«Попробуй! В случае чего зови! Надо вот так пальцами и ладонями делать от самого начала соска к его концу!» уходя, показала Марья, как надо доить.
И Нина воспользовалась любовью Красотки к себе, выпустив её из стойла и пока поставив у крыльца, не пуская на улицу. Она сходила за подойником и села доить, но на практике пока не зная как. Ведь руки её были ещё слабы. Она начал дёргать корову за соски и так, и сяк, но дело никак не шло, потому Нина и расплакалась от бессилия.
Потом она оставила корову у крыльца и ушла в дом молиться. Так Нина и чередовала свои многократные попытки подоить Красотку и выдоить хоть сколько-нибудь с молитвой, всё время бегая наверх в большую комнату, и при этом не просыхая от слёз.
Что же я буду делать? мучилась она вопросом.
Наконец она взяла себя в руки, перестав плакать и решительней направившись к корове.
И в этот раз в результате сверх усилий ей, наконец, удалось выдоить немного молока. Она сразу побежала в дом и через марлю процедила его в крынку, заполнив наполовину. И так Нина бегала шесть раз, в итоге нацедив несколько горшков молока.
При этом хозяева дома Дюковы, жившие на первом этаже, опасались помочь Нине и подойти к её бодучей корове.
Потом Нина доила её и днём и вечером, всё время переживая, что делает ей больно, поначалу недодаивая при этом. Но постепенно ей удалось надаивать за одну дойку полное ведро молока.
А вскоре родители и братья возвратились, расспрашивая Нину, как она управилась с хозяйством, кто и как доил их корову.
Проходившая мимо Марья вмешалась в разговор:
«Разве можно такую корову кому доить? Нина всё её доила. Она у вас, видишь, сама её и воспитала».
«Мы же знаем, что она её и кормила. Да, это так!» согласилась мать. А однажды посмотреть, как Нина управляется с дойкой коровы, к ней в гости зашла её закадычная подружка Любочка Завьялова.
А Нина, гордая перед подружкой, не догадалась предупредить ту, что её молодая корова очень озорная и бодучая, и чужих людей, даже детей, не любит, и может даже их забодать, потому подходить к ней близко нельзя.
И когда Любочка, видя, что Нина не боится коровы, приблизилась к ней, та молниеносно перебросила её рогами далеко через себя, как мяч. Нина только и увидела мелькнувшее в воздухе тельце подружки, как та оказалась уже лежащей на навоженной соломе.
Сильно перепугавшаяся Люба громко заревела. А её ещё сильнее перепугавшаяся мать Маргарита сразу прибежала, подумав, что корова её дочь подняла на рога. Но они у коровы оказались широкими, потому она ими действовала, как ухватом, пока не причинив самоуверенной девочке никакого вреда.
И успокоившаяся жена владельца завода Маргарита Завьялова не стала ругать дочь их главного работника Ерёмина, поняв, что та всё ещё несмышлёный ребёнок.
Однако летом этого же 1911 года мать уже посылала Нину одну ходить доить корову в луга на стойбище:
«Вот и на стойбище будешь ходить».
Но когда настал этот её первый день доения коровы на стойбище, она на всякий случай поинтересовалась у матери:
«Я пойду, или ты?».
«Хочешь, иди» ответила та.
Взяв водоносное ведро, Нина пошла на стойбище, пересекая реку Кишму по Борисоглебскому мосту. У неё было хорошее настроение, и уже идя по мосту и приближаясь к стойбищу, она начала сама с собой разговаривать. А Красотка, услышав знакомый голос и увидев Нину, ринулась прямо в реку, поплыв к ней навстречу.
А Нина в растерянности остановилась и стала реветь, причитая:
«Ай-я-яй! Красотынька, ты ведь утони-и-ишь!».
А та остановилась среди реки и недоумённо смотрит на мост и на орущую на неё хозяйку. И так продолжалось несколько минут, пока пастух не подошёл к Нине и не взял её за руку, уводя с моста.
