падать.
Когда мы из церкви вышли, один наш парень, Дрейк, все ходил туда-сюда и повторял: «Я буду верить, что она просто улетела. На Бали. Пьет там коктейли и катается на серфе». Мы все кивали. Уверена, многие думали о том, что Лорка на Бали никогда не хотела, она хотела только в Иерусалим все время шутила, что разбудит свою внутреннюю еврейку и отправится туда, потому что слышит зов. И Руслана увезет.
Я не знаю, куда все мы попадаем после смерти, даже мама не знает. Может, каждого вообще ждет какое-то свое место. И может, все наши прижизненные странствия из садика в школу, из школы в институт, из института на работу, а оттуда в какое-нибудь страшное место, например на войну, это только репетиции последнего путешествия.
Я жду свою. Мы все ждем. Скорее бы школа кончилась.
20.05.2006. Данила Ленский
Не знаю, как мне-то начать. Может, с того, что я тут лишний? Немного лишний, что ни говори. В школе. И даже в городе.
Нет, Москву я люблю. Полюбил еще в детстве, когда родители брали меня на работу в театр, полюбил со всеми пробками, взрывающим голову шумом и какими-то особенно грязными, наглыми воробьями. С яркой листвой и Кремлем. С недовольными лицами автобусных обитателей, просящимися на карикатуры. Наверное я бы хотел тут жить. Когда-нибудь. Но зачастил сюда я только потому, что год назад решил сблизить нужные мне точки, прочертить линию между учебой, курсами и работой. Самый простой способ был сменить класс.
Школу свою я все равно не любил, с детства слыл там блаженненьким («Да че ты, Даник, все художники педики! И батя твой педик, а ты вообще откуда тогда взялся?»). Привязываться к новой не собирался, на старости школьных лет не заводят неземную дружбу. Старшие классы время сплотившихся стаек, куда тебе вход уже воспрещен. Особенно если ты «педик», «блаженный» и «лимита». Я знал это и потому не переживал. Такой он путь джедая.
Вряд ли первый понедельник в новой школе мог начаться хуже: Дэн проспал, опоздал на электричку, приехал после звонка и только тут обнаружил пятна краски на джинсах. Красные, на коленях, будто он кого-то убил, а потом еще поползал по окровавленному трупу. Ожидаемо охранник не захотел пускать его горой преградил путь на лестницу и собрался читать нотацию. Даже начал: раздулся как бульдог, ткнул под нос часы.
Ну и где мы были?
Дэн всмотрелся в пухлое, вроде доброе веснушчатое лицо. Извинился, неловко забормотал про электричку, но вскоре потерялся в словах и по-детски уступил:
Я больше не буду. Правда. Я никогда не опаздываю.
Все вы так говорите, начал напирать охранник, почуяв слабину и уперев руки в бока. Говорите, а потом лохматые являетесь, в непотребном виде, вот ты
Это краска, не кровь! сглупил Дэн, и маленькие из-за пухлых щек глаза стали еще меньше:
Кр-ровь? Охранник будто услышал только последнее слово. Оглядел запачканную джинсовую ткань и спохватился: Та-ак, может, мне вообще милицию
Дэн скрипнул зубами, затравленно осмотрелся и опять наткнулся на этот бульдожий взгляд. Он не любил спорить, не умел, как говорила мама, «качать права», а потому просто старался все всегда делать правильно. А еще он прекрасно видел, что опаздывает все больше. Как бы вообще не пропустить первый урок
Ну пропустите, пожалуйста, у меня контрольная! попробовал он снова.
У кого? «Бульдожий» настрой только усилился, а Дэн, вот досада, от волнения забыл имя учительницы.
У оставалось только назвать кого-то наугад, в надежде, что выгорит, но, к счастью, тут ему пришли на помощь, да так, что он подпрыгнул. Охранник тоже.
Отста-авить! прогремело на весь вестибюль, сочно и басисто. Беспреде-е-ел!
К лестнице подошел высокий мужчина лет пятидесяти, в защитной рубашке. Она напоминала скорее гимнастерку: с большими карманами, широким поясом, только портупеи не хватало. Тяжелой была и обувь, явно не сменка. Солидные боевые берцы.