Согласно археологическим данным, которые во многом согласуются со сведениями Жития Константина Философа, практически все население Таврики к концу IX века стало христианским. Языческие могильники были заброшены, а рядом с ними возникают христианские кладбища, на которых строят часовни. Свидетельством этому является рост количества епархий. Так, к концу IV века существовали две епархии Херсонская и Боспорская. В VIII веке к ним прибавились Готская и Сугдейская епархии. В середине IX века была учреждена Фульская епархия. И уже к началу X века в Крыму действуют пять самостоятельных епархий Херсонесская, Боспорская, Готская, Сугдейская, и Фульская. В конце XIII века Фульская и Сугдейская епархии объединяются в одну Сугдо-Фульскую.
Совершенно иное значение для русского народа принимает Таврика после крещения князя Владимира. Ведь именно из Таврики распространилась вера христианская по всей Руси. В 988 году, как пишет «Повесть временных лет», «пошел Владимир с войском на Корсунь, город греческий». Это поход был предпринят Владимиром в связи с невыполнением Византией своих обещаний.
Византийский император Василий II Порфирогенет[45] обратился к Владимиру с просьбой о помощи в подавлении восстания, направленного на захват престола. За эту помощь Владимиру была обещана рука сестры императора Анны, но при этом было поставлено условие, что Владимир примет христианскую веру. Владимир направил шеститысячный отряд в Константинополь, и усиленная им императорская армия разгромила подходящих к Константинополю мятежников. Однако Василий II не торопился с выполнением обещания. Вот тогда Владимир решил силой заставить императора выполнить обещание и осадил Херсонес.
Херсонес был хорошо укреплен, имел сильный гарнизон, достаточный запас продуктов и постоянное поступление по тайному водопроводу воды. Осада города могла затянуться, но «некий муж корсунянин, именем Анастас, пустил стрелу, так написав на ней: Перекопай и перейми воду, идет она по трубам из колодцев, которые за тобою с востока». Владимир же, услышав об этом, посмотрел на небо и сказал: «Если сбудется это, крещусь!». Такая «операция», естественно, ускорила взятие города.
Взяв город, Владимир поставил условие Василию II, что если он не отдаст сестру, «то сделаю столице вашей то же, что и этому городу». На это Владимир получил следующий ответ: «Не пристало христианам выдавать жен за язычников; если крестишься, то и ее получишь, и царство небесное восприимешь, и с нами единоверен будешь. Если же не сделаешь этого, то не сможем выдать сестру за тебя». Владимир согласился креститься по приезде Анны в Херсонес, на что та категорически не соглашалась говоря: «Иду как в полон, лучше бы мне здесь умереть». Но император заставил ее отплыть за море к своему «жениху».
После прибытия Анны, Владимир «заболел глазами» и ничего не видел. Анна же послала сказать ему, чтобы немедленно крестился, иначе ему не избавиться от недуга. «И повелел крестить себя. Епископ же корсунский с царицыными попами, огласив[46], крестил Владимира. И когда возложил руку на него, тотчас прозрел он. Ощутив внезапное исцеление, Владимир прославил Бога: Теперь узнал я Бога истинного». Увидев это, крестились и многие дружинники. Здесь же, в Херсонесе, состоялось и венчание Владимира, а «Корсунь же отдал грекам как вено[47] за царицу, а сам вернулся в Киев».
По возвращении Владимира в Киев православная вера принимается и на всей Руси. В распространении православной веры приняли огромное участие и херсонесские священники. Преподобный Нестор-летописец отмечает: «После всего этого Владимир взял царицу, и Анастаса, и священников корсунских с мощами святого Климента, и Фива, ученика его, взял и сосуды церковные, и иконы на благословение себе».
Понятно, что принятие православия князем Владимиром и русским народом не совершилось в одночасье. Богоборческие власти после революции усиленно «вбивали» мнение, что рассказ о крещении князя Владимира является легендой. Но даже если и согласиться с этим, то нужно признать, что легенда намного больше, чем историческое событие, которое могло быть и случайностью. И если это легенда, то она свидетельствует, как по понятиям русского народа должен был произойти переход от язычества к христианству.
Мнение о якобы насильном «насаждении» христианства на Руси опровергается самим процессом христианизации. Известно, что обращение народов в другую веру проходило или долговременной проповедью, постоянными усилиями и мученичеством, или тем, что победители навязывали свою веру побежденным или же сами принимали веру побежденных. На Руси ничего подобного не было.
Князь Владимир, являющийся ярким представителем своего народа, всей славянской природы, начинает чувствовать пустоту исповедуемого им язычества. Он начинает интересоваться другими религиями, беседуя с их представителями, и направляя своих послов узнать о других религиях. Убедившись в превосходстве православия, князь принимает его, а за ним принимает и весь русский народ. Ведь вся тогдашняя Русь думала и чувствовала то же, что и князь. Иначе чем можно объяснить практически отсутствие сопротивления коренному нововведению.
