Без стука отворилась дверь, но вместо Асварда или кого-то из его людей Снефрид увидела двоих совершенно незнакомых молодых мужчин.
Эти двое были повыше ростом и лет на пять-семь постарше тех, что ушли, однако такие же худощавые и мускулистые. Разглядеть их сложение удалось без труда на них не было вовсе никакой одежды, на обнаженные плечи наброшены волчьи шкуры. Довольно густые русые волосы на груди и ниже, странные, нечеловеческие лица, застывшие резкие черты, неподвижные взгляды. Волосы длинные, распущенные и спутанные. Оба тяжело дышали, явно были уставшими, на коже блестели капли воды.
Конечно, за два дня Снефрид не сумела запомнить даже тех людей Асварда, что плыли с ней на одном корабле, но эти двое явно были другой породы. Такой, с которой лучше вовсе не встречаться.
А вот и вы! Старуха поднялась навстречу вошедшим. Устали, бедные. В такую погоду только и бегать по свету! Нет бы ты, старик, хоть раз дал им спокойно посидеть дома! Зимой и летом приходится им все ноги стирать в кровь ради твоего любопытства!
Ничего! Старик ухмыльнулся. Здоровее будут.
Снефрид сидела застыв, едва смея дышать. Она плохо понимала, где находится и тот ли безымянный остров лежит за оконцем, на который она прибыла с людьми Асварда. Она догадывалась, кем может быть этот старик, его старуха, их сыновья все четверо. Но эти догадки бродили где-то в дальних углах головы, на опушке сознания, не давая мыслям проясниться. Она не испытывала страха, а скорее неуверенность, понимание, что нужно быть очень-очень осторожной и внимательной. Эта встреча из тех, где одно-единственное слово может всю жизнь человека повернуть к счастью или несчастью. Но если к старику и старухе она притерпелась поначалу те выглядели такими безобидными! то эти двое были очень опасны, и это бросалось в глаза. Не хотелось, чтобы они ее заметили, хотя они, разумеется, заметили чужую женщину в своем доме сразу. Не зря они так дергают носами, хотя и не глядят на нее.
Ульв Белый и Ульв Черный! пояснил для нее старик.
Видно, и эти родились одновременно. Два новых сына подошли к лохани и стали умываться, сбросив шкуры на пол. Старуха поливала им из кувшина, потом дала пить. Пили они жадно, проливая на грудь, тяжело дыша, и в этом дыхании слышался хриплый рык.
Идите оденьтесь, старуха подтолкнула их куда-то в угол. У нас женщина в гостях.
Оба Ульва отошли, потом вернулись к огню, одетые как люди. Снефрид мельком подумала, не те ли штаны и рубахи они надели, которые остались после Хравна с братом. Если пары братьев носят одежду по очереди, то двух рубах хватит на всех четверых.
Старуха указала этим двоим на места возле очага:
Садитесь, еда готова!
Над очагом обнаружилась баранья туша, уже поджаренная. По всему дому плыл запах жареного мяса, и Снефрид ощутила, как сильно проголодалась после завтрака на Гусином острове она среди дня поела только хлеба с водой, но казалось, что это было лет десять назад. Однако к этой бараньей туше ее ничуть не тянуло. Она могла бы поклясться чем угодно, что когда она вошла, никакой туши над очагом не было, и у нее на глазах старик не резал и не свежевал барана. Поешь такого мяса, а потом живот разорвет, и оттуда вывалятся мох и камни.
Старуха тем временем заботливо угощала усталых сыновей. Старик отрезал им по огромному куску, они хватали горячее мясо руками и вгрызались, не пользуясь ножом или блюдом. Обглоданные кости бросали в черную шкуру, разложенную на полу у них под ногами. Снефрид старалась на них не смотреть: в их жадном насыщении было нечто нечеловеческое. Не попадись им баран и тебя съедят, даже жарить не станут Глядя на это, Снефрид не смела подать голос и напомнить, что ей пора идти.
Ну, рассказывайте, что повидали? спросил старик, когда эти двое насытились и обглоданные кости уже не так часто падали в шкуру. Ты, Ульв Белый?
Снефрид заметила, что эти двое тоже, как и первые, были похожи, но не совсем одинаковы: у одного темно-русые волосы и темно-серые глаза, у другого волосы светлее, а глаза скорее зеленые.
