От этих слов по моей спине пробегают мурашки. Как будто дурное предчувствие Когда я вновь поднимаю взгляд, лицо Кейты еще мрачней, еще суровей прежнего. Я едва дышу, едва могу стоять так близко к этому юноше, который теперь будет моей ниточкой, связывающей меня с нормальным миром. Миром, частью которого я уже не уверена, что хочу стать. Миром, который определенно не желает иметь ничего общего со мной.
Рада встрече, Кейта, бормочу я, силясь прогнать беспокойство прочь.
Юноша резко кивает.
Рад встрече, Дека из Ирфута, отвечает он.
И отпускает мою руку.
* * *
На этом церемония подходит к концу. Юноши вереницей покидают зал, за ними следом уходят командиры, а к нам возвращаются провожатые. Все происходит так быстро, что я с трудом отмечаю, как оба пустующих помоста занимают чиновники в желтых мантиях, как мы снова выстраиваемся шеренгой, на этот раз перед помостами. Теперь начинается зачисление как таковое. Девушки подходят к чиновникам, те их осматривают и записывают в свитки с помощью облаченных в коричневые одежды подручных, снующих туда-сюда, как муравьи. Первая в моей шеренге девчонка хрупкая, болезненного вида южанка тихо плачет, пока подручные тыкают ее и ощупывают, громко называя результаты.
Рост пять дланей, три узла. Сильно истощена. Первичные признаки цинги.
Хмурюсь, меж бровей залегает морщинка. Истощена? Как так вышло, что она истощена, а я, проспав несколько недель на корабле, нет? Противоестественно раздается в моей голове шепоток, прогоняя все мысли о Кейте и о том, как он холодно взирал на меня сверху вниз. Я закрываюсь от настигающих меня страхов, пытаюсь найти объяснение нашим отличиям. Может быть, некоторые алаки более болезненны, а другие, как я, просто-напросто от природы здоровее. Есть же множество вполне логичных разгадок.
Провожатый девушки, коренастый бородач, разражается громкими возмущениями, когда ему выдают лишь полмешочка золота.
За каждую девку мне обещали шестьдесят ота! Шестьдесят! брызжет он слюной.
Эта хилая и недокормленная, громко и неумолимо отвечает подручный. Тебя предупреждали не обращаться дурно с собственностью императора.
Собственность императора Меня захлестывает волна отвращения. А я-то думала, что мы должны быть воинами.
К этому моменту все провожатые уже в середине зала кроме Белорукой, и не то чтобы я была удивлена ее отсутствием. Вряд ли ей так нужно золото, которое здесь раздают за услуги. Наше путешествие казалось для нее скорее развлечением. И я не в первый раз задаюсь вопросом, кто же она такая и почему отправилась в такой путь ради будто бы забавы.
Пока я кручу в голове этот вопрос, в нос вдруг бьет жуткий запах гари. Давлюсь тошнотой, что тут же подкатывает к горлу, на поверхность всплывают страшные воспоминания. Раздаются отчаянные крики, я рывком разворачиваюсь в их сторону, напряженная, как пружина.
Помощник чиновника окунает руки рыжеволосой в глубокую чашу с чем-то похожим на жидкое золото.
Проклятое золото, наша кровь.
Слюна становится кислой, рвота подступает все сильнее, но я сглатываю, глядя на девушку, что теперь безудержно рыдает, уставившись на свои руки. Теперь они покрыты золотом от кончиков пальцев до локтя. Как будто она, умерев, наполовину погрузилась в золоченый сон. От этой мысли у меня по спине стекают тоненькие ручейки пота.
Больно не будет, подбадриваю я себя, когда очередь немного подвигается вперед. Просто немного пожжет. Самую капельку. Но я знаю, что это неправда. Вонь гари усиливается, яркая и бьющая по чувствам сильнее, чем та, что терзает меня в воспоминаниях. Что-то не так с этим проклятым золотом, в него что-то добавили, чтобы оно липло к коже алаки.
Раздаются новые крики, мое зрение туманится. Душа уходит в пятки, все тело на грани.
Дека, дыши. Дека! будто издалека доносится голос Бритты.
Меня обнимают мягкие руки. Тепло.
Я здесь, Дека, шепчет ее голос. Со мной ты в безопасности.
В безопасности
Не сразу, но все-таки делаю прерывистый вдох и с трудом киваю.
Все в порядке, хриплю я.
Сглатываю тошноту и расправляю спину как раз вовремя, чтобы увидеть, как подручный позолотил девушку передо мной. Она прижимает к себе руки, на коже блестит золото. У меня дрожат пальцы. Я следующая.
Восточный чиновник, восседающий надо мной, в тусклом свете кажется бледным и пугающим.
Шагни вперед, дитя, манит он, властным жестом поправляя очки.
Делаю как велено, и он поворачивается к помощнику:
Имя?
Дека из Ирфута, послушно зачитывает тот.
Ты здесь по своей воле? спрашивает чиновник.
Да, шепчу.
На другом конце зала воет очередная девушка, чьи руки опускают в чашу. Снова в нос ударяет запах горящей плоти, снова вскидывается внутри меня страх.
Громче.
Да, по своей воле, отвечаю я.
Стараюсь не смотреть на чашу.
Ты ищешь отпущения грехов?
Да, ищу.
Чиновник удовлетворенно кивает.
Я каменею, когда один помощник принимается за осмотр, грубо дергая меня.
