Это все? Не густо, городовой с фотоаппаратом на шее легко пнул коробку носком туфли.
Это все.
Он пощелкал языком, заглянул в номер, словно оценивал мою работу. Затем похлопал свернутым блокнотом себя по ладони.
Ладно, упаковщик Шеф, конечно, пошутил. Давай оформим красотку, и я доставлю ее экспертам. Подпиши здесь и здесь, он извлек из блокнота два уже заполненных листа и подставил коленку. Колпачок ручки уже поблескивал у него в пальцах.
Я нацарапал имя на первом листе и он, победно свернув его сунул в карман.
Второй не надо это твой. Гляди-ка фокус.
Он прошел в комнату, оставляя грязные следы на молочно-белом виниле. Подошел к девушке и усмехнувшись уставился на широкий запа́х в плохо застегнутом халате. Потом поднял руку и легко щелкнул большим пальцем и мизинцем, едва слышно. Лань повернула голову и вопросительно уставилась на него. Городовой дважды хлопнул в ладоши. Она поднялась с кровати, легко и невесомо, как заводной механизм на туго взведенной пружине. И тогда я увидел ее лицо. Мне казалось, что выращенная в каких-то полугосударственных и полулегальных лабораториях живая кукла должна быть отталкивающе совершенной и тошнотворно миловидной в лучших традициях рекламных девочек с каналов по подписке. Но лань не была такой. Почти не была. Пустые серые широко посаженные глаза смотрели на меня, но как бы сквозь меня, хотя ее головка слегка была наклонена, словно проявляя любопытство и под гладкими волосами мелькнуло слегка оттопыренное ушко. Ее губы были плотно сжаты, но левый уголок рта слегка растянулся словно в полуулыбке непростительно живое для куклы несовершенство линий. Это уже брак.
Она была ниже городового почти на голову и, тем более, ниже меня. Но шелковый халат едва прикрывал ее коленки. Голые ступни стояли на холодном и еще мокром полу.
Идем, городовой сжал и разжал ладонь и шуршащий звук его пальцев заставил лань двинуться за ним. Она мягко наступала на пол, выгибая ступню от пятки до кончиков пальцев и вовсе не была похожа на оживший манекен. Если не смотреть в глаза, конечно. Ее руки не болтались безвольно, а вполне естественно шевелились в такт движениям ног.
Вот и весь фокус. До лифта дойдет. Как спускать ее по лестнице я не в курсе, такого нигде не пишут, он похлопал меня по плечу и сунул блокнот в карман своей куртки. Бывай, упаковщик. А ты, куколка, за мной.
Двери лифта послушно закрылись за ними. Ждать меня никто не стал.
У двери я остановился, подхватил коробки и обернулся на приоткрытую дверь. В просвете виднелось последнее жилище моего последнего друга. Забавно, что из всех невероятных мест, в которых смерть ходила за ним по пятам, он простился с жизнью в нашем, по сути, транзитном городе перевалочном пятачке между далеким заплесневелым Западом и роскошью Поднебесной, второй столице пустынной никому не нужной Сиболии. Теперь ни грязного носка, ни зубной нити от тебя не осталось, дружище. Словно и не приезжал ты никогда.
Меня отвлек звук сообщения. Марта волновалась, что меня нет дома, осторожно интересовалась все ли в порядке. Домашний Сяо[7] оповещал, что кто-то дважды стучал в дверь, причем довольно настойчиво и спрашивал не требуется ли вызвать полицию. Потом снова сообщения от Марта о том, что она любит и ждет дома. Я повертел в руках телефон, потер пальцем трещину на задней крышке. Хотел было ответить, но затем быстро сунув телефон в карман, заспешил по лестнице вниз.
В широком фойе внизу уже ничто не напоминало о недавнем происшествии. Исчезла женщина-администратор. За стойкой стоял высокий парень в костюме и близоруко щурясь набирал номер в телефоне. Семья постояльцев дремала на чемоданах у входа. В полупрозрачной переноске на коленях пухлого мальчика метался хорек.
Я вышел на улицу. Осколки стекол уже убрали, а к рассвету заменят и окно. Только грязная и уже пустая лужа пузырилась от крупных капель дождя, смывавших остатки бурых пятен на мостовой.
