* * *
Чем ближе подходил Пятровский к Фонтанке, тем сильнее становился ветер.
«Поразительное свойство столичных водоёмов», размышлял бывший титулярный советник. «С какой бы стороны к ним ни подошёл, куда бы ни повернул всё одно: ветер дует тебе в лицо! Так было всегда, насколько я помню. И вполне возможно, так было и до меня. Глядя на всё это, можно предположить, что так будет и после. Похоже, что это сама природа отговаривала тут строить столицу!»
«А ещё если и осадки жуть! Дождь или снег Нет. Последний хуже. Заносит лицо и дорогу, и не видишь, куда идёшь или катишь на санях С дождём проще смахнул капли, и всё. Ещё есть некоторое время разглядеть, куда идёшь Да и вообще! Дождь в Санкт-Петербурге это вам не в Москве или под Рязанью! И уж тем более не в Екатеринодаре или Ростове-на-Дону! Уж там ежели польёт, так польёт! И ничто не спасает, тем более с ураганным ветром! Но и, по правде сказать, заканчивается быстро. А у нас же как зарядит на сутки или более и сечёт мелкими каплями, и сечёт И небо ещё Такое близкое, хоть рукой можно дотронуться до свинцовых туч Вот бы их достать да к себе! Да выжать со всей силы, как тряпку половую, возле входа в квартиру! Чтобы вся грязь да в помойную яму! И чтобы стало светло и ясно!.. Ан нет»
Мысли Игната Тимофеевича прервала откуда ни возьмись дворовая собака, набросившаяся на него как раз на углу набережной реки Фонтанки у Чернышёвой площади. Вроде бы и не сильно кидалась, но лаяла очень громко, как бы стараясь привлечь к особе бывшего титулярного советника побольше своих сородичей. Но то ли не было их рядом, то ли не увидели в Пятровском они лакомого кусочка Так или иначе, этот серо-коричневый пустобрёх так и остался в одиночестве и через некоторое время отстал и замолчал.
«Ну вот уже и Большие Пеньки, подумал Игнат Тимофеевич. Ещё немного, и Ямской рынок».
Идти было трудно. Дворники не успевали убирать снег, поэтому и без того старые и уставшие ноги бывшего титулярного советника то и дело проваливались в намётах и сугробах. Но выхода не было нужно было идти. До Николаевской улицы, где размещался рынок, оставалось не более полукилометра.
Как и на Александровском рынке, Пятровский долго ходил между рядов, ругался по ценам с торговцами, всё вынюхивал и высматривал, чтобы свести соотношение цена/качество к единице, и в итоге купил всё, что ему указала кухарка.
Выйдя с рынка, он, довольный сегодняшними покупками и сэкономленными средствами вследствие торговли и ругани с продавцами, залихватски, как в молодости, свистом подозвал к себе извозчика на санях. Подъехала, конечно, не карета, в которых Пятровский не раз езживал всего лишь десять лет назад, но вполне сносная запряжка из двух вместе съезженных лошадей.
Куда изволите, барин?
Мясная, двадцать четыре.
Тридцать копеек, барин.
Что ж так дорого? Ещё же месяц назад двадцать пять было! удивлённо воскликнул бывший титулярный советник. По правде говоря, он уже с начала зимы никуда не выезжал, болел, а провизию заказывал кухарке. Но оспорить предложенный размер поездки считал своим долгом.
Так то ж когда было демонстративно закатил глаза к небу извозчик.
Чёрт с тобой! Поехали за тридцать! Но только по тому маршруту, который укажу!
Добро, барин! весело ответил извозчик. Называй!
По Николаевской поедем, потом по Звенигородской до плаца Семёновского полка, потом через Семёновский канал на Фонтанку и домой. Запомнил, «ванька»[2]?
Запомнил, барин, но тут это Крюк даём Ещё бы копеечку накинуть
Довезёшь до места без приключений накину, не переживай!
Вот это дело, барин! Давай я тебе покупки помогу погрузить, а ты сидай-располагайся!
Игнат Тимофеевич удобно уселся в санях, искоса наблюдая, как извозчик грузит покупки.
По пути не растеряй, лиходей! рассмеялся пассажир, сам удивившись своему доброму расположению духа.
