Блистательные годы. Гран-Канария - Кронин Арчибальд Джозеф 10 стр.

Дункан тем временем перевязал поврежденную ногу и под конец зафиксировал ее с помощью примитивной шины.

 Неплохая работа,  прокомментировал Честный Джо с невольным восхищением.  Я искренне рад, что ты прошел свой путь и стал врачом. Насколько я понимаю, ты часто видишься с моим сыном?

Дункан кивнул.

 Да, этим парнем можно только гордиться! С его перспективами в Фонде Уоллеса и прекрасным браком, который он заключает, он будет на вершине медицинского древа прежде, чем ты успеешь сказать «скальпель» в операционной!  Он многозначительно потер ладони.  Тебе никогда не достичь таких высот, Стирлинг. Но я бы не прочь предложить тебе хорошую должность, которая мне может понадобиться,  при условии, что ты не попросишь слишком много денег. Как у тебя дела со стариной Мердоком из долины?

 Более или менее,  уклончиво ответил Дункан, защелкивая саквояж.

Честный Джо зло рассмеялся.

 Ты не сможешь поладить с этим старым ленивым ослом. Так вот, у меня есть идея, что моей компании не помешал бы врач, когда мы здесь все наладим. Ты как раз тот человек, который подходит для этой работы. Имей это в виду, пока я не дам знать. А пока хочешь сигару?

 Извините, мне нужно возвращаться,  сказал Дункан в ответ на притворное дружелюбие собеседника. Затем, на дорожке, ведущей к его машине, он остановился и холодно сказал:  Вы мне просто заплатите. С вас, пожалуйста, полгинеи.

 Чего?

 Если только,  Дункан пристально посмотрел на него,  вы не считаете, что это мало.

Честный Джо, справившись с огорчением, медленно достал из кошелька банкноту в десять шиллингов, добавил шесть пенсов и протянул ее Дункану.

 Вот, бери.  Он заставил себя улыбнуться.  Я сказал, что ты многообещающий юноша. Я не осуждаю тебя за то, что ты устраиваешь свои дела, пока старик лежит в лежку. Как я уже сказал, однажды мы с тобой будем вместе. Лучше дай мне свой адрес.

 Меня можно найти в медицинском справочнике,  отрезал Дункан.

 Конечно,  сказал Овертон, протягивая влажную руку.  Я найду тебя там если ты мне понадобишься.

Глава 41

По дороге в деревню Дункан поймал себя на том, что вытирает пальцы, словно желая стереть след этого липкого прикосновения. От этой поездки у него остался тяжелый осадок, независимо от ее важности. Все, что возводилось на плотине, казалось фальшивым и ненадежным. И за половинчатым предложением Овертона чувствовался какой-то хитрый расчет. Ему хотелось рассказать Мердоку об этом визите, но в конце концов он решил не беспокоить старика, для которого одно упоминание об Овертоне отравляло воздух. Вместо этого он опустил полгинеи в банку из-под чая на комоде, где Джин хранила всю мелкую выручку от врачебной практики. «По крайней мере, Честный Джо заплатил за воскресный обед»,  подумал он при этом.

Через месяц после прибытия Дункана в Страт-Линтон Мердок смог встать на ноги. Однажды днем, тепло закутанный в шарф, в перчатках и длинном пальто с поясом, он ввалился в дом после прогулки в саду, как раз когда Дункан вернулся со своих врачебных визитов.

Тут же между ними возникло напряжение, которым были отмечены их отношения последней поры. Мердок хорошо знал, насколько усердно молодой врач работал последние четыре недели, и втайне понимал, что неверно судил об отношениях Дункана и Анны Гейслер. Дункан, со своей стороны, сожалел, что в прошлом не сдержался и нагрубил Мердоку. И все же, хотя оба явно стремились к примирению, никто не хотел сделать первый шаг.

 Вы были в саду,  тихо сказал Дункан.  Это прекрасно.

 Чушь! Ничего прекрасного!  Старый доктор нахмурился из чистого упрямства.  Что, прикончил сегодня еще парочку моих пациентов? Когда ты уедешь, мне придется сделать опрос узнать, остался ли кто-нибудь в живых.

