В одно время со святым Стефаном Сурожским в Крыму жил и проповедовал преподобный Иоанн Готский (Готфский). Преподобный Иоанн Готский родился в Партените. С самого рождения он был посвящен Богу, подобно Самуилу, поскольку мать зачала Иоанна после молитв к Богу и дала обет, как и мать Самуила: «дашь рабе Твоей дитя мужеского пола, то я отдам его Господу на все дни жизни его». С малолетства преподобный Иоанн старался вести подвижническую жизнь, «подвизаясь, словом и делом, во всякой добродетели».
В Житии преподобного Иоанна Готского сказано, что тогдашний епископ Готии (предполагают, что это был епископ Херсонесский, поскольку Готской епархии еще не было), приглашенный на иконоборческий собор (754 год) подписал соборные постановления. За это его поставили митрополитом в Гераклею Фракийскую[35].
Православные люди Готии[36], чтобы «не приобщаться к нововведениям беззаконного собора» и не остаться без пастыря, предложили преподобного Иоанна (который очевидно был к тому времени уже авторитетным священником) на должность епископа.
Преподобный Иоанн отправился в Иерусалим, где обошел все святые места и «все стези Божии» и через три года вернулся. Только после этого жители Готии послали его в иконопочитательскую Иверию (Грузию), «к кафолическому престолу. И там, рукоположенный во епископы, он сохранил невредимыми догматы всеобщей церкви и правую веру».
Преподобный Иоанн Готский был не только духовным, но и политическим лидером, о чем свидетельствует событие, произошедшее в 784786 годах и именуемое «восстанием Иоанна Готского». Дело в том, что со второй половины VII века в Крыму значительно изменилась этнополитическая ситуация, поскольку появилась новая политическая сила хазары. В основном, вся политика хазар сводилась к получению дани. Даже если они и участвовали во внутривизантийских «разборках», то преследовали только материальные цели.
Но со временем взаимоотношение между хазарами и Византией осложнялись. Есть версия, что преподобный Иоанн Готский, будучи противником иконоборческой Византии, был заинтересован в ослаблении Византии путем разрыва ее союзнических отношений с Хазарским каганатом.
Выступление против хазар преподобный Иоанн считал очень важным, поэтому он не присутствовал на VII Вселенском соборе (787 год) в Никее, восстановившим иконопочитание. Преподобный Иоанн, возглавивший восстание, подтолкнул к участию в нем не только народ, но и светские круги во главе с господином Готии. Поводом к восстанию послужил захват хазарами Дороса[37].
Восставшие, во главе с преподобным Иоанном, отбили Дорос, и освободили большую часть Готии. Но затем, при помощи предательства части жителей Готии, хазарам удалось подавить восстание. Однако казни подверглись только простые люди (согласно Житию преподобного Иоанна было казнено 17 невиновных рабов), знать и господина Готии хазары не тронули.
После подавления восстания изменились границы владений. Византийские владения теперь совпадали с Херсонесской епархией. А на территории, подвластной хазарам, для христиан была выделена самостоятельная Готская епархия. Таким образом, преподобного Иоанна можно считать основателем и первым епископом Готской епархии.
Преподобный Иоанн, заключенный под стражу, сумел бежать и переправиться в город Амастриду[38]. На четвертом году проживания там, услышав о кончине кагана, преподобный сказал: «И я, братия, через сорок дней отхожу судиться с моим преследователем пред ликом Судии и Бога»! Как и предсказал святой, на сороковой день он предал дух свой в руки Божии. В это же время в гавани был корабль, отправляющийся в Крым. Чудесной была и скорость перевозки его тела. Он умер 26 июня, 27-го отплыл корабль, а уже 29 июня гроб с его телом прибыл в Партенит, где он и был похоронен.
Существует мнение, что восстание было прекращено преподобным Иоанном добровольно, поскольку вредить Византии, ставшей вновь иконопочитательной, преподобный считал невозможным. Добровольность прекращения восстания косвенно подтверждается и незначительными репрессиями, возможностью побега преподобного Иоанна, и выделением самостоятельной Готской епархии.
Преподобному Иоанну, как и святому Стефану Сурожскому, еще при жизни был дан от Бога дар чудотворения. Когда преподобный сидел в темнице Фул[39] их владетель принес своего сильно израненного сына. Преподобный осенил его крестным знаменем и окрестил, затем взял ребенка в объятия и тело его стало без ран, как пишется в «Житии» «очистилось».
Как-то два человека поссорились за пифос[40] вина, но, не смотря на посредничество святого, не примирились. Тогда по указанию Иоанна они разрубили пифос с вином, и из двух его частей, как сыр, вывалилось вино. По другим источникам двое спорщиков, вернувшись домой, обнаружили в бочке вино до того загустевшим, что им пришлось вырезать его и выбросить.
После бегства преподобного из хазарского заключения, были схвачены его ученики. Хазарский каган хотел казнить их, но во время суда над ними преподобный Иоанн, находящийся в Амастриде, закончил утренний канон и, выйдя из церкви, долго молился, воздев руки. Казалось, что он на один локоть[41] висит над землей. Когда его спросили, почему он так долго молился, преподобный ответил, что в это время братья наши стояли перед каганом, но благой и милостивый Бог исторг их от смерти. И действительно, каган отпустил их на свободу целыми и невредимыми.
