Зал, в который мы входим, настолько огромен, что почти не видно противоположной стены. Стены и пол из блестящего черного камня богато украшены золотой резьбой. Я изо всех сил стараюсь закрыть рот, в таком я благоговейном трепете. Прежде я видела черный камень лишь в храме Ирфута, и его хватило лишь на украшение алтаря. А здесь его столько, что все до единой семьи в Ирфуте могли кормиться в течение тысячи лет, если не больше.
А что пугает еще сильнее так это стоящие в ряд юноши, все в доспехах и боевых масках.
Чуть не спотыкаюсь от одного их вида.
Юношей около сотни, примерно столько же, сколько нас, алаки, и они стоят по стойке «смирно», с прямой спиной, с рукой на сердце. Всем им примерно от шестнадцати до двадцати, все они кажутся суровыми и неприступными, под боевыми масками в глазах плещется отвращение.
Мое сердце срывается в неистовый, полный страха ритм. Едва сдерживаю желание обхватить себя руками.
Что это? Почему они здесь? спрашивает Бритта, нервно придвигаясь ближе.
Я качаю головой:
Не знаю.
Я так нервничаю при виде этих юношей, что не сразу замечаю помосты. Их десять, они возвышаются над нами, крепкие и внушительные, и к каждому с двух сторон ведут ступеньки. На восьми помостах сидят чиновники, разложив желтые мантии, со свитками и чернильницами под рукой. Центральные два, однако, занимают командиры джату, оба темноволосые и в боевых масках. Мой взгляд тут же приковывает к себе тот, что слева. И дело не только в его волосах, заплетенных в замысловатую косу и уложенных ярко-красной глиной, но в его телосложении, более миниатюрном, изящном, несмотря на мускулистость.
Он кажется почти женщиной, но этого не может быть. Женщинам запрещено командовать джату.
Выровнять строй! рявкает рядом с нами стражник, отчего я, вздрогнув, отрываюсь от созерцания.
Он толкает девушку впереди меня, и по залу вдруг эхом разносится злой крик:
Убери от меня грязные лапы!
Он доносится из конца зала, где высокая худая девчонка бьется в руках аж четверых провожатых, не меньше. Она дергается так яростно, что несколько мужчин отлетают в стену. Я тру глаза, моргаю снова и снова, чтобы убедиться, что они меня не обманывают. Девчонка стряхнула провожатых, как жалких блох! Такого я никогда не видела, даже у мужчин. Неужели это та самая сила алаки, о которой рассказывала Белорукая, та самая сила, которая позволяла мне во сне разрывать в клочья меховые одеяла?
Когда девчонка выхватывает у провожатого меч и угрожающе им взмахивает, к ним бегут со вскинутыми копьями несколько джату. В считаные мгновения они окружают бунтарку, острые наконечники устремляются ей в горло.
Отпустить!
Все, и я в том числе, оборачиваются на внезапный и властный окрик. Из строя вперед выходит и направляется к гордой девчонке высокий, мускулистый юноша, каждый его шаг размерен, обдуман.
Она солдат в войне против смертовизгов, заявляет юноша, отрывисто и четко, как тот, кто больше привык говорить на хемайранском, нежели на отеранском. И у солдат есть права.
Права? Слово кружится у меня в голове, яркое и невероятное. Права прерогатива мужчин и юношей, а не женщин, и уж никак не алаки. И все равно, слово расцветает для меня далекой надеждой, к которой страшно даже прикоснуться.
Разве это не так, капитан Келечи? Юноша смотрит на более высокого командира.
К моему удивлению, командир кивает.
Верно, новобранец Кейта, отвечает он. У каждого здесь есть права, хотя некоторые присутствующие все же пытаются выйти с ними за рамки приличия.
Командир бросает неодобрительный взгляд на бунтарку, и та с отвращением сплевывает на пол. Издав неодобрительный звук, командир жестом приказывает юноше по имени Кейта продолжать.
Ознакомь ее с правами новобранца императорской армии, новобранец Кейта.
Есть.