Выдающийся русский философ Н. Я. Данилевский пишет, что «ежели бы новой религии пришлось выносить сильную борьбу с язычеством, то каким образом при тогдашней слабости государственной власти, при бездорожии, при бесконечных лесах, разделявших область от области, волость от волости, могла бы власть способствовать водворению христианства против воли народа? А главное, каким бы образом монахи-летописцы, в глазах которых все прочие события, все прочие подвиги были ничто в сравнении с подвигами апостольства и мученичества (которые должны бы были сопровождать распространение христианства, если бы народ серьезно противился его введению), именно об этих-то подвигах и умолчали»?
То, что языческие обычаи и обряды долго господствовали (да и сейчас от них полностью не избавились) также не может быть опровержением мирному распространению православия на Руси. Тот же Данилевский пишет: «Содержание христианства, по его нравственной высоте, бесконечно и вполне едва ли осуществляется даже в отдельных, самого высокого характера личностях, не говоря уже о целой народной массе. Но иное дело полное осуществление христианского идеала в жизни и деятельности, иное дело более или менее неясное сознание его превосходства, его властительной силы над душою»
Несмотря на то, что до конца XIII века, как уже выше говорилось, нет систематических и достоверных данных о христианстве в Крыму, XXII века принято считать периодом наибольшего расцвета Православия. Этому способствовали подвиги православных святых, пострадавших за веру в Крыму. Одним из таких мучеников был Евстратий Печерский, инок Печерского монастыря в Киеве.
Во время набега половецкого[48] хана Боняка в 1096 году Евстратий был захвачен в плен и продан, вместе с пятьюдесятью киевлянами, из которых 30 были послушниками монастыря, в город Корсунь (Херсонес) одному еврею. В житии пишется: «Богопротивный еврей начал принуждать пленников своих отречься от Христа и угрожал противящимся уморить их голодом». Мужественный инок Евстратий с молитвой наставлял всех пленников не отрекаться от Христа, приводя слова апостола Павла: «Ибо для меня жизнь Христос, и смерть приобретение».
Укрепляемые словами Евстратия, пленники предпочли лучше умереть, чем отказаться от Христа. И на третий день они стали умирать, самые сильные продержались 10 дней. Евстратий, на 15-й день страданий, в день иудейской пасхи, был распят. Произошло это в 1097 году. На все оскорбления и предложения вкусить еврейской «пасхи» за что ему сохранят жизнь, преподобный только благодарил Господа, что даровал милость пострадать за имя Его «по образу Его страданий». А мучителям отвечал словами апостола Павла: «Пасха наша, Христос, заклан за нас».
Взбешенный хозяин схватил копье и пронзил Евстратия. Тело святого, снятое с креста, было брошено в море. Верные искали мощи преподобного, но не нашли. Согласно житию, мощи его, по промышлению Божию, «были обретены в пещере, где и ныне почивают нетленно». Предсказание Евстратия, что кровь его будет отомщена, сбылось в день страданий, поскольку в этот день пришло повеление за гонение на христиан изгнать евреев, забрать их имущество, а старейшин казнить. День памяти преподобного 28 марта/10 апреля.
В Соборе Крымских святых значится Савва Сурожский, архиепископ, скончавшийся в XII веке, день памяти которого 2/15 апреля. В документе «Заметки XII XV веков, относящиеся к Крымскому городу Сугдее (Судаку), приписанные на греческом Синаксаре» за 87 под указанной выше датой записано: «В тот же день память преподобного отца нашего Саввы, архиеп. Кавказского: 6826 (1318) год». К этой записи добавлен комментарий:
«Означает ли выставленное здесь летосчисление год кончины преп. Саввы или время сделанной заметки? последнее кажется вероятнейшим. В списке подчиненных Константинопольскому престолу епархий, сделанном имп. Андроником Старшим (Андроник II Палеолог Старший, император с 1282 по 1328 годы А. В.), Кавказская митрополия следует непосредственно за Литовскою, утвержденной в 6800 (1292) году и занимает 83 степень. Если она при Андронике имела уже титло митрополии, то ясно, что архиепископиею была прежде того, как Сугдейская, и архиепископ Савва не мог жить в 1318 году. Учреждение сей епархии должно относиться к древнейшему времени. В приписываемом Льву Мудрому (Лев VI Палеолог, Мудрый, император с 886 по 912 год А. В.) расписаний епархий, ее нет. Но в нем нет и Сугдейской епархии, хотя она более века существовала уже прежде императора Льва. Не скрывалась ли Кавказская епархия под другими именами». Это все, что нам известно о преподобном Савве Сурожском.
Историкам известны имена почти всех херсонесских епископов XIII века. Археологические исследования свидетельствуют о широком церковном строительстве и в Херсонесе, и в бывших крепостях (Эски-Кермен, Тепе-Кермен). Практически во всех районах горного и предгорного Крыма существовало много монастырей, среди которых немало так называемых «пещерных». Повышается и статус епархий. К концу XIII века в Крыму существовало три митрополии Херсонесская, объединенная Сугдо-Фульская и Готская.