Сейчас уже любопытного не много, отец, хрипло заговорил зеленоглазый. Люди, что собирались в войско, все разъезжаются по домам. Поживы нам больше не будет.
На осенние пиры назначена свадьба Бьёрна Молодого, таким же хриплым голосом подхватил другой. А в конце зимы у него родится сын. Говорят, станет великим мужем.
Тебе должно быть это любопытно, старик взглянул на Снефрид. Ты ведь знаешь Бьёрна Молодого?
Оба парня при этом тоже глянули на Снефрид, и ее передернуло под этими взглядами острыми, пристальными, пронзающими насквозь.
Но кто может знать, что он вырастет великим мужем, когда дитя даже еще не шевелится в утробе? ответила она. Лишь когда оно родится, норны нарекут ему судьбу
А откуда норны знают, какую судьбу ему наречь? возразил старик. Кто им подсказывает? Чью волю они оглашают?
Снефрид задумалась.
Фрейя? осторожно предположила она. Ведь она Великая Диса, владычица норн
Оба парня дружно хмыкнули.
Нет, сказал старик, как будто недовольный. Пока в мире правили ваны, в нем ничего не менялось. Женщины рожали детей от кого попало, эти дети тоже рожали детей, подростки уходили в лес, добывали волчью шкуру и возвращались, чтобы тоже рожать детей. Твоя Фрейя только и знала, что учить мужчин и женщин похоти, лишь бы рождалось как можно больше детей, у кого попало от кого попало. И так оно шло бы до самого Затмения, если бы не появились три вещие девы и не принесли людям судьбу. Нечто такое, что только твое. Такое, чего нужно достигать всю жизнь, а не один раз. Пока не пришли асы и не научили мужчин быть героями, а женщин восхищаться героями. Великую судьбу может дать только Один
Но ты не прав! от возмущения Снефрид даже забыла свое решение быть осторожной. Фрейя сама любит одного человека! Одного, того, кто ей дороже всех на свете! Для похоти годится кто угодно, но она уже сколько лет ищет одного-единственного, кто мог сделать ее счастливой!
Потому что мудрые асы даже ее научили любви! ответила ей старуха.
Пока сыновья ели, старуха вновь принялась за пряжу, и Снефрид вдруг заметила, что никакой кудели на палке у хозяйки нет, а нить она вытягивает из оконца, прямо из серой дождевой хмари.
Но она страдает!
Она была счастлива и надеется быть счастливой вновь. У нее появился путь.
Но хоть когда-нибудь она найдет Ода? в волнении воскликнула Снефрид, в безумной надежде разрешить одну из самых важных тайн божественной судьбы. Она будет счастлива вновь?
А почему ты так за нее волнуешься? хмыкнул старик, и оба его сына тоже ухмыльнулись, глядя на Снефрид с выражением насмешливого одобрения; ей показалось, что одобряют ее как годную добычу, и она в досаде отвела от них взгляд. Зачем тебе идти по ее следу, ты же разумная женщина, умеющая управлять своими желаниями. Ты получила ценнейший дар дух Одина-Бурого, и он уже тебе пригодился. Забудь эту безумную сучку! Возвращайся на Алсну. Эйрик будет тебе очень рад, и на тех же осенних пирах вы справите свадьбу. Ты станешь королевой! А уж мы твои друзья позаботятся о том, чтобы тебе и Эйрику всегда сопутствовали удача, победа, богатство, слава и счастье!
Снефрид молчала, глубоко дыша, охваченная смятением. Старик говорил так, будто у нее нет другого настоящего пути, кроме того, который он указал. Остальное, что она там себе навыдумывала дурной путаный сон. Ульвар? Меренланд на Восточном Пути? Пересечь море в поисках того, кто покинул ее много лет назад? Да как еще туда добраться? Ждет ли ее Ульвар? Нужна ли она ему? И что он может ей дать уж точно не больше, чем королевская усадьба! Да она сошла с ума, что пустилась в эту дорогу!
Я была бы бесчестной женщиной, если бы, имея живого мужа, который ничем меня не оскорбил, вышла бы за другого, ответила она наконец. Я даже не могу объявить о разводе, потому что у меня нет больше той лежанки, порога дома и двора усадьбы, где мы жили. Мне суждено искать прежнего мужа, а не заводить новых.