Что ты, барин! Домчу со всею осторожностью! Эх! Пошли, залётные! И, стегнув кнутом пару, вдобавок и свистнув, извозчик начал разгонять сани.
Бывший титулярный советник достал карманные часы на цепочке. Нажал на кнопку, и они открылись, показав время: ровно 14:15. Именно в это время ровно десять лет назад террористы взорвали Александра II. Ехать было минимум полчаса, и усевшись поудобнее, «барин» снова погрузился в воспоминания
* * *
«Всего лишь пять адресов?!» удовлетворительно воскликнул про себя статский советник. И это за всю зиму! Конечно, там немного где можно было снять (таких было четыре помещения) или купить (одно): и дорого, и хлопотно. Но всё же! Теперь стоило обойти эти адреса с жандармом, узнать, кто и как живёт, и задача, поставленная руководителем, решена!
Игнат Тимофеевич был в приподнятом настроении. Первой решил навестить квартиру, купленную неким Задрожным из Иваново-Вознесенска на Невском. Удивила сумма аж двадцать тысяч рублей. Ещё и в одну комнату, и с выходом во двор, но всё же За что такие деньги?!
На следующее утро он отправился по адресам, прихватив с собой штаб-ротмистра Отдельного корпуса жандармов Гекка.
Документы у вас в порядке, нет сомнений. А с какой целью прибыли в столицу?
Задрожный, немного обескураженный ранним приходом следователя в сопровождении жандарма, был словоохотлив. Но если опустить ничего не значащие «расшаркивания» перед властями предержащими, суть была понятна: решил перед новогодним праздником и Рождеством «закинуть удочку» по торговле.
Направил меня сюда Комитет торговли и мануфактур Иваново-Вознесенска. Ищем с тамошними промышленниками возможность обеспечения фабрик сырьём и топливом. Хочудоговоры обсудить с местными о сбыте продукции внутри страны, а если повезёт, то и за рубежом.
И тут же полез в дорожный сундук показывать зачем-то ранним гостям образцы продукции ткачей с его родины.
Пятровский из вежливости пощупал несколько отрезов, любезно подставленных торговцем.
А как умудрились так дорого квартиру прикупить? Ведь цена ей от силы пятнадцать!
Коммерсант опустил виновато голову и еле слышно проговорил:
Так и есть, ваше высокородие Пятнадцать Но деньги-то Комитета Квитанции получил на двадцать, две с половиной отдал прежним хозяевам сверх пятнадцати, две с половиной Всё же столица, много соблазнов А квартиру собирался перепродать позже, если не заладится с торговлей и обеспечением, было такое решение Комитета! Не судите строго
Игнат Тимофеевич и не собирался. Он понял: этот тип его не интересует. Попрощался и ушёл. Первый блин был комом. Да и можно ли было ожидать удачи в его миссии? Направляясь по очередному адресу, он размышлял об этом.
Проверка второго адреса, на Невском, также не принесла никаких результатов торговцы, не вызывающие подозрений.
А вот на Манежной площади произошла накладка: квартиру в доме 29 уже обыскивали в ночь с 3 на 4 марта под руководством самого прокурора окружного суда Николая Николаевича Сабурова, ставшего на следующий день товарищем обер-прокурора 1-го Департамента Правительствующего Сената.
На сегодня всё, господин Гекк. Ступайте отдыхать. Завтра встречаемся по третьему адресу в десять часов.
Простившись с помощником, Пятровский направился в 1-й Департамент Правительствующего Сената и запросил встречу с Сабуровым. К великому удивлению, приняли его быстро.
Одно дело делаем, Игнат Тимофеевич! Сабуров одобрительно кивнул головой в знак согласия после представленного доклада. Он вкратце изложил результаты обыска на Манежной и, убедившись, что ничем больше не сможет помочь Пятровскому, попрощался с ним.
На следующий день статский советник и штаб-ротмистр начали проверку с третьего адреса, на Малой Садовой. Но и он, увы, не принёс результата. Оставалась одна комната в полуподвале, которая находилась по адресу: Большая Итальянская, 21, в доме Ратькова-Рожнова.