Кейта идет к бунтарке, на ходу снимая шлем и боевую маску. С изумлением вижу, что он темнокож, как я, даже темнее, а его глаза золотистые и цепкие, как у ястреба. Он так коротко острижен, что кажется почти лысым. Ему около шестнадцати, но во взгляде такая твердость, что говорит о зрелости.
Кто такой этот Кейта, что он так хорошо знает командира?
Даже доспехи его выделяются на фоне остальных джату более богатыми украшениями. Отец однажды рассказал мне, что на доспех каждого джату нанесены хемайранские символы, прославляющие давние битвы, славные победы. У Кейты этих символов гораздо больше, чем у любого джату, которого я когда-либо видела, и по эмблеме с оскаленным орриллионом на каждом плече.
Возможно, это семейная реликвия, что досталась ему от отца или дяди. У аристократии передаются несколько таких предметов. В любом случае, он явно стоит выше остальных джату. Богаче, несомненно. Должно быть, он из хемайранских благородных, о которых я столько всего слышала. Это объяснило бы такое близкое знакомство с командиром, а также легкость, с которой юноша говорил без разрешения.
Когда он приближается, бунтарка недоверчиво кривит гордое, утонченное лицо.
Больше ни шагу! щерится она, и красно-коричневую кожу заливает румянец гнева. Хватит с меня вашей лжи! Солдаты императорской армии? Отпущение грехов? Ложь, все ложь! Вам только и надо, чтобы наша кровь здесь по полу потекла рекой, чтоб потом ее продавать, никчемные вы ублюдки! Она тычет в юношу мечом.
Кейта поднимает руки в умиротворяющем жесте.
Это была правда. Ты вольна поступить, как тебе хочется, произносит юноша и окидывает взглядом остальных девушек. Вы все вольны. Пожелаете уйти уходите.
В воздух тут же взвиваются шепотки, неуверенные, но полные надежды.
Бритта переступает с ноги на ногу.
Думаешь, он это взаправду?
На один краткий, потрясающий миг я позволяю себе поверить в Кейту, в его слова. Потом вспоминаю Ионаса, как он вонзил меч мне в живот всего через несколько часов после того, как говорил, какая я красивая.
Тело снова сковывает напряжение.
Когда настанет час, Кейта сделает то же самое. Неважно, что он делает сейчас, довольно скоро он покажет истинное лицо. Как и все они.
Нет, качаю я головой.
Поникшим взглядом слежу, как остальные джату с возмущением поворачиваются к командирам.
Капитан Келечи! задыхается один джату.
Вы же этого так не оставите! умоляет другой.
Высокий командир поднимает руку, призывая к тишине.
Новобранец Кейта прав! гремит он. Либо алаки хочет быть здесь, либо нет. Не желающий воевать солдат бесполезен. Вы все вольны уйти, но помните, что вы нечисты, и внешний мир будет видеть в вас только это. Не говоря уже о том, что где бы вы ни прятались, за вами придут смертовизги.
По его кивку джату неохотно распахивают двери.
Мы с Бриттой застываем. Остальные девчонки перешептываются, не зная что делать. Кейта вновь делает шаг вперед.
Мы обеспечим безопасный выход за пределы Хемайры, говорит он. А после все зависит лишь от тебя, многозначительно смотрит он на бунтарку, и вся надежда, которая у меня была, рассыпается пеплом, и я чувствую на языке горечь.
Вот оно, условие. Да, мы можем отсюда сбежать, но как только ступим за ворота Хемайры, нас ждет прежняя жизнь. Право казни, постоянная угроза попасться смертовизгам Кейта точно такой же, как и все, он дает нам варианты и предлагает выбирать из них.
Бунтарка это, похоже, понимает, потому что переводит взгляд с открытой двери на юношу.
Вы даете нам слово? недоверчиво спрашивает она и смотрит уже на командира, который кивает.
Клянусь священным куру Ойомо, отвечает Кейта. Однако скажу вот что: в тренировочном лагере вы можете чего-то добиться. Стать бойцом, а потом, когда все кончится, получить отпущение грехов. Или прожить до конца дней как изгой, в вечном страхе пред Правом казни. Истина проста: либо вы с нами, либо против нас. Выбор ваш.