Муж тебя ждет? недоверчиво переспросил старик. Ничем тебя не оскорбил? Ну-ну. Он разве приглашал тебя к нему приехать?
Нет, почти прошептала Снефрид. Но он же не мог думать, что я отважусь на такое путешествие, что сам Эйрик Берсерк найдет мне попутчиков, которым можно доверять, и даст шестерых хирдманов, которые уже бывали на Восточном Пути. Но он будет рад, я уверена
Фрейя слишком прочно завладела ею, хрипло сказал один из сыновей, кажется, Ульв Черный.
А как ты думаешь разве Од просил Фрейю искать его? спросил старик. Будет ли он рад, если она его найдет?
Если бы хотел, сам бы давно ее нашел, вставил Ульв Белый.
Но, может, он попал в беду
Может, и попал. Старик так пристально смотрел на Снефрид, что она усомнилась, об Оде он говорит или об Ульваре, но спросить не посмела. Но и она могла бы никуда не ходить. Кто ее гонит? Могла бы спокойно сидеть у очага, он кивнул на старуху, прясть да ждать сыновей вечером домой
Снефрид невольно взглянула на старуху, а та на нее; в отблесках огня Снефрид заметила, какие черные у той глаза и стало жутко от этой малоподвижной фигуры, такой обыденной жутко и душно.
С кем она вообще разговаривает о делах, о которых никто, кроме нее, не может знать? Со своими тайными мыслями?
Но я не могу вернуться к Эйрику, растерянно ответила она. Асвард едет на восток, и мне
Да Фенрир с ним, с Асвардом! Пусть он плывет своей дорогой. Побудь пока у нас, мои сыновья тебя развлекут беседой. А там, вот увидишь, не пройдет и дня, как сюда причалит корабль, идущий прямо в Бьёрко. Я уж устрою, что тебя возьмут на него и доставят с почетом, будто ты уже королева.
Зачем этот старик, кто бы он ни был, пытается ее смутить? Не просто вернуть к Эйрику, а сбить с пути? Истинного пути, ведущего к истинной ее судьбе?
«Не потеряй своего пути вспомнился ей печальный голос, и взгляд разноцветных глаз, голубого и черного. Я сама пойду за тобой следом, и если ты найдешь свою любовь, ты поможешь мне найти и мою. И в девяти мирах под кроной Ясеня станет чуть больше счастья»
Мало ли чего этот старик наговорил! Так или иначе, но Фрейя ищет свою любовь, единственную, способную дать ей счастье. Она нуждается в помощи Снефрид, и в этом нет ничего удивительного сила любого бога иссякнет, если люди не будут силой своих душ подкреплять его на пути. Бог исчезнет, если не останется никого, способного его понять. А вместе с Фрейей исчезнет любовь та сила, что способна вести за моря
Спасибо, что дали мне переждать непогоду, Снефрид встала с места. Но теперь мне пора идти, мои спутники, надо думать, давно уже меня ищут.
Она поклонилась хозяевам и направилась к двери. Старуха встала, оставив веретено, и последовала за нею.
Снаружи, к удивлению Снефрид, еще не было темно, а наоборот, небо прояснилось и посветлело. Видно, старуха обратила в пряжу все тучи, вот небо и очистилось, мельком подумала Снефрид.
Фрейя она бывает разная, сказала старуха за спиной у Снефрид, пока та выходила за порог. Она бывает юной девой, избегающей воинов всех воинов, и оберегающей свою чистоту, и тогда ее зовут Гевьюн. Ни за что, говорит она, я не прикоснусь ни к одному воину, если меня не принудят силой. Фрейя бывает молодой женой, обезумевшей от страсти, и тогда ей нет покоя она готова идти за моря, лишь бы снова получить своего воина в объятия. Когда же мужчина укротит ее, она садится к очагу прясть, покорная его воле, кормит его детей, и тогда ее имя Фригг. Тогда она если и идет мужу наперекор, то лишь тайком, используя хитрость. Тобой завладела неистовая Фрейя, влюбленная Фрейя, и, видно, не отпустит, пока страсть ее не будет удовлетворена.
Снефрид обернулась, дрожа. Старуха смотрела на нее без всякого выражения, ее глаза и при свете дня были черными, а в морщинистом лице мелькало некое сходство, от которого на Снефрид накатила жуть.
