Держим курс, скорость семь тысяч девятьсот, растёт, сказал я.
Хорошо, разгоняемся по графику, ответила Дарья. Вижу на приборах небольшие продольные колебания корпуса в пределах допустимых значений.
«Армстронг», это ЦУП, сейчас нам тут поступило сообщение по новостным каналам, я думаю, вам будет приятно это услышать. Только что, пару минут назад, генеральный секретарь ООН выступил с общим заявлением от лица лидеров всех стран участниц организации. Они желают вам доброго пути, «Армстронг», удачи и успехов в вашей миссии. А ещё на улицы городов по всей планете вышли тысячи людей, чтобы вас проводить. Это гигантский флешмоб, они запускают в небо воздушные шары, клянусь, мне кажется, я вижу их даже отсюда!
Спасибо, ЦУП. Это приятные слова, честно сказать, мы тут все в лёгком шоке, но это правда очень приятно. Передайте всем нашу огромную благодарность, скажите, что их поддержка имеет большое значение для нас, ответила Даша.
* * *
Земля медленно исчезала за кормой. На первый взгляд это было незаметно, но всё же, если провести возле иллюминатора хотя бы минут пятнадцать, можно было заметить, как постепенно уменьшался её диаметр. Поначалу заполнявшая собой всё пространство позади корабля, сейчас она была лишь немногим больше Луны, какой мы её обычно привыкли видеть с поверхности нашей планеты. Мы неслись прочь, удаляясь от родного мира со скоростью порядка двенадцати километров в секунду. С момента самого первого включения двигателей прошло два дня, и теперь, наконец-то вырвавшись из гравитационных оков нашей планеты, мы летели навстречу неизведанному. «Армстронг» продолжал медленно ускоряться, термоядерный двигатель работал в половину мощности, выдавая ускорение в пять сотых джи. Я сидел в кают-компании и задумчиво смотрел в панорамное окно на медленно вращающуюся в такт движению гравитационной центрифуги Землю. Мы с Дашей уже жили по полётному расписанию, разбив наши вахты на двенадцатичасовые смены. Время моего дежурства начиналось через десять минут. Только что проснувшись и позавтракав, я намеревался отправиться на мостик в самое ближайшее время.
С добрым утром! раздался из-за спины голос Егора Трофимова.
Ну, кому утро, а кому вечер, заметил я, зная, что вахта биолога закончилась буквально только что.
Слыхал, чего наши-то учудили?
Я только встал, Егор. Для чтения новостей пока времени не было. Что стряслось?
Да Штаты сегодня ночью отправили к Египту свой флот во главе с авианосцем «Дональд Трамп». Как они говорят: «С целью поддержки демократических повстанческих сил в борьбе с авторитарным режимом», подражая риторике официальных представителей Вашингтона, продекламировал он.
Я потёр лоб.
Боже идиоты. Неужели за сто лет нельзя было придумать отмазку поновее?
Погоди, это ещё не самый смак! воскликнул Егор. Буквально через несколько часов после того, как они вышли в море, кто-то, похоже, угостил этот самый авианосец торпедой!
Я молча сидел несколько секунд, переваривая услышанное.
То есть ты хочешь сказать, что кто-то атаковал авианосец США?
Именно! Их президент даже сделал по этому поводу обращение к нации: так, мол, и так, в результате вероломного нападения и так далее по тексту.
А точно торпедой? Может, всё-таки у них там что-то само взорвалось? с надеждой в голосе спросил я.
Ну, либо торпеда, либо беспилотный дрон, они говорят, будто засекли её в самый последний момент Не знаю, может, конечно, это всё ложь, враньё и провокация, может, они даже сами это устроили, но, как по мне, вряд ли бы американцы стали взрывать один из своих самых дорогих кораблей.
А что с ним?
С авианосцем-то? Большая дырень в борту под ватерлинией, пожар, сильный крен, несколько десятков убитых и под сотню раненых. Тонуть вроде как не собирается, но ни о каком наведении демократии без капремонта теперь и речи не идёт.
Интересно девки пляшут, медленно проговорил я, откидываясь на спинку кресла. И ты думаешь, что учудили это всё именно наши?
Ну а кто ещё? развёл руками Егор. Не египтяне же! Ты же говорил, у тебя отец на подлодке служил, посуди, кто ещё, кроме наших подводников, мог прокрасться в самый центр ордера, долбануть флагман и незаметно смыться?
Значит, подлодку, выпустившую торпеду, так и не нашли?
Нет, исчезла, растворилась, будто её и не было.
Возможно, и впрямь дрон Знаешь, китайцы тоже могли это сделать, заметил я.