Ученик преподобного, Лонгин, возвращаясь из Иерусалима, был схвачен сарацинами[42]. Будучи уже вознесен на крест, Лонгин призвал на помощь в молитве преподобного Иоанна. Святой явился ему зрительно, и сразу же один из приближенных сарацинского эмира выкупил Лонгина, низвел его с креста и отпустил. Захваченный во второй раз другими сарацинами, Лонгин снова обратился к святому об избавлении. После этого железные оковы пали с ног Лонгина и тот спасся.
Теперь вкратце расскажем о времени, в которое жили два святых Стефан Сурожский и Иоанн Готский. Этот период, именуется в истории иконоборчеством, известный византолог А. А. Васильев в своем труде «История Византийской империи» определил так: «История иконоборческого движения делится на два периода: первый период продолжался с 726 по 780 год и официально закончился седьмым Вселенским собором 787 года: второй период продолжался с 813 по 843 год и закончился так называемым Восстановлением Православия».
Второй период иконоборчества к теме нашего повествования не относится, поскольку никак не затронул Крым. А вот первый период сыграл определенную роль в расширении «ареала» православия в Крыму. Ведь защитники икон, подвергшиеся гонению в Константинополе, спасались на далеких окраинах империи, среди которых была Таврика. Оснований для эмиграции у иконопочитателей было достаточно. «Перспективы», которые ожидали иконопочитателей в центре империи, нам показывает Васильев:
«Определение собора 753754 года, сохранившееся в деяниях седьмого Вселенского собора, вынесло окончательный приговор иконопочитанию, который гласит, что всякая икона, сделанная из какого угодна вещества, а равно и писанная красками при помощи нечестивого искусства живописцев, должна быть извергаема из христианских церквей; она чужда им и заслуживает презрения. Да не дерзнет никакой человек заниматься таким нечестивым и неблагоприличным делом. Если же кто-либо с этого времени дерзнет устроить икону, или поклоняться ей, или поставить ее в церкви, или собственном доме, или же скрывать ее, такой, если это будет епископ или пресвитер, или диакон, то да будет низложен, а если монах или мирянин, то да будет предан анафеме, и да будет он виновен и перед императорскими законами, так как он противник Божиих распоряжений и враг отеческих догматов. Из этого определения, помимо его общего значения для икон, важно отметить, что лица, виновные в иконопочитании, подлежат императорским законам, т. е. светской власти»
Понятно, что почитатели икон не хотели быть «врагами отеческих догматов», за что они «подлежат имперским законам». Поэтому им нужно было «уносить ноги» и, конечно же, души из Константинополя как можно дальше. Крым очень подходил для этого. Переселение ортодоксальных христиан в Таврику повлекло за собой возникновение ряда обителей, в основном небольших. Вот что пишет об этих обителях крымский историк В. Г. Тур:
«Можно предложить, что иконопочитательские киновии в Крыму начиная с середины VIII века являются наиболее активными пропагандистами ортодоксального христианства, а также культуры нового, уже созревшего в Центральной Византии и Малой Азии экономического уклада. Вероятно, эти мелкие монастыри вполне отвечали идее Феодора Студита[43], который ратовал за полную их независимость. Его теории преследовали цель создания монастырских натуральных хозяйств, находящихся на самообеспечении и совершенно независящих от внешних условий».
По мнению В. Тура: «К числу интересующих нас памятников церковной истории VIIIIX веков можно отнести, например, монастыри на юго-восточной седловине горы Аю-Даг, Панеа в Симеизе, Чильтер кобе, на горе Перчем под Судаком, монастырь в Партените, основанный вероятно еще при Иоанне Готском» Возможно и «три монастыря в Инкерманской долине вблизи устья реки Черной» Далее В. Тур сообщает об условиях проживания прибывших в Таврику иконопочитателей:
«Проблем с выживанием на территории Таврики у переселенцев вероятно не было. О богатстве флоры и фауны Крыма упоминают даже путешественники и авторы трудов XVIII века. Охота, рыбная ловля и собирательство на начальном этапе вполне могли удовлетворить братию, ограниченную обетами и многочисленными постами. Последующее развитие скотоводства, пчеловодства, земледелия и, в частности, выращивание злаков, винограда и овощных культур в мягком климате способствовало развитию благосостояния монастырей».
Однако, не все было гладко. «Вероятно, пишет В. Тур монастырская жизнь в Таврике VIIIIX веков не была лишена внутренних трений и разноречий. В начале IX века архимандрит Готии, имя которого не сохранилось, обратился за разъяснениями ряда недоуменных вопросов в Константинополь к Феодору Студиту. Феодор не только дал авторитетный ответ на вопросы, но и направил послание с аналогичным содержанием к боголюбезнейшему отцу и архиерею господину Филарету, иерарху Сугдейской епархии, в котором говорилось, что самое необходимое это установление мира, которого нет ничего полезнее и которым должны отличаться избранные ученики Христовы. Надо думать, что между священнослужителями двух епархии существовали какие-то спорные проблемы. Кроме того, из письма видно, что случавшиеся среди монахов проступки отдавались на суд мирянам, т. е. отверзалась дверь тому, кому не следует вмешиваться в наши дела. Существовали проблемы с необдуманным пострижением в монашество и снятия с себя сана».
