Надо также отметить, что переход из состояния варварства к цивилизации не происходит строго по восходящей. Дорога прогресса витиевата и отнюдь не устлана розами. Путь развития цивилизации, подобно описанному В. Гейзенбергом физическому свойству квантовых частиц, имеет принцип неопределенности. В примитивных обществах развитие происходит очень медленно, так как оно опирается больше на традиции, чем на их изменение и совершенствование. Но с накоплением знаний, с изменением социального устройства темпы роста нарастают. От появления первых орудий труда (2,51,5 млн лет до н. э.) до освоения огня (1,2 млн лет до н. э.) прошло более миллиона лет. А от появления письменности (середина VI тыс. до н. э.) до изобретения колеса (конец V тыс. до н. э.) только полторы тысячи лет. Все эти проявления творчества человека произвели революцию и оказали огромное влияние на развитие человека. С развитием цивилизации темпы появления новых изобретений и духовных находок постоянно увеличивались. Но когда и какое решение возникающих задач будет найдено сказать невозможно никогда. И чем дальше развивается цивилизация, тем быстрее она находит ответы на постоянно возникающие проблемы. Однако в этом не только преимущество цивилизации, но и её слабость, прежде всего потому, что вследствие своего усложнения она сначала создает проблему, а затем её решает не всегда успешно.
В основе возникновения цивилизаций лежит объединение нескольких небольших или даже крупных государств на основе схожих культур и необходимости найти способы решения общих проблем, разрешить которые легче и проще сообща. Так, по приблизительным оценкам к III тысячелетию до н. э., в Междуречье возникла цивилизация шумеров, объединившая несколько городов-государств: Урук, Ур, Лагаш и Аккад. Объединенному царству Шумер было легче контролировать торговые пути Древнего мира, связывавшие Персидский залив со Средиземным морем. Но внутренние распри ослабляли эту древнюю цивилизацию. «По мере укрепления власти над окружением, начинается процесс надлома и распада, а не роста, считал А. Тойнби. Проявляется это в эскалации внутренних войн. Череда этих войн ведет к надлому, который, усиливаясь, переходит в распад Прозрение наступает, когда общество, неизлечимо больное, начинает войну против самого себя. Эта война поглощает ресурсы, истощает жизненные силы. Общество начинает пожирать само себя» [29]. Так было и у шумеров. Воспользовавшиеся их слабостью варварские племена с юга и северных гор пытались уничтожить шумеров для полного или частичного захвата долины и самостоятельного контроля над торговыми путями. В результате, в 2003 году до н. э., Шумерское царство было захвачено эламитами и разрушено. Шумеры были ассимилированы, а через какое-то время был даже забыт их язык. Шумер пал, став жертвой внутреннего надлома и деструктивной внешней агрессии.
Цивилизации возникают в результате агрессивных захватов и распадаются под влиянием центробежных сил внутреннего перенапряжения и/или внешнего натиска. Объединялись египетские земли, Шумер с Аккадом, Ближний Восток под эгидой Ахеменидов; Китай становился Всей Поднебесной; разрозненная Эллада на основе общей культуры и внешней угрозы тех же Ахеменидов, а Рим, покоривший Элладу, на основе её культуры создал особую греко-римскую цивилизацию. И все эти цивилизации распадались под влиянием других цивилизаций или варваров и, главное, цивилизационной усталости. Но стремление одних цивилизаций поглотить другие и установить «сверхцивилизацию» всегда заканчивались провалом и распадом. Испанцы покорили полмира, но ушли со сцены, вытесненные британцами. Англичане были горды тем, что в их империи никогда не заходит солнце, но Британию подкосил распад колониальной системы. А англо-саксонский мир возник, но так и не перерос в специфическую цивилизацию, отличную от западноевропейской, и, может быть, именно это до сих пор спасает его от полного распада.
Разумеется, распадающаяся цивилизация, подчиняясь закону самосохранения, пытается найти выход и такие нестандартные решения, которые могут помочь миновать кризис и сохранить то, что в любой цивилизации является самым главным свою уникальность, идентичность, своё «Я». В подавляющем числе случаев это приводит к войнам, в результате которых, в лучшем случае, распад можно оттянуть, но не предотвратить. «Все, взявшие меч, мечом погибнут», говорится в Евангелии (Мф., 26:52). Здесь уместно подчеркнуть слово «все». Все цивилизации, возникающие в результате агрессивных побуждений (меч), от меча приходят к концу своего существования.