Вряд ли, у них, конечно, крутой флот, но это совсем не их зона интересов. К тому же у них сейчас и так забот хватает: тёрки с Японией, восстание на Тайване ссориться ещё и со Штатами им совсем не с руки. Наши это, говорю тебе, больше некому.
Если это так, то Симонов затеял очень рискованную игру, сказал я, имея в виду российского президента. Если бы американцам удалось перехватить подлодку, доказать её принадлежность, то Я сделал паузу, пытаясь представить последствия подобного развития событий. Преднамеренная атака на боевой корабль, тем более флагман флота Это вполне себе casus belli.
Ну пока вроде бы всё хорошо, сказал Егор. Скандал, конечно, в любом случае будет нешуточный, но прямых доказательств у них нет, всё, что янки пока могут делать по этому поводу, сотрясать воздух в ООН да накладывать санкции.
Всё равно это было очень, очень опасно. Что такого есть в этом сраном Египте, чтобы пойти на такое?
Не знаю. Наверное, нашим просто надоело смотреть на то, как амеры загребают себе все лакомые куски на планете. Вот и намекнули им, мол, «Египет не отдадим». Он сделал паузу. И загребём его сами.
Я устало вздохнул и посмотрел на часы.
Мне пора, Егор. Даша уже, ждёт.
А, ну иди, ещё увидимся, сказал биолог.
Я встал и направился в сторону мостика. Корабль медленно ускорялся, и меня слегка тянуло в сторону кормы. Мозг, пытаясь подстроиться под необычные условия, выкидывал весьма странные фокусы: казалось, будто идёшь не по ровной поверхности, а как бы вдоль склона холма. Все это, помноженное на воздействие вращения самой центрифуги, у многих из экипажа вызывало головокружение и тошноту. Юхиро Ямагути, наш врач, даже выписал самым больным специальные таблетки от укачивания. К счастью, продолжаться это должно было не слишком долго, как только мы закончим разгон и выключим двигатель, все неприятные эффекты тут же пропадут.
Добравшись до радиального туннеля, я стал подниматься в осевую часть корабля, обдумывая новости, которые сообщил мне Трофимов. Мной владели двоякие эмоции. С одной стороны, я чувствовал гордость за наших моряков, операция, провёрнутая ими (если это в самом деле были именно они), вне всякого сомнения, являла собой пример высочайшего профессионализма и заслуживала глубокого уважения. Авианосцы ведь никогда не ходят поодиночке, являясь сердцем авианосной ударной группы, они всегда окружены огромным количеством крейсеров, эсминцев, подлодок, дронов и различных судов снабжения. От отца-подводника я знал, как сложно пробраться через все эти заслоны, найти среди десятков других кораблей заветную цель, торпедировать её и уйти. И ребята сделали всё это, так что наверняка дома их теперь ждут ордена и медали.
Да, они сделали это вот только зачем? Нет, понятно, что решение об атаке «Трампа» принималось не командиром подлодки, это делалось на самом высоком уровне, да и мотивы его в целом тоже ясны: не дать Штатам подмять очередную страну.
Я добрался до мостика и влетел внутрь. Дарья сидела на своем месте, записывая что-то в инженерный журнал.
Привет, сказал я, усаживаясь в соседнее кресло.
Привет, поздоровалась она, задумчиво закусив ручку.
Ну и как у нас дела? поинтересовался я, по-быстрому проверяя курс и скорость корабля.
Хреново, ответила Дарья, передавая мне журнал. Всего неделя полёта, а у нас уже неисправности.
Что-то серьёзное?
В меру. В четвёртом гиродине система отметила превышение уровня вибрации и отключила его, ещё неполадки с системой рециркуляции воды в спальном отсеке, пришлось задействовать аварийный контур.
Если мы не сможем фильтровать воду, нам крышка, заметил я.
Да, но ребята из инженерного отдела говорят, что это легко поправить. Остаётся им верить.
Будем надеяться, что они правы. Не хочу я, если честно, лезть во все эти сантехнические дела. Это всё?
Пока да.
Так, а что будем делать с гиродином?
Дарья устало вздохнула и потёрла руками глаза.
Не знаю, видимо, придётся лезть наружу и разбирать его. И лучше бы это сделать сразу, как вырубим тягу, пока народ не ляжет в капсулы. Тогда можно будет привлечь Мейса или Жаклин с ними всяко будет легче, чем возиться потом вдвоём.
Я молча кивнул.
ЦУП говорит, что проблема может быть с платой управления либо датчиками, продолжала она, если так, то у нас в ЗИПе есть и то, и то. В противном случае придётся забыть про этот гиродин до конца полёта.