Вот и другие отрывки из посланий святого, приводимые В. Туром: «Феодор Студит пишет: А слагать монашество то же, что слагать крещение. Однако, осмеливаются и это делать; страшно даже слышать [об этом]Легкомысленные, убегающие из киновии не должны быть принимаемы другими братствами, чтобы у всех их во всем было взаимное содействие и согласие и чтобы им не разрушать трудов друг друга. Имели место случаи, когда монахи уклонялись от достижения первобытного состояния монашескою жизнью и не желая подражать беспечной райской жизни, заводили у себя в монастыре рабов: А иметь раба монаху в монастыре так же странно, как и иметь жену».
Кстати, переписка Феодора Студита с «архимандритом Готии» и «иерархом Сугдейской епархии» является одним из свидетельств наличия монастырей в Таврике VIII начала IX веков. По вполне обоснованным доводам В. Тура, сан «архимандрита Готии также, хоть и косвенно, указывает на наличие группы киновий или крупного монастыря в епархии. Вероятно, одной из причин спора, судя по содержанию послания, стало то, что какие-то монашеские братии, предположительно в Сугдейской епархии, приняли самовольно ушедших из киновий Готской епархии. Напрашивается вывод, что киновии существовали в конце VIIIIX веков как минимум в двух епархиях».
А затронули мы вопрос о монастырях по следующей причине. Большинство исследователей, среди который известные византологи В. Г. Васильевский, Ю. А. Кулаковский, А. А. Васильев, крымские историки А. Л. Якобсон, О. И. Домбровский, И. А. Баранов, В. Н. Даниленко, В. Ф. Филиппенко, придерживались единого мнения об «иконоборческом», т. е. связанным с ним, происхождении большинства средневековых монастырей Таврики.
Но крымские историки А. Г. Герцен и Ю. М. Могаричев, по слова В. Тура, «в ряде опубликованных работ подвергают критике данную гипотезу, основываясь на археологических исследованиях пещерных церквей и монастырских комплексов Горного Крыма, датируя их не ранее X XII веков, тем самым доказывая незначительную роль иконопочитательской эмиграции в христианизацию Таврики». А это меняет историческую картину. «Эпистолярное» (т. е. связанное с частной перепиской) опровержение гипотезы двух вышеупомянутых крымских историков мы привели. А вот «археологическое» опровержение смотрите в примечании[44].
Отметим, что эмиграция иконопочитателей из центральных районов империи в Таврику совпала с укреплением на полуострове противника Византии Хазарского каганата. Поэтому процесс основания монастырей затронул в первую очередь Юго-Восточный и Южный Крым, где влияние Херсонеса, придерживавшегося в ту пору иконоборческой политики, было незначительным. А вот процесс создания монастырей в Горном Крыму, пишет В. Тур, «возможно, шел медленно, ввиду того, что готские земли или климаты находились под влиянием Херсонеса. Здесь могли возникать небольшие монастыри типа отшельнических скитов или киновии, которые впоследствии стали основой для строительства более крупных общежительных монастырей X XIV веков».
Как мы уже выше писали, во второй половине IX века по пути в Хазарию в Крыму останавливались равноапостольные Кирилл и Мефодий, которые организовали поиск и перенос мощей папы Климента. Житие Константина Философа (в монашестве Кирилла) рассказывает нам, что, возвращаясь из Хазарии, он совершил еще одно богоугодное дело. Узнав, что фульский народ, ранее приобщенный к христианству и крещенный, продолжает совершать языческие обряды, (под большим дубом, сросшимся с черешней, они приносили жертвы), Константин, «не пожалев трудов, направился к ним».
Придя к фульскому народу, Константин стал их укорять за привязанность к «столь убогому созданию, дереву, приготовленному для огня». Они ему ответили, что это старый обычай, принятый ими от отцов, и «благодаря ему исполняются все просьбы наши, а больше всего идут частые дожди». По их мнению, если кто дерзнет прикоснуться к дереву, то тут же умрет и дождей не будет. Константин сказал им: «Познайте, братья, Бога, сотворившего вас. Вот Евангелие Нового Завета Божьего, в котором были вы крещены».
Словами Божественной истины он сумел отвратить народ фульский от идолопоклонничества. Старейшина фульский подошел и поцеловал Евангелие, а за ним и весь народ. Затем, взяв у Константина белые свечи, они с пением пошли к дереву. Константин, взяв топор, «тридцать три» раза ударил по дереву. Затем приказал всем рубить, вывернуть и корень, и сжечь дерево. Ночью пошел обильный дождь. «И с радостью великой похвалили Бога, и Бог сильно возрадовался этому».