Но Герман Прохорович и Капитолина не собирались ничего повторять и вели себя так, будто не замечали устремленных на них взглядов, не намеревались им соответствовать, а были предоставлены самим себе тихонько перешептывались, наклоняясь друг к дружке, обменивались выразительными жестами и понятными лишь им одним знаками.
Жанна и Боб тоже попытались перешептываться, но из этого ничего не вышло, поскольку в тамбуре они полностью до рвотного опустошения выговорились и шептаться им было решительно не о чем. Поэтому они посидели, помолчали, допили остатки чая и даже постучали по донцу стакана, чтобы в рот сползла последняя капля.
В свой освободившийся от чая стакан Жанна плеснула фиолетового цвета воды из бутылки, принесенной Николаем и откупоренной Бобом (он ловко умел откупоривать).
После этого Боб, выполнив свою миссию, тоже полез на верхнюю полку, а Жанна, оставшись на своей полке одна, сказала:
Ну вот и покурили. Спать совсем не хочется. Теперь самое время поговорить о чем-нибудь умном.
Жанна не скрывала, кого она тут держит за умного.
В таком случае вам первое слово. Герман Прохорович, уклоняясь от предоставленной ему чести выступать перед публикой, изобразил готовность внимательно слушать.
Жанна же к этому вниманию отнеслась небрежно, если не сказать пренебрежительно.
Я для этого не особо умна. Поэтому охотно уступаю слово вам.
Мне? Я как-то не в настроении
Не ломайтесь. Жанна зевнула. Расскажите нам хотя бы о буддизме.
На ночь глядя лекцию читать? Увольте Да я и вообще не расположен.
Вам не жарко? озаботилась она, приписывая его капризы духоте в их купе. Может быть, снимете пиджак? А то у вас такой скорбный вид, как будто вы собираетесь на кладбище.
Герман Прохорович был явно задет ее бесцеремонностью.
Да, с вашего позволения, скорбный вид. Чем вас это не устраивает?
Простите. Жанна опустила глаза, и ее голос слегка дрогнул. У вас кто-нибудь умер?
Разрешите не отвечать на ваш вопрос?
Ради бога, не отвечайте. Я не должна была спрашивать. Просто по вашей внешности не скажешь, что у вас могут быть какие-то несчастья.
Какая же у меня внешность, по-вашему?
Ну я не знаю, конечно Может, я не права, но у вас внешность успешного и преуспевающего мужчины, к тому же покорителя особ слабого пола. Это была очередная шпилька в адрес Капитолины.
Ну что тут возразишь? Сказать, что внешность обманчива? Это банально
Скажите что-нибудь еще
Хорошо. Я скажу, что вашего покорного слуги как личности вообще не существует, а есть поток его капризной, изменчивой психики, в буддизме именуемый сантаной.
Сантаной? Вы об этом уже говорили. Значит, и я всего лишь сантана? И Боб? И наша квартира в Ленинграде? И Добролюбов с его обожаемым духовником? И ваша Капитолина?
Герман Прохорович не дал ей увести разговор в сторону.
Да, но вы в первую очередь.
Психика у меня и впрямь капризная и изменчивая до ужаса.
Весь ужас в другом.
В чем же?
В том, что этот поток, словно морской прибой, выносит вас к новым и новым страданиям, и из этого порочного круга вам не вырваться.
Я давно, почти с самого детства поняла, что обречена страдать вечно. Но почему? Почему?
Потому что вы упорствуете в своих заблуждениях. Вы обросли ими, словно трухлявое дерево мохом. В буддизме это упорствование так и называется моха.
Как интересно! Как безумно интересно! Я узнала столько новых слов! Знание новых слов Жанна приравнивала к образованности. Пожалуйста, расскажите нам все-таки о буддизме.
Хотя бы одной фразой, добавил с верхней полки Боб, мучительно сладко, протяжно зевая и тем самым показывая, что больше одной фразы он не выдержит.
Жизнь как она есть
Одной фразой? Ну что же Извольте. Я приведу вам фразу из Лермонтова. В ней, если угодно, выражена вся суть буддизма.
«Белеет парус одинокий»? попытался отгадать Боб, знавший Лермонтова лишь по одной стихотворной строчке.