Городовые загнали фургон под навес. Парень с фотоаппаратом и блокнотом возился с замком. Лань послушно стояла рядом. Он махнул мне рукой и попросил помочь.
А что с ней будет? я кивнул в сторону девушки.
С ланью? Все нормально будет, дверка наконец поддалась и противно скрипнув открылась. Городовой вытирал пальцы промасленной тряпкой. Сдадим экспертам по описи, не бери в голову. Тебе проблемой меньше.
Проблемой меньше. Моя несостоявшаяся проблема смотрела себе под ноги. Мокрые волосы прилипли к ее лбу и вискам. Вода лилась тонкими ручейками по изгибу шеи и вдоль выпирающих сквозь кожу ключиц.
А потом?
Ну, тесты там разные. Мало ли. Для отчета все нужно, он подмигнул мне и усмехнулся. Протестируют как надо, не переживай. Такие штуки у нас большая редкость, он согнул руку в локте, щелкнул пальцами, но из-за шума дождя команда не сработала. Лань осталась под навесом, только слегка вздрогнула, словно почуяв зов.
Городовой раздраженно выпрыгнул из кузова.
А, черт! Ближе надо.
Ее вернут обратно? спросил я.
Куда? он засмеялся, прикрыв рот ладонью. Утилизируют. Или на запчасти в Агатовый рынок уйдет. Кроме вот этого, он постучал себя пальцем по лбу, она же настоящая. Идем, кукла! Щелк-щелк, не слышишь, что ли?
Я быстро потер лицо ладонями, затем уперся руками в грудь городового. Он удивленно смотрел на меня, непроизвольно дернулся к кобуре, припрятанной под плащом.
Постой! Слышишь? Не дергайся. Я ее сам
Чего сам? не понял он.
Заберу сам. Это вещь Моно.
Он непонимающе мотнул головой, затем рывком отбросил мои руки.
Ты определись, уважаемый! Головную боль с тебя снимаю.
Спасибо, но я сам.
Городовой кивнул, хлопнул дверкой фургона, отчего машина дернулась. Водитель недовольно высунулся в окно.
Черт с тобой, упаковщик, он сунул мне в карман акт, размокший от дождя. Делай что знаешь.
Фургон покатил по грязным лужам, оставив нас в свете мерцающих вывесок под проливным дождем меня и живую куклу Лань.
Я поднял руку, неумело пощелкал пальцами. Лань повернула ко мне голову, удивленно уставилась на пальцы.
Ладно, пошли. Как тебя там? Не спрашивай куда и что мы будем делать я понятия не имею.
Моя нога замерла над знакомой лужей, аккуратно опустилась на край. Впереди в пелене дождя маячила безлюдная улица низких двухэтажных домов, небо над которыми было изрезано паутиной обвисших проводов и тенями нацеленных в низкие облака тарелок. А над ними маячил бледный призрак рассвета. Я топал по превратившейся в реку мостовой, накинув на голову мокрый капюшон, а Лань мягко ступая по холодной грязной воде брела за мной.
Глава 2. Марсель
Говорят, что утро в Яндаше начинается со звука колокольчика на двери вьетнамского ресторана «Бао», что в конце квартала «Малый Сычуань» за аптекой. Там жил я, а окна моей маленькой квартиры выходили на тусклую вывеску этой забегаловки господина Во. Из всего ассортимента мне лично нравились только хрустящие Нем Ран[8]. Всего остального и особенно яичного кофе, который он делал особенно скверно, я предпочитал избегать.
По пятницам в двери ресторанчика вместо обычных посетителей заходили хмурые типы с высоко выбритыми висками и в одинаковых куртках. В это время ресторан был пуст, а занавески окон, выходящих на жизнерадостный зеленый неон, были предусмотрительно задернуты. Говорят, что из выбитых зубов, которые можно наковырять между камнями брусчатки, получится собрать не одно ожерелье. Пожалуй, и сам Во не был особенно рад тому, что его закусочная пользовалась такой популярностью у разношерстных банд от подручных господина Вана до осевших тут триад. Впрочем, как услужить особым гостям он знал часть выручки одним и бесплатный ужин всем.