В ходе развития молодая цивилизация стремится к расширению, пытаясь подчинить себе всё больше и больше государств и культур, но всегда настает момент, когда наступает перенасыщение. Восточная мудрость говорит: не бери в рот кусок бὸльший, чем сможешь проглотить. Ни одна цивилизация, на Востоке или на Западе, не следует этим мудрым словам. И сегодня мы наблюдаем тот же процесс, ту же ситуацию, когда «кусок» оказывается бóльшего размера, чем способности современной западной цивилизации его проглотить и переварить. Последние дни цивилизации, которая сама привела себя к распаду, характерны тем, что, по словам Чорана, появляется «Ностальгия по варварству», и это «последнее слово цивилизации» [30]. Действительно, ностальгия по далекому варварству на Западе уже появилась в ХХ веке и самым ярким её проявлением был германский нацизм.
Тойнби выделял 21 цивилизацию, Шпенглер, певец пессимистического взгляда на развитие культуры и цивилизаций, только 9 «великих» культур. При этом он утверждал, что любая цивилизация на своем завершающем этапе неизбежно несет гибель свою и культуры, на основе которой она возникла. И западная цивилизация, которая, по его мнению, уже стоит на пороге своего распада, ведет к декадансу современной культуры. Это мнение Шпенглер высказал ровно сто лет назад. Интересно, что бы он сказал сегодня, глядя на ускоренный процесс демонтажа высокой европейской культуры.
По теории Шпенглера, каждая культура, в конечном счете, становится цивилизацией. Потому что «цивилизация неизбежная судьба культуры» [31], которая есть начало конца и культуры, и самой цивилизации («цивилизация», по Шпенглеру, кризисный период, завершающая фаза любой культуры). Так на примере античности, сравнивая Древнюю Грецию и Рим, он отмечал, что на смену гуманистической греческой культуре пришла цивилизация Рима. Ведь какими были римляне, по мнению Шпенглера? «Бездушные, далекие от философии, лишенные искусства, с расовыми инстинктами, доходящими до зверства, бесцеремонно считающиеся лишь с реальными успехами, они стоят между эллинской культурой и пустотой» [32]. Конечно, мягко говоря, преувеличенно. Сенека, Плиний, Овидий, Тацит, Цицерон, Лукреций, Марк Аврелий и многие, многие другие, казалось бы, опровергают это мнение. Но правильно схвачен дух Рима. Захваты и разрушения, миллионы рабов, взгляд на окружающий мир, как на источник ресурсов, необходимых империи, а на саму империю, как на высшее достижение цивилизации. Рим принес практичность вместо духовности, вместо морали погоню за материальными благами. Деньги стали абсолютной ценностью, лишенной связи с талантом и трудолюбием, и становится ясно, что именно это привело к закату античной культуры и цивилизации. «Греческая душа и римский интеллект, поясняет О. Шпенглер, вот что это такое. Так различаются культура и цивилизация» [33].
Исходя из аналогии, Шпенглер приходит к выводу, что западная культура и цивилизация также не составляют исключения и находятся в фазе упадка, предшествующей распаду. Гибель культур прошлого, согласно Шпенглеру, как бы предрекает Западу его собственную судьбу, его уже недалекое будущее. Именно поэтому его главный труд, наделавший много шума в 1918 году, и отголоски которого слышны и сегодня, называется «Падение Запада» (в русском переводе, изданном в 1993 году, «Закат Европы», или, что звучит намного точнее, с точки зрения замысла Шпенглера, «Закат Западного мира», в переводе, изданном в 2010-м).
Если Тойнби говорит о надломе цивилизаций, наступающем вследствие экспансии, войн, то у Шпенглера мы находим другой подход. Он ищет причину угасания в интеллектуальном, которое противопоставляет «душевному», внутренний мир человека внешнему. «Человек культуры живет внутренней жизнью, цивилизованный человек внешней, в пространстве, среди тел и фактов, утверждает он. Что один ощущает как судьбу, другой понимает как взаимосвязь причины и следствия» [34]. Такой психологизм и оплакивание культуры ведет, через ложное противопоставление чувственного и рационального, к ложному пониманию хода истории, особенно в плане развития цивилизаций. Внутренний мир человека по мере развития цивилизации тоже развивается и обогащается, но в период упадка цивилизации под напором проблем, которые она не способна решить, угасает и культура. Таким образом, его предположение, что «переоценка всех ценностей таков сокровеннейший характер всякой цивилизации» довольно точно объясняет происходящее в начале XXI века: мы переживаем период турбулентности, который говорит об умирании старой и нарождении новой культуры и, на этой основе, новой цивилизации. Цивилизация, продолжает Шпенглер, «начинается с того, что перечеканивает все формы предшествующей культуры, иначе толкует их, иначе ими пользуется. Она ничего уже не порождает, она только дает новые интерпретации» [35]. Ценности цивилизации создаются культурой, и в её рамках получают развитие новые формы, находят другие ответы на возникающие вызовы. Но не бесконечно, и в этом Шпенглер прав. Цивилизации (а вместе с ними и культуры) по тем или иным причинам истощаются, теряют способность к сопротивлению, креативность, и именно эти причины ведут к их распаду.