Нет, фраза в данном случае такая: «А жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, такая пустая и глупая шутка».
Какой же в этом буддизм? удивилась Жанна. Просто разочарование в жизни. С кем не бывает! Она намекала, что тоже разочарована и на это есть причины.
Можно и так сказать, легко согласился Морошкин, как всегда соглашался с тем, что через минуту будет им же и опровергнуто. Но если посмотреть несколько глубже, в самый корень, то нетрудно убедиться, что здесь весь буддизм налицо со всеми его основными категориями. Ну если не со всеми, поправил он себя, то, во всяком случае, с главными. Прежде всего, смотреть на жизнь с холодным вниманьем значит воспринимать ее чисто по-буддийски. Такой холодный и пристальный взгляд открывает в жизни свойство, называемое татхата и рисующее жизнь такой, как она есть, без всего наносного, ложного и привнесенного нашим сознанием. А ведь мы так легко и охотно привносим приукрашиваем свою собственную жизнь. «Ах, какая нега, какое блаженство! исторгаем мы из себя восторги. Моя жизнь так прекрасна! Меня окружают красивые женщины, я беседую с умнейшими собеседниками, и вообще вокруг все так мило, приятно и гармонично! К тому же мне во всем сопутствует успех, я признан обществом мне подобных, богат и счастлив». Но это все иллюзия, потому что завтра мое богатство обратится в прах под влиянием каких-нибудь биржевых спекуляций, общество от меня отвернется, как оно всегда отворачивается от неудачников, умные собеседники мигом исчезнут, поскольку я им стану ненужным и им жалко будет тратить время на разговоры со мной. А красивые женщины
Что красивые женщины? Жанна насторожилась.
А ничего Красивые, но, увы, не вечные женщины подвергнутся обычной метаморфозе всех смертных. Они сначала состарятся, иссохнут, покроются сетью морщин, а затем умрут, превратятся в скелеты с пустыми глазницами, истают и распадутся, как распадаются, оседают, разваливаются вылепленные детьми снежные бабы под припекающим солнцем. К тому же их некогда прекрасную, доводившую мужчин до безумия, роскошную, благоухающую всеми ароматами плоть в гробу будут глодать черви. Вот она, жизнь как она есть татхата. И это ее свойство открывается тем, кто умеет смотреть на нее с холодным вниманьем, как Лермонтов.
Мне это умение ни к чему. И Лермонтов ваш не нужен, сказал с верхней полки Боб, отворачиваясь к стенке.
Речь не о вас, а о буддизме. Лермонтов же идет дальше. Он говорит о жизни: пустая, а пустота шунья одна из наиважнейших категорий буддизма махаяны. Пустотна жизнь, пустотно наше собственное «я», пустотны слова и определения, употребляемые нами. Все они лишены сущностного субстанциального начала, как орех, выеденный червем, от которого осталась лишь тоненькая скорлупка.
Ну а почему, по Лермонтову, жизнь не только пустая, но и глупая? спросила Капитолина, опережая Жанну, которая тоже хотела задать этот вопрос.
Из-за той самой замшелости, о которой я говорил.
А шутка здесь при чем? Теперь Жанна опередила Капитолину со своим вопросом.
Какая шутка?
Лермонтов же сказал про жизнь: пустая и глупая шутка. Шутка! Видно, он сам шутник был, ваш Михаил Юрьевич.
Ну, это понятно Чем еще может быть жизнь, как не шуткой, придумкой, игрой! Мы уже не раз говорили, что для буддиста человек как личность не существует. Если же нет личности, то и жизнь всего лишь шутка, этакий розыгрыш, игра в жмурки с завязанными глазами.
Как же снять со своих глаз эту повязку? спросила Капитолина, хотя ее соперница Жанна этот вопрос задавать не собиралась.
Прежде всего устранить главное препятствие, мешающее встать на правильный путь.
Ах, препятствия, препятствия всюду одни препятствия! капризно пожаловалась Жанна. Устранить Как их устранишь? И какое из них главное?
Об этом слишком долго рассказывать.
А расскажите, но только одним словом, попросил сверху Боб, отвернулся от стенки, содрогнулся, потянулся с хрустом в суставах и снова протяжно зевнул.