Ваше высокородие! Кишка к кишке прилипает! Гекк совершенно не по уставу обратился к Пятровскому.
Тому тоже очень хотелось перекусить, поэтому он, не обратив внимания на неуставное обращение, согласился:
Извозчик! К «Доминике» на Невский. Знаешь?
Как не знать, ваше высокородие! К лютеранам. Домчу мигом!
Кафе-ресторан «Доминик» в доме лютеранской церкви Петра и Павла порадовал служивых посетителей водкой (совсем по маленькой, дабы согреться) и закусками кулебяками, бутербродами и пирожками. В течение часа они закончили обед и направились по последнему адресу.
Стукнув несколько раз в дверь и не получив ответа, Пятровский с жандармом поднялись на свежий воздух и направились к дворницкой. Им открыл суровый мужик с окладистой бородой и в треухе.
Назвавшись, Игнат Тимофеевич поинтересовался проживающими по искомому адресу. К этому моменту он знал, что комнату сняли муж с женой по фамилии Вайхомовы, прибывшие из Иркутской губернии. Но с какой целью они прибыли, пока оставалось загадкой.
Тёмная эта губерния, Иркутская сказал Гекк, когда статский советник поделился с ним своими соображениями. Завсегда туда всякое отребье революционное и бандитское отправляли
У Пятровского тоже были смутные сомнения по этим поселенцам, но виду он не подал:
Нужно будет спрошу. Делай своё дело, братец! добродушно осёк он слегка захмелевшего жандарма, чтобы и на место поставить, и не обидеть.
Виноват, ваше высокородие!
Так-то лучше.
Дворник запустил нежданных гостей к себе согреться с дороги и просушить обувь.
Что об них сказать, ваше высокородие? Мужик лет тридцати пяти сорока, высокий, статный. Вроде бы и простолюдина, как мы Как я, прошу покорнейше извинения Ну чувствуется, что кровей, могёт быть, и далёких, но благородных! задумчиво проговорил дворник, приподняв голову и почесав бороду. Выговор тихий, приветливый, но как бы с небольшой помаркой, вроде как не совсем русский, продолжил он. А вот жена его, или кто она ему там на самом деле совсем не русская, это ей-богу! И дворник перекрестился. Маленькая, коряжистая какая-то, лицо плоское, глаза то ли с прищуром, то ли узкие, как у китайца того, нос широкий Кожа темнее нашего будет, волосы чёрные как смоль, и аж чувствуется, что жёсткие! Говорит мало, но если скажет чего сразу и не уразумеешь Вроде бы и русские слова говорит, а не как мы И знаете, ваше высокородие Говорит как хлыстом бьёт: ни слова лишнего, ни звука! Но мужик её очень хорошо понимал
Игнат Тимофеевич, до этого записывающий все показания дворника в свой блокнот, резко остановился и метнул взгляд на дворника.
Что значит «понимал»?
Да то и значит Пропал он. Заселились они в середине декабря прошлого года, жили спокойно и тихо. После Рождества выезжали куда-то, но без большого числа вещей, и через неделю-полторывернулись. Рано утром, часов в пять, первого марта он ушёл из дому, и больше я его не видел
Игнат Тимофеевич открыл свой блокнот. Так и есть: в комнату Вайхомовы заселились 16 декабря.
А жена?
А что жена? Жена тут. Выходит раз в три дня из комнаты, продуктов на рынке купит и обратно. Наверное, и сейчас на рынке
Такое развитие событий, с одной стороны, обрадовало статского советника, а с другой насторожило
* * *
Сани катили по Звенигородской улице. Пятровский попросил извозчика не мчать, поэтому ехали они небыстро. Мимо проплывали казармы лейб-гвардии Семёновского и Егерского полков, а также гвардейских жандармов, где десять лет назад проживал штаб-ротмистр Гекк, его помощник.
Мимо по улицам продолжали бегать мальчишки-газетчики, выкрикивая последние новости из передовиц своего заработка:
Великому Сибирскому пути быть! Строительство железной дороги начнётся одновременно с двух сторон, от Челябинска и Владивостока! кричал продавец «Жизни и Слова».