Возьми, старуха сунула ей в руку что-то круглое, гладкое, довольно плоское. Тебе пригодится. И ступай отсюда. А то знаешь, волки ловят овечек, не спрашивая, хотят ли те быть пойманными.
Спасибо, милая матушка, пробормотала Снефрид, сжав кулак и даже не поглядев, что ей дали.
Ступай, я пока постерегу их.
Старуха плотно закрыла дверь хижины и привалилась к ней спиной. А Снефрид торопливо пустилась бежать к скалам, придерживая полы плаща, чтобы не путались под ногами.
И помни! раздался за спиной крик старухи. Они найдут твой след на земле, на море, на небе.
Было еще светло, однако Снефрид одолевал дикий страх, что она заблудилась на этом голом острове, что она обогнет скалу и не увидит никакого гостевого дома, ни кораблей, ни покосившегося причала, ни людей Асварда Что она так и будет бегать вокруг острова, круг за кругом, пока не лишится сил и не рухнет на камни, но больше не найдет оставленных спутников Что они уплыли отсюда три года назад, так и не дождавшись ее, потому что эту хижину не видел никто, кроме нее Что эти силы, которые были так добры и сдержанны с нею, вырвутся наружу в другом, грозном облике и поглотят ее она ведь перед ними не более пушинки Что волки помчатся по следу и настигнут ее в три прыжка
Но вот она обогнула скалу и с облегчением увидела гостевой дом, корабли и людей. Ничего не изменилось: кто-то собирал топляк, кто-то ставил шатры, причем за время ее отсутствия работа особенно не продвинулась. Стараясь держаться как обычно, Снефрид вошла в дом. Ей попался Асвард, но вовсе не хотелось спрашивать у него, что за старик живет на острове. Скорее всего он скажет, что ни единого человека, никаких хижин тут нет.
Зато Мьёлль не потратила времени даром и уже соорудила для Снефрид лежанку из овчин. Огонь разгорелся, и Снефрид, сев к нему поближе, поняла, что очень замерзла, будто вовсе и не сидела в хижине у горящего очага.
Только сейчас она осознала, что сжимает в кулаке подарок старухи. Осторожно разогнула пальцы. На ладони ее лежал круглый, почти плоский камень. Цвета он был, сколько она могла разглядеть при огне, красновато-бурого, с одной стороны чуть сужался, а с другой имел небольшую плавную выемку. И для камня он был слишком легким, но что это, Снефрид не поняла сразу.
«Это дивокамень, сама собой явилась мысль. Твоей тетки, только ты не догадалась его взять из ее ларя».
Что у тебя там нашла на берегу? Кетиль Пожар вытянул шею, заглядывая к ней в ладонь.
Да, нашла камень красивый пробормотала Снефрид.
Давай, шевелись, Орм, сейчас дождь хлынет! кричал кто-то кому-то возле дома. Сам будешь весь мокрый спать!
Значит, здесь дождь не шел, отметила Снефрид. А в сотне шагов отсюда лил стеной.
Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Что же это было? К кому она попала, с кем говорила? Не приснился ли ей этот старик, так много о ней знающий, и его старуха, и две пары сыновей два Хравна и два Ульва?
Но дивокамень по-прежнему лежал у нее в ладони, она ощущала его гладкую прохладу, способную усмирять страдания и оберегать жизнь. Говорят, из дивокамней и составлено то знаменитое ожерелье Фрейи. Значит, старуха, кто бы она ни была, желает ей удачи на пути неистово влюбленной Фрейи
* * *
Э, да это ворон!
Услышав над собой хриплый, усталый голос Асварда, Снефрид подняла тяжелую голову. Все тело затекло. Долгую ночь она пыталась спать сидя, скорчившись на своем месте ниже сидения кормчего на корме и привалившись к Мьёлль. Давным-давно рассвело, но это не означало наступления утра; глаза слипались, виски ломило, все суставы болели, и к тому же перед рассветом сильно похолодало. Разве что волнение на море улеглось, но на смену ему явился густой туман. Холодный, промозглый, он залезал под толстый плащ и чепчик, кончик носа у Снефрид застыл, руки и ноги оледенели. Но даже подвигаться в тесноте корабля было нельзя, приходилось терпеть, сжавшись в комок.