Не страшно, у нас их ещё семь штук есть, улыбнувшись, сказал я. Кстати, слышала новости?
Про инцидент с «Трампом»? Да, слышала. Идиоты. Что американцы, что те, кто их атаковал. Особенно если это были и впрямь наши, как думает Егор. Знаешь, что меня больше всего беспокоит? Она посмотрела на меня. Что вся эта дребедень доходит и до нас. У нас тут международный экипаж
Хочешь сказать, что это может плохо повлиять на отношения внутри команды? спросил я.
Не то что бы повлиять Она задумалась Но нервозности это может добавить. К тому же вы с Риком военные
Бывшие военные, поправил я её. Я его знаю достаточно давно, он, конечно, патриот и всё такое, но он не настолько глуп, чтобы смешивать политику с личными отношениями. Я не думаю, что с ним будут какие-то проблемы, да и вообще с кем бы то ни было. В конце концов, мы тут все в одной лодке.
Хорошо, если так, сказала Дарья. Ладно, пойду.
Давай.
Она покинула мостик, и я остался один на один с приборами и пестрящей звёздами чернотой космоса за окном.
* * *
Шел шестой час моей смены, я сидел на мостике с планшетом в руках и писал пост. Да-да! Руководство посчитало отличной идеей заставить нас с Дарьей пару раз в неделю писать этакие отчёты с фотографиями или видео о ходе нашей экспедиции, которые впоследствии выкладывались на страницы социальных сетей. Дескать, «ради удовлетворения общественного интереса» и всё такое. Будучи старшей по должности, Даша целиком взвалила данную почётную обязанность на меня, мотивируя это тем, что я изначально был назначен главным документалистом нашей миссии. Все мои возражения на тему того, что я вообще-то фотограф (ну, в крайнем случае видеограф) и занятие всем этим писательством мне совершенно чуждо, категорично отклонялись.
И вот сейчас я глядел в бесконечную звёздную черноту за панорамным окном мостика, и собирался с мыслями, прикидывая, о чём же мне рассказать людям в этот раз.
Ну-с, поехали, сказал я себе и застучал по сенсорной клавиатуре планшета.
«Привет, земляне! Сегодня 365-й день нашего полёта, а значит, прошёл ровно год с того момента, как наш корабль впервые включил свой двигатель! На этой неделе мы пролетели орбиту Юпитера. Данное безусловно важное событие было отмечено нами поеданием пары кексов, которые мы по этому случаю испекли»
«Кексы» какие, к чёрту, кексы? подумал я. У нас тут космический полёт или кулинарное шоу?
Зажав «Backspace», я начал было стирать написанное, но внезапно остановился: «А о чём тогда ещё писать? О суровых космических буднях? В тридцать пятый раз подряд? Нет уж, пускай в этот раз будет что-то легкомысленное, несерьёзное. Тем паче что не так уж часто мы подобной ерундой занимаемся.
Я восстановил сообщение, быстро отыскал и приложил к нему несколько фотографий, на которых была запечатлена Даша, колдующая над духовкой в процессе приготовления тех самых кексов.
«Ну вот, теперь можно и про серьёзные дела писать».
Я вновь застучал по клавишам:
«Конечно, как всегда, у нас полно работы. Например, позавчера мы пронеслись всего в каких-то пяти тысячах километров от одного из троянских астероидов Юпитера, Патрокла. Возможно, кому-то из вас покажется, что пять тысяч это огромное расстояние, и он будет прав, если речь идёт о Земле, но здесь, в космосе, совершенно другие масштабы, и с учётом их можно сказать, что мы пролетели практически впритирку. Разумеется, наши учёные (я имею в виду настоящих, тех, что на Земле, а не этих лентяев, что бессовестно дрыхнут сейчас в капсулах гибернации) не могли пройти мимо такой шикарной возможности поизучать этот космический булыжник. Так что нам вместе с командиром Климовой пришлось немного побыть астрономами и понаблюдать за ним с помощью бортовых телескопов корабля. Камушек этот оказался и впрямь достаточно интересным. Любопытно в нем прежде всего то, что он представляет собой не единое целое, а состоит из двух практически одинаковых по размеру астероидов (122 и 112 км в диаметре), связанных друг с другом узами гравитации и вращающихся вокруг общего центра масс. Всего мы отщёлкали несколько сотен снимков в самых разных диапазонах, начиная с оптического и заканчивая инфракрасным, а ещё просканировали его нашим лидаром и радаром. Что ж, хочется верить, что собранная нами информация и впрямь окажется полезной»
Я задумчиво почесал подбородок, думая, о чём бы ещё написать.