Девятого марта в Обществе поощрения художеств откроется девятнадцатая выставка передвижников! Не пропустите столь значимое событие в столице! в тон ему и таким же зычным голосом вопил другой мальчишка, представитель «Нувеллиста».
Их голоса затихли где-то сзади. Жизнь в городе кипела по полной
Игнат Тимофеевич ещё раз внимательно перебрал покупки: не упустил ли чего? Вроде бы нет. Укутался плотнее в пальто и задремал
Снилось ему, как будто бы он стоял рядом с каретой в бозе почившего Государя Императора Александра Николаевича ровно десять лет назад. Только что произошёл первый взрыв, и он, статский советник Пятровский, своим телом закрыл Александра II.
Кто ты, спаситель мой? протягивая руки к Игнату Тимофеевичу, спросил у него Государь.
Статский советник Пятровский, Ваше Императорское Величество!
Отчего же только «статский»?! Быть тебе «действительным статским»! А ну-ка давай ко мне в карету, мигом! Сейчас едем во дворец, и там я подпишу Величайший указ!
И стал карабкаться Игнат Тимофеевич в карету, но уж больно высока она была! И вроде бы уже влез, но царь устал ждать и как крикнет:
Уж больно ты нерасторопный, Пятровский! Хотел быть «вашим превосходительством»? Так хрен тебе! Будешь «вашим благородием» до конца жизни своей! Понял? Выходи из кареты, «ваше благородие»! И засмеялся, как демон.
За что же так, Ваше Императорское Величество?! Я же вам жизнь спас!
Не спас, Пятровский, не спас как-то грустно проговорил государь. Поэтому, «ваше благородие», выходите!«Ваше благородие», выходите!..
Ваше благородие, выходите! Приехали уже. А я вижу, вы заснули Устали, поди
Извозчик стоял рядом с проснувшимся Пятровским, который ещё не совсем отошёл ото сна, часто моргал, протирал кулаками глаза и озирался по сторонам.
Игнат Тимофеевич, расстроенный то ли оттого, что его разбудил извозчик, то ли от нагоняя, устроенного ему покойником, устало вылез из саней, расплатился с «ванькой» и направился к себе в квартиру.
Всё купил, Клавдия! прокричал Пятровский, заходя в подъезд. Зайди забери.
Клавдия Матвеевна подошла к корзине с едой, перебрала продукты, вздохнула и спросила:
Что приготовить, ваше благородие?
Давай солянку, только мяса совсем чуть-чуть. Овощей побольше. Говорят, они жизнь продлевают, слышала?
Бывший титулярный советник зашёл за ширму и стал раздеваться.
Да слышала Только говорят это те, кто других способов продления не знает! ехидно прыснула в кулак кухарка.
Дура-баба! совершенно не обидевшись на свою помощницу, ответил Пятровский. Готовь давай. Да рюмку подай. Подмёрз я на улице, хересом греться буду. И не тяни с едой!
По опыту он знал, что она, хоть и колкая в разговорах, но добрая и старательная. А уж как готовила пальчики оближешь! Лет пять назад, когда Игнат Тимофеевич ещё надеялся восстановиться в службе, упрекал её:
С твоими руками тебе в ресторане работать надо!
Скажете тоже, ваше благородие! краснея, отвечала Клавдия. Меня и тут всё устраивает.
Минуло пять лет. Ничто не изменилось. В ожидании обеда Пятровский налил рюмку хереса, открыл свой сундук, достал оттуда тот самый блокнот с записями своего первого расследования во временной должности и решил освежить память событиями десятилетней давности
* * *
Да вон и она идёт! Дворник направил свой не совсем чистый палец в сторону окна дворницкой, выходившего во двор и покрытого паутиной вперемежку с печной копотью.
Ты уверен? первым переспросил Гекк, чем вызвал недовольную гримасу Пятровского.
Вот вам крест! И хозяин каморки перекрестился.
Статский советник прильнул к окну. По ту сторону стекла действительно шла женщина малопривлекательной наружности, таща за собой санки с аккуратно уложенными на них корзиной с провизией и несколькими поленьями берёзовых дров.
Остановившись у входа в квартиры, она устало потянулась, отвязала и приподняла корзину и с нею отправилась внутрь дома, оставив санки и дрова на улице.