Отвесив девчонке быстрый, короткий поклон, Кейта возвращается в строй. Радуюсь, что он ушел, злюсь на себя, что почти поверила их словам. Как я могла хоть на мгновение подумать, что он чем-то отличается от Ионаса и остальных?
Мое внимание возвращается к бунтарке, которая теперь стоит посреди зала, и ее взгляд помрачнел, потемнел. Она снова смотрит на дверь, затем на строй. Ее взор мечется между ними туда-сюда, туда-сюда. Вижу, как лихорадочно крутятся ее мысли, как ее разум производит те же расчеты, что и мой. Наконец она делает выбор. Расправляет плечи и подходит к своему строю, царственная, словно королева. Она остается. Медленно, но верно остальные девчонки следуют ее примеру, и я почти чувствую, как довольно улыбается Кейта.
8
Как только все девушки вновь занимают места в строю и все возвращается на круги своя, высокий командир подходит к краю своего помоста и снимает боевую маску. Его лицо одновременно надменно и властно, такое темное, едва ли не цвета полуночного неба, и суровое. Над острыми, словно ножи, скулами сверкают, пронзая нас, темные глаза.
Я капитан Келечи, командир джату, закрепленными за Варту-Бера, вашим священным тренировочным лагерем, разносится по всему залу его голос. Перед вами самые недавние новобранцы Варту-Бера. Келечи обводит жестом юношей, которые быстро снимают шлемы и маски. Они здесь не только для того, чтобы служить вашими уру́ни, братьями по оружию. По завершении первых трех недель вашего обучения они присоединятся к вам и будут оказывать помощь на протяжении ближайших месяцев. Мы надеемся, что вы установите с ними прочную и глубокую связь, которая останется еще надолго после того, как вы покинете эти стены.
Братья? едва слышно шепчет Бритта, и тревога на ее лице отражение моей собственной. Не могу представить ни одного из этих надменных юношей нашими братьями.
Скорее шпионы, чтоб мы не забывались, презрительно фыркает под нос девчонка с длинными косами.
Капитан продолжает, невзирая на нарастающие шепотки:
Как вы все, без сомнения, знаете, смертовизги начали стекаться в свои первобытные гнездовья у гор НОйо, сотнями тысяч.
Сотнями тысяч эхом повторяет Бритта мои панические мысли.
Да, смертовизгов много, но я даже не представляла, каков истинный размах их числа.
А чего вы, вероятно, не знаете это то, что Хемайра лежит на их пути. Вот почему император Гизо постановил, что все алаки, даже новообращенные, должны раз в месяц выходить на вылазку как прореживать ряды противника, так и готовиться к грядущему походу. Вы должны изучить врага полностью, каждую его силу, каждую слабость, прежде чем встретиться с ним лицом к лицу на поле боя, и в этой задаче вам помогут новобранцы.
Шепот взрывается гулом. Раз в месяц на вылазку? Он что, всерьез говорит, что нам придется столкнуться со смертовизгами в диких землях?
В ужасе поворачиваюсь к Бритте, а капитан Келечи продолжает:
Как только начнется обучение, вы столкнетесь с самыми страшными чудовищами во всей Отере, но вам не придется сражаться в одиночку. На каждом шагу вас будут сопровождать уруни. Даже во время вашей первоначальной подготовки они будут рядом, лишь по другую сторону стены, в ожидании момента, когда смогут с вами воссоединиться, ваши браться по оружию.
Он подает знак новобранцам, и те, выстроившись в ровную линию за его спиной, вновь вытягиваются в струнку. Маленький командир, который все это время хранил молчание, жестом приказывает нам сделать то же самое. Мы справляемся не так быстро, с тычками со стороны джату, но уже через несколько мгновений замираем напротив так, что два командира тоже смотрят друг на друга.
Затем капитан и его молчаливый спутник снова подают знак, и новобранцы, сделав шаг в сторону, начинают медленно проходить мимо нашей шеренги.
Теперь я понимаю. Так между нами распределят новых «братьев» каждой достанется тот, кто остановится рядом, когда капитан Келечи прикажет застыть.