Дункан повесил шляпу и пальто на вешалку из красного дерева.

 Вы слишком долго были не у дел. Вам нужно выпить чая. Где Джин?

Было странно, что она его не встречает.

 Джин, твой отец хочет чая!  крикнул Дункан.

 Помолчи, приятель,  раздраженно сказал Мердок.  Оставь девушку в покое. Пусть Ретта хоть раз принесет нам чай.

Удивленный, Дункан последовал за Мердоком в гостиную, где пылал камин. Вскоре вошла служанка с подносом, нагруженным чайными принадлежностями.

 Когда нас только двое, комната кажется пустой,  вслух сказал Дункан то, о чем подумал.

 Моя дочь наряжается,  пробурчал Мердок.  Сегодня вечером она собирается на Бал арендаторов.

Глава 42

Дункан не подал вида, что он удивлен. Он, конечно, знал об этих танцах одной из достопримечательностей зимней общественной жизни округа. Но Джин никогда не упоминала о своем намерении поучаствовать в этом. Должно быть, эти мысли отразились на его лице, потому что Мердок повернулся к нему.

 В чем дело? Неужели тебя гложет зависть, что девушка раз в году проведет вечер, как ей хочется, когда все остальное время она трудится не покладая рук?

 Нет-нет,  поспешно сказал Дункан.  Это просто ну я понятия не имел  Он помешивал чай гораздо дольше, чем было необходимо.  Она поедет одна?

 Отнюдь!  огрызнулся Мердок.  Она встречается с молодым человеком, который уже много лет уделяет ей большое внимание.

Совершенно ошеломленный, Дункан заставил себя улыбнуться:

 И кто же это?

Мердок как-то странно посмотрел на Дункана.

 Алекс Эгль,  понизив голос, ответил он.  Прекрасный молодой человек и сын сэра Джона Эгля.

Скрыв эмоции, Дункан поставил чашку, достал курительную трубку и медленно набил ее. У него осталось весьма лестное воспоминание о молодом человеке по имени Эгль в автобусе. Ему никогда не приходило в голову, что у Джин может быть такой «правильный» поклонник. Дункан воспринимал ее как некую независимую данность, считал ее обаяние частью атмосферы Линтона. Он не мог проанализировать причину своего смятения от этой новости.

Тут и вошла Джин в вечернем платье.

 А для меня найдется чашка чая?  спросила она с улыбкой.

Дункан во все глаза смотрел на нее. Прежде он видел ее только в самой простой одежде. В этом шифоновом платье вроде тоже не было ничего особенного, но своей облегающей белизной, подчеркивающей линии юной фигуры, оно придавало Джин особое очарование. Ее волосы тоже были уложены по-иному, с белым цветком, вправленным в темные локоны. В ее глазах искрилось предвкушение бала.

 Джин! Какая же ты красивая,  тихо сказал Дункан.  Красивее этого цветка в твоих волосах.

Внезапно раздался звонок в парадную дверь, и мгновение спустя быстро вошел Эгль, нарядный, в черном вечернем пиджаке и белом шелковом шарфе.

 Добрый вечер, сэр. Рад видеть, что вам лучше.  Он повернулся к Джин.  Первый, пятый, девятый и последний. И никаких отказов, пожалуйста! Если я не закажу их сейчас, у меня не будет ни единого шанса.

Джин зарделась:

 И я должна запоминать подобную чепуху? Ты знаком с доктором Стирлингом, Алекс?

Эгль протянул руку Дункану:

 Кажется, однажды вечером мы ехали в одном автобусе.

Дункан пробормотал что-то невразумительное. Он не был силен в светской беседе. Теплый прием, оказанный тут Эглю, только усилил его уныние. Под конец, стараясь не выдать своих расстроенных чувств, он увидел, как Эгль помог Джин надеть пальто и как они, смеясь, вышли из дома.

Позже, занятый операцией, он боролся с ощущением потери и гневом на самого себя. А потом, в девять вечера, когда он еще не закончил оперировать, к двери операционной подошла Ретта с телеграммой.

Он разорвал конверт и быстро прочитал:

С мрачным удовлетворением он подумал: «С этой деревенской врачебной мелочевкой покончено. Теперь я здесь больше не нужен. И, клянусь Богом, я им всем еще покажу, что к чему! Пусть она выходит замуж за Эгля, и покончим с этим».