Вес умеренный, рост пять дланей, пять узлов, волосы черные, глаза серые, никаких особых отметин, превосходное здоровье.
Закончив оценку, помощник кивает мне на чиновника. Запрокидываю голову.
Клянешься ли ты в верности императору Гизо и его армиям?
Такого вопроса я не ожидала, потому медлю с ответом.
Да.
Снова крики. Пот по спине теперь течет ручьем.
Тебя привезла Владычица эквусов.
Владычица
Лишь спустя пару мгновений соображаю, что он говорит о Белорукой. Ну конечно, ее тут называют именно так, из-за Браймы и Масаймы. Правда, она относится к ним скорее как к спутникам, чем как к скакунам.
Да, выдавливаю я сквозь панику.
Чиновник снова кивает.
Не причиняла ли она тебе физического вреда, не пыталась ли продать твою честь другим?
Мигаю, застигнутая врасплох. Не это ли случилось с теми девушками? Я-то думала, что провожатые не должны причинять им вред, но с другой стороны, люди часто делают то, что им не положено. Перед глазами мелькают образы старейшин, надо мной нависают их ножи и ведра, вот-вот мне в очередной раз отворят кровь. Втягиваю воздух, с выдохом избавляюсь от воспоминания.
Нет, наконец отвечаю я.
Что ж, гора с плеч, ворчит под нос чиновник. Эта обойдется без лишнего свитка.
Скрежещу зубами. Лишний свиток? Девушек обесчестили, разрушили им жизнь, а он беспокоится лишь о том, чтобы не перетрудиться. Он, как только что ушедшие джату, с этими их ложными обещаниями прав и свобод. Приходится снова выдохнуть, чтобы лицо не выдало гнев.
Золото, командует чиновник помощнику и, пока тот несет чашу, переводит взгляд на меня. Это золото изготовлено особым образом, чтобы отмечать вас как собственность императора. С каждым годом оно будет тускнеть и с двадцатым годом службы исчезнет совсем. Золоченый сон не поможет от него избавиться, так что не пытайся убивать себя, твой срок это не сократит.
Не пытайся убивать себя
Я в таком состоянии, что в голове кружат даже не мысли, а их обрывки. Когда наконец я понимаю, что мне сказано, помощник уже закатывает мне рукава, а затем окунает мои руки в чашу. С губ срывается жалобный всхлип, хотя я чувствую лишь мимолетное ледяное покалывание. Стараюсь сдержаться, не обращать внимания на ужасный запах теперь уже моей горелой плоти, но тело дрожит, кисловатый привкус во рту все сильнее.
Она позолочена, говорит помощник.
Она должным образом учтена, заключает чиновник и смотрит на меня поверх очков. Принеси славу Отере, алаки себе и своему уруни.
Как только я оказываюсь за дверями зала, меня выворачивает наизнанку.
9
В желудке пусто. Лишь желчь и пыль. И это единственное, что спасает меня от гнева выпроваживающих нас из зала двух джату, пока я содрогаюсь в мучительных приступах. Руки саднят от позолоты, но я уже чувствую, как они заживают, как нарастает новая кожа под тонкой блестящей пленкой, которая удивительным образом так же эластична. Золото в тех чашах и правда странное.
Тот джату, что пониже ростом, презрительно и брезгливо ухмыляется.
Возьми себя в руки, тварь. Он толкает меня к ряду массивных, похожих на передвижные тюрьмы повозок.
Всего их двадцать, разных цветов, обозначающих тренировочные лагеря, разбросанные по холмам на внешних границах Хемайры. Мы с Бриттой шагаем к неприветливым красным повозкам в самом конце вереницы. К тем, что направятся в Варту-Бера. Прежде чем ночь кончится, туда доставят, по меньшей мере, сотню девушек. Новобранцы-джату уже, несомненно, в пути, готовые начать собственную первую подготовку.
Чем ближе мы к повозкам, тем сильнее запах страха. Девушки отчаянно жмутся друг к дружке, перешептываются слухи, догадки, все, что каждая слышала во время пути. А вот Бритта все еще думает о наших уруни.
Интересно, почему им не дают сразу начать обучение вместе с нами, бормочет она. В ее голосе слышатся странные нотки.
Оглядываюсь и вижу, как она осторожно тыкает покрывающее руки золото. Бритта тихонько шипит со слезами на глазах, и я придвигаюсь ближе.
Кожа под ним скоро заживет, шепчу я. Все будет хорошо, вот увидишь.
Она прерывисто втягивает воздух и кивает.
Вы слышали? шепчет та самая рыжеволосая из зала, привлекая наше внимание. Лагерями будут командовать Тени, личные шпионы императора.
Я слышала, что они все женщины, добавляет еще одна, низенькая и темная.
У меня в голове тут же проносится воспоминание о втором командующем.
Женщины? переспрашивает третья. Быть не может. Где это видано, учителя-женщины?
Вот и я не знаю.
Безграничные Мудрости запрещают женщинам работать вне дома, за исключением случаев, когда приходится служить мужьям и семьям. И все же в Варту-Бера могут быть учителя-женщины шпионы-женщины.
Я слышала об императорских Тенях, все о них слышали. Именно их посылают всякий раз, когда императору нужно сделать что-то быстро и бесшумно. Говорят, они обладают способностями, недоступными обычным людям, мол, они умеют сливаться с тенями, своими тезками, и поражать врага с огромного расстояния. И вдруг они наши учителя? Даже осознать такое не могу.