С каждым шагом новобранцев мое сердце подскакивает к горлу. Пожалуйста, только не жестокий мальчик, только не тот, кто ненавидит алаки, безмолвно умоляю я Ойомо. В памяти вдруг вспыхивает лицо Ионаса, и я его отбрасываю, молясь еще усерднее. Прошу, прошу, прошу
Процессия все продолжается, тянется будто бесконечно, новобранцы медленно и целенаправленно продвигаются к концу нашей шеренги. Мимо проходят юноши, высокие, низкие, пухлые, худощавые. Южане, северяне, выходцы с востока, с запада. Все с одинаковым неприветливым выражением лица, многие с едва скрываемой презрительной усмешкой. Я так нервничаю, что вспотели ладони, а внутренности скрутило узлом. Я вдруг остро ощущаю, как убого выгляжу вся растрепанная, в рваной одежде, лицо не скрыто маской.
Опускаю глаза и старательно разглядываю пол, не в силах больше смотреть. На мои молитвы не будет ответа. Юноши, похоже, так же не горят желанием быть здесь, как и мы, некоторые даже злятся, не хотят смотреть на наши лица. Могу только представить, что они думают, зная, что им придется работать с нечистыми девушками. С потомками демонов, настолько сильными, чтобы их разбросать, как та бунтарка.
Я продолжаю обливаться потом и смотреть в пол, пока не слышу команду:
Стой!
Мгновение не могу поднять глаз. Что я там увижу? Отвращение? Страх? Я сглатываю ком, готовясь к разочарованию. И выпрямляюсь. К моему удивлению, передо мной стоит невысокий паренек с запада. Черные волосы, три вытатуированные линии от подбородка до губы. Когда юноша мне улыбается, в его карих глазах мерцают доброта и нежность, и от облегчения у меня по коже пробегают мурашки. Он не из тех страшных здоровяков. Честно говоря, если сощуриться, он даже смахивает на девчонку, с этими его длинными ресницами и застенчивой улыбкой. Улыбаюсь в ответ, и напряжение внутри разжимает тиски.
И тут капитан Келечи вновь командует:
Новобранцы, шаг вперед и повернуться к напарнице.
Шаг вперед?
Меня охватывает ужас, а юноша с запада печально пожимает плечами в знак извинения и подчиняется приказу, вставая напротив огненно-рыжей девушки. Я снова поднимаю глаза и тону в захлестнувшем отчаянии. На меня сверху вниз смотрят суровые золотые глаза. Новобранец Кейта. И он нависает прямо надо мной.
Я с трудом слышу капитана Келечи, с трудом слышу вообще что-либо, кроме лихорадочного биения собственного сердца.
Представиться!
На лице Кейты не отражается ровным счетом ничего.
Я Кейта, произносит он. Кейта из Гар-Фату.
Вся моя выдержка уходит на то, чтобы продолжать на него смотреть, а не опускать голову от стыда. Наконец вымучиваю ответ:
Дека из Ирфута, бормочу я.
Он кивает.
Капитан Келечи и его напарник тоже стоят лицом друг к другу.
Протянуть руку, приказывает он, протягивая ладонь второму, молчаливому, командиру, который все еще в маске.
Я как никогда уверена, что это женщина. Все мужчины уже сняли маски.
Она обхватывает его предплечье, он делает то же самое, в непристойном подобии брачного ритуала.
Пожмите руки в знак содружества.
Я и Кейта смотрим друг на друга и повторяем за командующими.
Я дрожу. Его ладонь теплая, мозолистая умелые руки, руки меченосца. Такими руками Ионас вонзил мне в живот клинок. Это воспоминание так потрясает меня, что я едва заставляю себя не отдернуть руку. Смотрю в глаза Кейты, пытаясь преодолеть страх.
К моему удивлению, он отводит взгляд в сторону, но потом замечает, как я таращусь. На его лице застывает холодное выражение. Хватка на моей руке ослабевает.
Я почти благодарна капитану Келечи, когда он опять заговаривает.
Отныне и до самой смерти вы связаны, объявляет он. Братья и сестры по оружию. Уруни.