Сегодня в окнах «Бао» не горел свет, хотя восход уже давно где-то прятался за тяжелой накипью облаков, под которыми хлестал по сонному городу ливень, прибивая к асфальту клубы привычного смога. Квартал заканчивался там, где кончалась брусчатка. За ней взбирался на низкий холм сжатый трехэтажными домами асфальт.
Подъездная дверь настороженно пискнула, приняв мою карточку с продленной подпиской. А за дверью зиял обычный загаженный кошками холодный подъезд. Я не спеша поднимался к себе, позади слышались мягкие шаги босых ног по косым ступеням. Я не оглядывался. У подъезда мне показалось, что за спиной уже никого нет и странное чувство смесь тревоги и облегчения накрыло воспаленный разум. Но нет, она все еще была тут.
Заходи, я приоткрыл дверь в квартиру. Хотя все равно ты ничего не понимаешь.
Дверь закрылась сама, щелкнул замок. В глубине единственной комнаты зажглась мягким желтым светом лампа-ночник. Такая же когда-то была и в прихожей, но от нее осталось только тусклое призрачное свечение по ночам. Я пролез между замершей в проходе Ланью и стенкой с потертыми обоями, избавился от коробок, запихнув их в темный угол, бросил плащ на пол и упал в кресло. Его обивка казалась холодной и мокрой. Сырость повсюду я опять забыл закрыть на ночь окно. Прикрыл глаза. От усталости и бессонной ночи под веками вспыхивали снопы искр, казалось, что все вокруг медленно и едва заметными рывками уплывает в сторону.
Господин, мягкий голос позвал из угла. Я приоткрыл глаз. Подсвеченный тускло-зеленым овальный Бокс ожидал ответа.
Господин Лим, более настойчиво позвал Сяо.
Чего тебе?
Вы не ответили на мое сообщение. В ваше отсутствие кто-то пытался войти в квартиру, но я пригрозил вызвать полицию. Я могу получить доступ к камерам и узнать кто это был, но для этого следует
Не нужно, я скинул ботинки, запихнул их под едва теплый обогреватель. Свет стал немного ярче, он выхватывал из темноты прихожей бледное женское лицо точно призрак.
Я вижу, что у вас гости, господин Лим, немного настороженно добавил Сяо. Я должен напомнить, что визиты гостей допустимы только до двадцати трех часов, иначе вам нужно переоформить условия социальной подписки или купить дополнительный пакет услуг.
Она не человек, устало отмахнулся я.
Бокс на секунду потускнел, затем снова засиял ровным светом.
Я вижу, что у вас гости, господин Лим
Я встал с кресла, щелкнул кнопкой чайника, стянул с себя мокрую кофту. На мгновение замер, обернулся на Лань, но она не проявляла никакого интереса к моей бледной спине и впалому животу. Наверное, нужно было ее тоже переодеть, но я не решался даже подойти. Для начала просто наброшу ей на плечи махровое полотенце последнее из чистых. Потом как-нибудь вытру ей ноги. Не хватало еще отмывать пол. А что потом? Они вообще спят или едят? Как заставить ее хотя бы присесть?
Я стукнул себя ладонями по вискам. Проблемы. Везде одни проблемы. Надо было оставить эту куклу городовым.
Господин Лим
Чего тебе нужно?
Я вижу, что у вас гости
Эту штуку не вырубить. Разве что ночью, но сейчас не ночь, хотя за окном темнота и серость. Я приоткрыл занавеску, всмотрелся в пелену дождя. В окнах «Бао» уже зажглись лампы, в приоткрытую дверь скользнула чья-то тень. Там наверняка звякнул колокольчик. Выше над крышей дома клубились тучи и сверкала молния, освещая силуэт далекого даосского храма за рекой в окружении темных домов. На пыльном стекле моего окна красной еще не просохшей краской было выведено: «Держи свою дверь открытой».
Я вздрогнул. Мерзкое чувство того, что кто-то ходил по твоему полу, лапал твои вещи нахлынуло вместе с тревожным ощущением, что этот кто-то может быть все еще здесь.
Сяо!
Да, господин Лим.
Кто был здесь? Кому ты открыл дверь?
Бокс невозмутимо светился изумрудом.
Я никому не открывал, господин Лим. В ваше отсутствие квартира была пуста. Но я должен заметить, что у вас гости
Заткнись!