Он быстро написал ответ:

Глава 43

Вскрытие было закончено. Дункан, кивнув своим помощникам, вышел из длинной холодной анатомички в подвале Фонда Уоллеса. Поднявшись по служебной железной лестнице, он вошел в свое жилое помещение в патологоанатомическом отделении.

Пока он просматривал лекцию, которую ему предстояло сейчас прочесть, выражение его лица было озабоченным, почти грозным. За те два года, что он провел в Фонде, его вид стал авторитетнее, взгляд тверже, прямее, на лбу обозначились морщины, которые появляются при постоянной работе с микроскопом. Его глаза смотрели холодно и безжалостно.

Ход его мыслей был прерван стуком в дверь. Это был доктор Хеддл, его младший ассистент.

 Звонила доктор Гейслер спрашивала, когда мы сможем сделать для нее срезы продолговатого мозга.

Дункан нахмурился:

 Сегодня днем самое позднее. Скажи ей, что я загляну по пути в лекционный зал.

 Да, сэр.  Младший ассистент помолчал, собираясь с духом.  Кстати, профессор Ли был здесь, когда вы были в анатомичке. Он сказал, что эти последние нейроглиальные ткани лучшее, что он видел за свой пятидесятилетний опыт. Я не могу передать вам, как мы все взволнованы тем, что большое дело завершается так удачно.

Дункан кивнул, не позволяя себе отдать должное ни верности Хеддла, ни комплименту от директора Фонда. Броня бесстрастности теперь это было неотделимо от него. В стальном каркасе его амбиции стали весомее.

Когда ассистент ушел, Дункан взял стопку листов со стола и прошел через лабораторию, полную лаборантов, по длинному коридору в кабинет заместителя главного хирурга доктора Гейслер.

Анна склонилась над последней партией микрофотографий. Не поднимая глаз, она сказала озадаченно:

 Эти хромосомы демонстрируют совершенно явное деление.

 Это поучительно.

 Ты мог бы выказать побольше энтузиазма.  Изящными пальцами она повернула колесико тонкой настройки.  Если учесть, что они вот-вот подтвердят твою новую теорию.

Он ответил без улыбки:

 Я понял это вчера вечером, когда изучал слайды, на которые ты сейчас смотришь.

Выпрямившись, она откинула назад волосы.

 После двух лет изнурительной работы здесь мы собираемся создать эпохальную гипотезу регенерации нейронов, которая перестроит мою технику в хирургии нервов, а тебя поднимет на шесть ступеней в медицинской карьере. А ты

 Ждешь, что я встану от счастья на голову?

Она всплеснула руками:

 Шотландский характер выше моего понимания! Делай все не наслаждайся ничем!

Он посмотрел на нее со снисходительной отстраненностью:

 В эту программу наслаждение не входит. Когда я решил взять на себя это бремя, я знал, что делаю и куда именно направляюсь.

 Ой! У меня была глупая мысль, что ты можешь мне помочь.

 Не волнуйся. Какая разница, кто ведет нашу машину. Мы оба едем в одну и ту же сторону,  ответил Дункан.

 Спасибо, что успокоил. И что в той стороне?

Он пожал плечами:

 Через три года я стану первым медицинским консультантом в Эдинбурге. Я буду сам выбирать, кого лечить, впечатлять местных врачей общей практики, сокращать до минимума осмотры пациентов, на бегу выписывать рецепты. Я не буду знать а зачем?  останутся ли мои пациенты в живых или умрут. Мне будут завидовать, восхищаться мной, бояться меня. Короче говоря,  его тон утратил насмешливость и приобрел твердость,  я стану знаменитым!

Глава 44

Она невольно воскликнула:

 О господи! И это тот полуголодный заморыш, который однажды назвал музыку Шумана мотивом?  Она нахмурилась.  Ты слишком преуспел здесь. Наш директор души в тебе не чает. То же самое с твоими ассистентами и ректором Инглисом, когда он приезжает в город. У тебя на лекциях вдвое больше студентов, чем у нашего дорогого доктора Овертона, хотя он старше тебя. Кстати, ты собираешься сегодня к его женушке на званый вечер?