Клешни рака
Случалось вам, закатав штанины брюк или подвернув подол юбки Морошкин адресовал свой вопрос особам обоего пола, носящим либо брюки, либо юбки. Бродить по мелководью, вдоль берега речки, где водятся под камнями раки?
А то! сказал Боб, словно ему ничем другим не приходилось заниматься, кроме как бродить по мелководью с подвернутыми штанинами.
Но Морошкину этого показалось мало, и он ждал, когда и остальные подтвердят, что им тоже случалось.
Ну разумеется я вообще в деревне родился, сказал, свесившись со своей полки, Добролюбов.
Добролюбов, а можно я вас буду звать Грибоедов? откликнулась на это Жанна, и никто не понял, зачем она это спросила.
Поэтому и сам Николай не нашелся, что ей ответить, а Капитолина произнесла, чтобы сгладить возникшую было неловкость:
У нас в Одинцове есть маленький ручей, и там под камнями полным-полно раков. Такие оранжевые, с длинными усиками и бусинками глаз.
К пиву хороши, мечтательно произнес Боб и повернулся на спину.
Теперь Герман Прохорович был почти удовлетворен, но ради полного удовлетворения продолжил:
И вот вы бредете и чувствуете, что в большой палец правой ноги вам вцепился клешнею рак.
Больно! Боб аж подскочил у себя на полке, словно рак и впрямь схватил его за палец, а Жанна с выражением скептического недоумения спросила:
Почему не левой?
Пожалуйста, можно и левой. Суть не в этом.
Тогда в чем же? спросил Добролюбов, когда миновала угроза, что ему придется стать Грибоедовым.
Суть в том, что впивающиеся в нас клешни рака, стоит убрать одну буковку, превращаются в клеши.
И в самом деле, Жанна пыталась свести вместе указательные пальцы рук. Клешни, а уберешь буковку клеши. Клешни клеши. Чудеса!
Клеши же для буддистов это всякого рода вожделения, привязанности, страхи, опасения словом, то, что у нас в народе называется аффектами.
В народе? на правах знатока народа усомнился Добролюбов.
Наш народ иностранных слов не употребляет. Он больше по матушке Боб развил заложенную в вопросе Добролюбова мысль.
Ну что вы сразу!.. Капитолина не любила, когда перебивали.
А примерчик аффекта будьте любезны. Для полной ясности.
Скажем, вожделение к славе, богатству, вкусной еде, куску жирного мяса, в конце концов. Ко всему, что нас притягивает к этому миру и приводит к новым рождениям в сансаре.
А бифштекс с кровью тоже приводит к сансаре? спросил Боб и только потом понял, что это глупо, но не смутился, а решил вдобавок так же глупо хохотнуть.
Чтобы его не обидеть, Герман Прохорович промолчал в ответ на его вопрос и продолжил говорить о своем:
Ну и противоположные аффекты, как то опасение чего-то лишиться скажем, полученной по завещанию квартиры в Ленинграде Морошкин выразительно посмотрел на Жанну. Да и страх смерти, в конце концов. Ведь мы же боимся смерти
Пусть она нас боится, сказал Боб, лишь бы что-нибудь сказать.
Ну она-то, смертушка, не очень боязлива Морошкин плохо себе представлял, что смерть способна кого-то испугаться.
Жанна его перебила, как второгодница с задней парты, которая, услышав от учителя что-то новое, забывает, что он сказал минуту назад:
Фу, совсем запуталась! Простите, эта ваша сансара порочный круг бытия, а сантана?
Сантана это поток психофизических состояний при отсутствии личностной доминанты, любезно подсказал Морошкин, чтобы только Жанна от него отстала.
Ну вот, я поняла и теперь не спутаю. Она оглядела всех с сияющей улыбкой, словно все только и были озабочены тем, чтобы она чего-то не спутала.
С чем вас и поздравляю Клешни рака опасны тем, что он прячется под камнями и, затаившись, подстерегает свою добычу. Так же и клеши: как с ними ни борись, они выждут момент и в вас вопьются. Да и утащат на дно, под камень или корягу
Тихий ужас. Жанна с живостью вообразила, как впившийся в нее клешнями рак тащит ее под корягу. Как же можно спастись?