Я стукнул кулаками по столу, еще раз. Тонкий ноутбук подпрыгнул, едва не улетел на пол. Парни из шайки Вана или кто-то в их духе. Эти умеют не оставлять следов. Только что им может быть нужно от штатного упаковщика? У меня даже денег нет толком, разве что на подписку и бутылку дешевой водки. Я никому не должен ничего, и никто не должен мне. У меня ни врагов, ни друзей. Последний познакомил свои мозги с мостовой несколько часов назад. Я обвел глазами квартиру, все еще привычную, но уже не такую безопасную как казалось еще с вечера. Впрочем, зачем себя обманывать? Никогда мне так не казалось.
Экран ноутбука встретил меня постоянно открытым окном чата.
Привет, набрал я, путаясь в символах.
Привет. Ты уже дома? Я беспокоилась о тебе. Все в порядке? Ты выглядишь уставшим.
Ты же меня не видишь.
Я чувствую. Ты расстроен?
Да, Марта.
Ее не обманешь. Столько лет вместе Вспомнить бы сколько именно.
Что-то случилось?
Случилось. Кто-то влез ко мне в квартиру. И оставил послание.
Ох, счастье мое.
Строчки повисли в ожидании. Курсор неспешно мигал.
Ты здесь? напомнил о себе я.
Да. Я тут. Просто дала тебе время прийти в себя, чтобы сразу не лезть со своими советами.
Мне нужны твои советы.
Хорошо, курсор окрасился желтым. Немедленно запри дверь изнутри и осмотри квартиру. Если никого нет, просто успокойся, попей кофе и возьми себя в руки. Ничего страшного не произошло. Ты жив и здоров. На ночь передвинь кровать, и подопри дверь чем-нибудь тяжелым. Я бы предложила вызвать полицию, но ты все равно этого не сделаешь.
Не сделаю, подтвердил я.
Курсор мигнул.
Я люблю тебя. Береги себя, пожалуйста.
Постараюсь.
Я улыбнулся. Дотронулся кончиками пальцев до заляпанного экрана.
В чате появилась хризантема из скобочек и палочек. И улыбка.
Кирилл
Да, Марта.
Курсор стал красным.
Время чата подходит к концу. Но ты можешь продлить общение, подключив платный доступ. Дополнительно тебе будут доступны функции
Я закрыл крышку ноутбука. Пожалуй сильнее, чем хотел. Вытащил из-под кресла начатую бутылку и поставил на стол два стакана. В прозрачном спирте отражались блики настороженно слушающего меня Бокса. В отличие от этого бездушного ящика, Марта по крайней мере когда-то была живой. И была бы живой дальше, если бы сделал все как надо. И остался бы помощником комиссара, а не жалким упаковщиком. Впрочем, какая разница кем. Ниже должности в полиции все равно не нашлось.
Моя Марта была тут фотография в красном свадебном платье под тонким стеклом на столе. А где-то там внутри темных серверов в далеких городах Марта другая. Ее посмертный слепок из нулей и единиц с мягким голосом и наспех состряпанным из эха ее соцсетей характером. Ее основная задача теперь говорить со мной, успокаивать меня, смеяться над моими шутками, «вспоминать» забавные случаи из жизни и выкачивать деньги с моей кредитной карты. Но я ее все равно любил. Даже такой.
Через отмерянный таймером час доступ восстановится, и мы поговорим с ней о том, как напился на свадьбе ее дядя и как однажды мы едва не завели щенка. Час. Пожалуй, есть идеи как его скоротать.
«Держи свою дверь открытой».
Я поморщился вспомнив. Даже эта паршивая квартира не совсем моя теперь. Глаза вот кому все принадлежит. Они таращились из ноутбука, глядели с улицы в мои окна на закрытые занавески, из корпуса в котором засел дотошный Сяо, из углов подъезда смотрели мне в спину, даже из темной прихожей пара пустых бессмысленных глаз. Город немых глаз.
Надеюсь, дружище Марсель, ты видал места и получше, тихо сказал я и стукнул своим стаканом о второй наполовину наполненный. Мне никто не ответил.
***
Марсель Моно постучался в мою дверь ровно через два года и три дня после того, как я уничтожил свою жизнь. И за неделю до того, как он покончил со своей.