 Полагаю, что загляну,  равнодушно ответил он.

 Я тоже,  сказала Анна.  Знаешь, я не испытываю к ней неприязни. Она весьма изменилась в лучшую сторону. Поначалу у меня вызывало смех то усердие, с которым она, такая веселая щебетунья, создавала свой маленький салон, намереваясь вознести мужа-красавчика к вершинам своих светских триумфов. Но теперь я не смеюсь. Я никогда не смеюсь, когда вижу несчастную женщину.

Дункан уставился на нее:

 Несчастная женщина? Чепуха!

 Тебе не кажется, что двух лет достаточно, чтобы даже самая наивная невеста обнаружила, что она замужем за ничтожеством? Как ты думаешь, приятно просыпаться каждое утро, видеть его лицо эгоиста, этот рассеянный взгляд и думать: «Он не такой, каким я его себе представляла?»

 Что за бред ты несешь!  нетерпеливо сказал он.

 Бред?  Она насмешливо улыбнулась.  Но мы оба знаем доктора Овертона, не так ли?

 Он безвреден.

 Это он-то? Мой дорогой Дункан, берегись этого человека! Его зависть тебе равносильна болезни. И у него есть влиятельные друзья.

 Я уже берегся.

 Но в будущем, в ближайшем будущем  Она многозначительно замолчала.

Засунув руки глубоко в карманы пиджака, он попытался понять, что она имела в виду. И вдруг спохватился:

 У меня лекция ровно через полминуты. Я не могу стоять здесь и гадать, как на магическом кристалле. Мы обсудим окончательные ревизии проб сегодня вечером.

Когда лекция закончилась, он отправился в свою клинику во внешнем крыле отделения. Перед его рабочим столом выстроилась длинная очередь, мужчины и женщины со всего графства из самых скромных слоев общества их прислали врачи для каких-то специальных патологоанатомических исследований. Отличная репутация сделала это учреждение магнитом для подобных случаев. И все же в настоящее время эти люди были для Дункана не столько пациентами, сколько звеньями цепи, просто материалом, с которым он умело управлялся, крутясь, как белка, в колесе своих амбиции.

Сегодня он был более резок, чем обычно,  бегло просматривал карточки приема, сообщал необходимые детали своей секретарше, посылал ассистентов делать диагностические тесты.

Внезапно его охватило какое-то беспокойство. Он сделал паузу и невольно поднял голову. Сначала он не мог поверить своим глазам. Среди пациентов, ожидая своей очереди, стояла его мать.

Глава 45

Как будто во сне, он разобрался с теми, кто был до нее. И вот она встала перед ним, его собственная мать, протягивая ему направление от своего врача. Ни тени узнавания на спокойном, осунувшемся лице.

Осознав это, он чуть не утратил все свое самообладание. Вокруг были его ученики, полная пациентов приемная, его секретарша, переписывающая данные вот с этой карточки. Марта Стирлинг. Возраст пятьдесят девять лет. Он резко развернул направление от врача.

Прочитав его, он не осмелился взглянуть на нее. Каким-то не своим голосом он произнес:

 Пожалуйста, пройдите в смотровую. Я сам вами займусь.

Пять минут спустя он вошел к ней в маленькую кабинку:

 Мама!

Она сидела на продавленном стуле, жалкая фигурка, с больничным одеялом на голых плечах. Но в ее глазах была прежняя непреклонная суровость.

 Меня сюда послал доктор Логан из Ливенфорда. Я бы не приехала, если бы знала, что это ты.

Она по-прежнему упрямо отказывалась от его забот, его денежной поддержки, его предложений помочь.

 Позволь мне узнать, что тебя беспокоит, мама?  поспешно сказал он.  Доктор Логан, похоже, сомневается в диагнозе.

 Он боится, что у меня рак.

Как всегда, она не стеснялась говорить начистоту.

Когда она медленно стянула одеяло, он замер при виде небольшой глубокой язвы. Охваченный дурным предчувствием, он спросил:

 Когда это началось?

 Я ударилась о комод шесть недель назад. Тогда я не обратила на это внимания. Но потом