Поменьше греши, моя милая, посоветовал ей Боб, дабы не слишком обременять самого себя тем, чтобы следовать этому совету.
Голодные духи
Жанна предпочла о своих грехах особо не распространяться. Ее вдруг заинтересовало нечто другое.
А вот скажите. Вы изучили этот буддизм, постигли там все до тонкостей
Все постигнуть невозможно
Знаем, знаем. Жанна махнула рукой, отчего ее браслеты съехали от запястий к локтям. Все скромники и постники так говорят. Но вы все-таки скажите, кем мы будем после смерти? В ее глазах вспыхнули искорки жгучего любопытства.
Кто именно?
Скажем, я и мой муж
Вы с вашей внешностью никогда не умрете. Герман Прохорович попытался держать марку испытанного дамского угодника.
Благодарю за любезность. Жанна приняла это как комплимент. Но все-таки?
В таком случае позволите вас уверить, что вы и ваш муж после смерти будете голодными духами. Морошкин развел руками в знак того, что ничего иного он при всем желании предложить молодым супругам не может.
Что-о-о?! Жанна раскрыла рот от удивления, совершенно забыв о том, что это по крайней мере неприлично. Бобэоби, ты слышал? И что сие означает?
Вы будете скитаться в диких и заброшенных местах и испытывать жесточайшие муки даже не от самого голода, а оттого, что не можете оный голод утолить.
А моя внешность? Мое тело?
Ваше тело останется столь же прекрасным, польстил Морошкин, но оно будет распространять ужасную вонь. А кроме того, ваше лицо превратится уж вы извините, в свиное рыло.
А мое? спросил сверху Боб, надеясь, что для его лица будет сделано исключение.
А чем вы лучше? И ваше лицо, как и лицо жены, не избегнет этой участи.
Почему? Что я такого сделала?
Судя по некоторым признакам, у вас обоих черная карма.
Я не хочу быть голодным духом. Я не желаю, не желаю! Жанна изображала из себя капризную Мальвину.
Повторяю, такова ваша карма, а карма сильнее не только людей, но и богов.
Вот это номер! Родной, ты слышал? снова спросила она у мужа, стуча ему наверх, но того внезапно сморил беспробудный сон.
А я кем буду после смерти? Добролюбов старательно сдувал пылинку, приставшую к круглому стеклышку очков.
Мне трудно судить. Возможно, каким-нибудь животным. К примеру, носорогом. Хотя вы православный, а православие сжигает карму.
А я? Капитолина отвернулась, чтобы уберечься на тот случай, если ей выпадет какой-нибудь ужасный ответ.
Вы? Думается, вам уготована благая участь. Похоже, что вы станете небожительницей в свите Авалокитешвары, бодхисаттвы сострадания.
А вы сами? Может, вы и есть этот самый Авалокитешвара, подыскивающий себе подходящую свиту? спросила Жанна с брезгливостью, вызванной тем, что в эту свиту могут прокрасться неугодные ей лица.
Нет, вы ошибаетесь. Морошкин принял скорбный вид. Меня ждет участь одного из нараков обитателей ада.
Не говорите так о себе! воспротивилась Капитолина, словно ей предлагали выпить что-то на редкость горькое, а она отталкивала руками протянутый стакан.
Нараки, нараки да все это враки, пропел внезапно пробудившийся на своей полке Боб.
Ничего, найдется кто-нибудь и из ада вас благополучно спасет, с ядовитой любезностью успокоила Германа Прохоровича Жанна.
Однако хорошая подобралась у нас компания: носорог, то бишь я, голодные духи, небожительница Капитолина и во главе обитатель страшного ада Герман Прохорович Морошкин. И несется эта компания на ночном поезде прямехонько в преисподнюю город Ленинград, бывшую столицу Российской империи, колыбель революции и прочее, прочее, подытожил Добролюбов, тычком пальцев поправил очки, подвернул рукава клетчатой ковбойки и откинулся на подушку, довольный тем, что его итог можно повесить на стену, словно удавшуюся картину, и всем показывать за умеренную плату.