Падение под напором крестоносцев Византийской империи в 1204 году изменило только подчиненность территории Таврики. Херсонес и, очевидно, города горного Крыма стали подчиняться Трапезундской империи[49], что выражалось в уплате податей. Оказать помощь своим территориям Трапезундская империя не могла. Яркий пример тому Восточный Крым, с крупнейшим торговым центром Сугдея. Этот торговый центр привлекал своим богатством завоевателей. В 1222 году город и окру́га были захвачены и разграблены сельджуками. Через год, в 1223 году Сугдею захватили монголо-татары. Кратковременность упомянутых набегов позволила городу возродиться. Юго-Западный и Южный Крым эти набеги, по всей вероятности, вообще не затронули.
Вторая монголо-татарская «волна» нахлынула на Крым в 1239 году, и опять на Судак. В «греческом Синаксаре» записано следующее: (26 Дек.) «В тот же день пришли Татары 6747 (1239) года», и далее: () «В тот же день разорили крепость, св. Софию Сугдеи, и св. Стефан и св. Варвару» (т. е. христианские храмы). С этого времени монголо-татары не оставляли своим «вниманием» Крым. Долгое время монголо-татары в Крыму не оседали, а только ограничивались набегами и сбором дани. В середине XIV века Степной и Юго-Восточный Крым стал улусом Золотой Орды.
Все эти изменения не повлекли каких-либо гонений на православных Крыма. Разноплеменное объединение кочевников, большей массе монголов (на Руси получивших название «татары») были язычники. Но Яса Чингисхана требовала уважать и бояться всех богов. Поэтому они были веротерпимы, а вернее, безразличны к другим религиям. Заметим, что служители этих религий были освобождены от уплаты дани. А запустение некоторых церквей и монастырей в период набегов было связано не с борьбой с христианством, а с грабежами, которые сопровождают любые военные действия, и уходом населения в безопасные места.
В Крыму даже началось обращение в православие татар. В упомянутом выше синаксарии упоминаются: «Василий, прозывающийся Туркман; Иоанн, татарин христианин; Параскева, татарка, христианка; Косма монах (сын) Чаки; Анасталий Анаткус, сын Чачаки; Анна, дочь Ачипая; Симаки, сын Чимена, в божественном и ангельском образе переименованный Софроний, монах; Чим(ен), сын Ямурчи, родственник Оракчи; Петр, монах, внук Апказа Апказа, сын Анатка Маркучаева» и ряд других. Введение ханом Узбеком в 1313 году ислама религией Золотой Орды также не отразилось на православных в Крыму. Поскольку монголы-ордынцы не впитали еще новую религию, борьбы ислама с христианством не было. Поэтому говорить, что «склонение татар-язычников к Христовой Церкви было прервано», нельзя. Из двух последних поименованных лиц, взятых из синаксария, первый умер в 1344 году, а второй в 1380 году (т. е. уже после смерти Узбека). Хотя количество татар, перешедших в православие, сильно поубавилось.
Имели место конфликты христиан с активизировавшимися мусульманскими купцами. В 1322 году монголы разграбили Солдайю[50] и разрушили много христианских церквей. Как писал арабский путешественник Ибн-Батута, это нападение произошло из-за столкновения между греками и турками. Однако, поскольку генуэзцы представляли тогда самую сильную христианскую группу, то вероятно главная роль в конфликте в Солдайе принадлежала им, а не грекам.
Отсутствие противостояния между исламом и христианством подтверждается и тем, что в середине XIV века в Юго-Западном Крыму возникло православное княжество Феодоро со столицей Мангуп[51]. Это княжество считалось вассалом Золотой Орды, но не принимало ее религию. После недолгого запустения, связанного с разгромом Мангупа во время войны Тимура[52] против золотоордынского хана Тохтамыша, княжество начинает расширяться.
Мангупские князья стали продолжателями традиций христианства, сложившихся за более чем тысячелетний период. Появляются новые и расширяются старые пещерные монастыри. Самым крупным монашеским центром была Инкерманская долина, место, где проповедовал святой Климент. По данным современной археологии здесь функционировало не менее 9 монастырских комплексов и около 30 церквей. В границах княжества, совпадавшего с Готской епархией, в XV веке было около 70 церквей.
Одним из свидетельств стойкости Мангупских князей в вере православной являет собой князь Константин, ставшим русским святым. Князь Константин был в свите Софии Палеолог[53], когда она направлялась в Москву для вступления в брак с великим князем Иоанном III. Оставшись на Руси Константин, после непродолжительной мирской службы, ушел в Ферапонтов монастырь. Здесь он был пострижен в монахи с именем Кассиан.
В это же время в Ферапонтовом монастыре жил преподобный Нил, впоследствии основатель Сорского монастыря и известный как Нил Сорский. Кассиан очень часто беседовал с Нилом, а впоследствии и переписывался (по мере тогдашних «почтовых» возможностей). Через некоторое время Кассиан с несколькими братиями оставил монастырь. Облюбовав место в устье реки Учьмы при впадении ее в Волгу, они поставили келии и проводили жизнь в трудах и молитвах.