Цивилизация это умирание созидательного духовного творчества, замена его практицизмом. В искусстве это выражается в быстрой смене входящих в моду стилей, это китч и эпатаж. В политике это господство выскочек, в социальных отношениях Машина, космополитизм, победа мегаполисов над деревенским ландшафтом. Таким образом, глубокий кризис цивилизации представляет собой, согласно Шпенглеру, предвестник неизбежной смерти любой изжившей себя культуры.
Но, может быть, не стоит вслед за Шпенглером обвинять во всех человеческих грехах только цивилизацию. Если рассматривать цивилизацию как особый вид социального устройства, способ существования общества с присущим ему политическим устройством, нашедшем своё воплощение в государственных, правовых, социальных и иных институтах, то надо признать, что не только она не отвечает интересам большинства людей. Цивилизация, так же как дикость и варварство, всегда знала угнетение, эксплуатацию, несправедливость и отсутствие равенства. В этом смысле Шпенглер опять прав: цивилизация есть не развитие культуры (которая, возможно, могла бы продолжать развиваться и вне цивилизации), а её не самая лучшая часть надстройка. Тем не менее для современного человека, считает Эмиль-Мишель Чоран, «цивилизация, дело его рук, его навязчивая идея, предстает перед ним как наказание, которое он сам для себя изобрел и через которое хотел бы заставить пройти тех, кто до сих пор оставался в стороне» [36].
В то же время нельзя сказать, что цивилизации истощаются только потому, что сталкиваются с множеством проблем, ответы на которые необходимо найти мгновенно. Пока они обладают необходимой пассионарностью, они продолжают развиваться. Их развитие продолжается тогда, когда, найдя достойный ответ на один вызов, они переходят к другому и опять находят адекватный ответ. Так может происходить очень долго (Тойнби утверждал, что до 1000 лет и примеры тому есть Рим, Византия), но это не означает, что цивилизации могут существовать бесконечно долго. Наступает момент, когда потерявшее способность к сопротивлению и обновлению общество переходит в состояние исчерпанности, безвольности и застоя, перерождающееся в упадок и хаос. Такую цивилизацию спасти уже нельзя, она гибнет, хороня под своими обломками породившую её культуру, которую иногда можно попытаться реанимировать (хотя бы частично, как это было с античной культурой), но цивилизацию никогда. А что касается западной цивилизации, то Шпенглер даже указывает примерные сроки её падения: «В нашем случае срок её [цивилизации] отведен после 2000 года» [37]. Слово «после», однако, наводит достаточно много тумана, ведь и 3 тысячи идут после 2-х тысяч
Согласно Тойнби, как уже было сказано, причиной гибели цивилизаций является, прежде всего, агрессивность, стремление к расширению, утверждению своего «совершенства» по всему пространству ойкумены, и сопутствующая этому процессу милитаризация общества. Это ведет к истощению ресурсов, как экономических, так и интеллектуальных. Элита теряет своё главное качество: находить ответы на увеличивающиеся и учащающиеся вызовы, и перестает быть ведущей силой общества. Она становится правящей верхушкой, облеченной властью, но лишенной способности вести за собой массы. В этой ситуации любая сила, способная вывести цивилизацию из состояния равновесия, приводит к потере элитой, ставшей уже только формальной, власти, и вскоре эта цивилизация рассыпается как карточный домик.
Но ценность цивилизаций в том, что, задолго до своей гибели, они создают условия, при которых происходят взаимодействие и взаимное обогащение культур. Цивилизация становится как бы проводником своей культуры и дает ей возможность хотя бы частично продолжить свою жизнь в чужой культуре. «У каждой культуры своя цивилизация» [38], считает Шпенглер, и каждая культура, пережив свою цивилизацию, оставляет следы. Шумер создал такое социополитическое образование как город-государство, а также первые правовые документы, и они, возможно, легли в основу структуры и письменного законодательства Древней Греции и Рима. Древняя Греция и Рим, в свою очередь, оставили Европе богатейшую философию, литературу и искусство, а также Римское право, Иудея монотеистические иудаизм и христианство, а Византия, сохранив достижения высокой греко-римской культуры, дала Восточной Европе православную религию и т. д.
Цивилизации приходят и уходят, но на своих развалинах они оставляют частички своей квинтэссенции культуры. Исходя из этого, возникает логичный вопрос: что оставит после себя западная цивилизация, когда ей придется уйти с исторической арены? Что передаст другим культурам культура европейская? Способна ли она будет влить новую кровь другим цивилизациям, как это сделала древнегреческая, откликнувшись через почти две тысячи лет в европейском Возрождении?
В последующих главах мы постараемся показать состояние современной западной цивилизации, продолжающей оказывать (пока) решающее влияние на весь мир.
Глава II
Деградация культуры