«А ещё мы третьего дня высадили новый урожай перцев в нашей гидропонике. Удивительно, если честно, в жизни бы не подумал, что стану когда-то заниматься садоводством, да ещё и в миллиарде километров от дома. Забавная штука получается: шёл в космонавты, а стал агрономом. Совсем как тот несчастный парень, что два года выращивал картоху на Марсе. Хотя стоп, он же по образованию был ботаником!
Конечно, как всегда, не обходится без мелких неисправностей: снова барахлит водяной насос в жилом секторе. Спецы из «Юнайтед Аэроспейс» прислали нам подробную инструкцию на целых двадцать страниц о том, как её привести в порядок. Будем разбираться с ней на следующей неделе, надеюсь, теперь мы сможем её окончательно починить, потому как прошлые попытки, очевидно, не увенчались успехом. В целом подобные бытовые неприятности скорее развлекают нас, скрашивая однообразные будни полёта, нежели доставляют какие бы то ни было проблемы. Самое главное, что наши основные системы исправны: реакторы питают нас энергией, мы не сбились с курса, есть связь с Землёй и капсулы гибернации, от которых зависят жизни наших товарищей, работают без нареканий».
Я вновь прервался и долго-долго смотрел в окно, собираясь с мыслями. Тысячи немигающих звёзд глядели на меня оттуда, из бесконечных глубин, царящей за бортом «Армстронга» пустоты. Они были всюду, куда бы я ни направил взгляд Так много, что просто невозможно сосчитать
Я сделал отступ, как бы отделяя эту часть сообщения от остального, и, вздохнув, продолжил:
«Знаете, каждый день я не перестаю думать о том, как далеко мы зашли. Сейчас мы удалились от дома почти на миллиард километров. Просто непостижимо! С такого расстояния Солнце выглядит крошечной сияющей точкой, а Землю без телескопа или, в крайнем случае, хорошего фотообъектива вовсе не разглядеть. Честно говоря, когда я представляю отделяющую нас от человеческого мира пустоту, мне становится страшно. Мы так далеко! Но ещё больший страх я чувствую, когда смотрю на звёзды! Тысячи, миллиарды звёзд, рассыпанных на умопомрачительном расстоянии друг от друга! И ведь вокруг многих из них существуют миры, столь далёкие от нас, что мы и представить не можем! Вряд ли Галилей, глядя на Юпитер в свой древний телескоп, вообще мог подумать о том, что люди смогут добраться до него. Но вот мы пересекли его орбиту, и это даже не конечная станция нашего маршрута! Через каких-то пять месяцев мы окажемся возле Сатурна, тринадцать представителей Homo Sapiens в крошечной алюминиевой скорлупке! Мы будем первыми, кто невооружённым глазом увидит его кольца, мы будем первыми, кто ступит на поверхность Титана. И все это спустя каких-то полтысячи лет с момента, когда человек впервые воздел к небу зрительную трубу, задаваясь вопросом «А что там?» Если б кто-то в Средние века сказал, что люди будут жить на Луне и путешествовать к другим планетам, его бы подняли на смех и, вероятно, сожгли бы на костре, обвинив в ереси. Всё-таки надо признать, что наша цивилизация проделала большой путь за эти пять сотен лет. Со времён самого зарождения человечества мы неустанно шли вперёд, движимые любопытством и жаждой познания, осваивали новые земли, открывали для себя новые законы нашего мира. Иногда мы оступались и падали, откатываясь в своём развитии назад, и это были тёмные времена. Но даже в самые мрачные века оставались энтузиасты, раздвигавшие границы человеческого познания. И наша миссия стала закономерным итогом всего этого. Вот теперь я смотрю на окружающие нас звёзды и думаю: раз уж мы забрались так далеко, то что будет потом? Что будет спустя пятьдесят, сто, двести лет после нас? Достигнем ли мы когда-нибудь всех этих миров, и если да, то что ждёт нас там? Или, может быть, «кто»? У меня нет ответов на эти вопросы, мне просто не дано их знать. Я лишь маленький человек, один из миллионов чокнутых психов, помогающих человечеству делать всё новые и новые шаги на пути прогресса. Я такой не первый и, думается мне, далеко не последний. То, в чём я участвую сейчас, весь наш полёт, ещё каких-то два десятилетия назад было лишь мечтой в головах учёных и инженеров, но теперь он реален, а значит, и всё остальное, все наши грёзы о будущем среди этих бесчисленных звёзд тоже в один прекрасный день могут стать реальностью. Нужно лишь продолжать идти вперёд».