«Ну-ка, Красотынька, пошли со мной!» повёл он девочку с моста в сторону мельницы, по направлению к которой сначала и плыла корова.
Они встретились на берегу, и Нина ждала, пока с Красотки стечёт вода, а потом опять надоила полное ведро молока. После этого возникла новая проблема как нести ведро? К тому же Нина не взяла крышку. Пришлось ей брать ведро обеими руками и постепенно переставлять его на новое место. Но всё равно ей было очень тяжело.
А про корову, что она сейчас не на том берегу Кишмы, Нина теперь даже не вспомнила. Видимо Красотка сама переплыла реку, присоединившись к стаду, или пастух помог ей в этом. Нина уже не обращала на это никакого внимания.
Но ей повезло. Подошли две женщины и поинтересовались:
«Ты чья, доченька?».
«Ерёмина!» ответила Нина.
«Ты где живёшь?».
«На Большой дороге, напротив завода Завьяловского».
«Ну и мы туда идём взяла одна из них ведро. Иди за нами!».
А когда они подошли к дому то пристыдили мать. Но Нине стало жалко её ведь она сама вызвалась идти, а мать и так долго болела. И она рассказала маме, как их Красотка плавала за нею через реку.
В Кишме не только плавали коровы, но и купались дети, в том числе и Ерёмины. Но Нина очень боялась плавающих в ней ужей. Поэтому она чаще плавала по реке на лодке, но и тогда очень их опасалась.
Однако встреча с настоящей ядовитой змеёй у неё всё же состоялась. Как-то раз Гриша, Нина и Павлина ходили за грибами в лес за Кишму. И вдруг Нина, наклоняясь за очередным грибом, сначала услышала шипение, а потом только увидела почти под носом разинутую пасть огромной змеи с торчащим из него трепещущим пикообразным жалом.
Увидевший это Григорий, крикнул сестре:
«Беги скорей!».
Но Нина от неожиданности и страха остолбенела, вытаращенными от удивления глазами в упор глядя на змею. И та длинная, обвившая собой ствол и корень кустарника, словно нехотя сползла на траву и будто бы поплыла по ней, удаляясь прочь.
А однажды змея всё же настигла, ушедшую за вениками в Есенетский дол в сторону Павлово, компанию Нины, укусив за ногу её подружку. К счастью с ними оказалась взрослая женщина, перетянувшая несчастной ногу, и приказавшая всем скорее бежать домой. Потом эту девочку успешно и без последствий вылечили.
Но оказалось, что опасаться надо не только змей, но и капризов природы.
Как-то раз Нина с сестрой Павлиной и ближайшими подружками Лидой Батаевой, Людой Завьяловой и Маней Молокиной ходили за щавелём в окрестности деревни Ямицы.
А это было почти за три километра от их деревни в сторону Павлово.
Но, не успев набрать корзинки щавеля, они попали под песчаную бурю. Из-за вьющихся столбов пыли и сплошных песчаных вихрей вокруг ничего не было видно, как будто в поле появился песчаный лес. Нина окликнула девчонок и первой побежала в сторону Ворсмы. Остальные пустились за ней. За бурей они даже не видели друг друга, а только слышали, когда ведущая Нина кричала им, чтобы не отставали. Прибежали они на зады, где Нина обычно пасла тёлку Тамарку. И взрослые сразу отправили всех пятерых в больницу, где им от песка и земли промывали глаза, носы, рты и уши.
Так в свободное от учёбы время и работала Нина по дому, занимаясь и скотиной. Четыре класса школы она окончила в 1914 году.
А после лета началась Мировая война. К этому времени её братья Михаил и Иван с интервалом в год окончили гимназию, а потом также поочерёдно поступили в военное училище, приезжая домой на побывку.
С началом войны и Василия Ивановича Ерёмина несколько раз пытались призвать в армию, но каждый раз завод его отхлопатывал. В то время мастер Ерёмин тем более был нужен заводу, так как пошли военные заказы. Но семья всё равно боялась, что отца призовут на фронт.
Годы войны постепенно сказались и на быте Ерёминых. Василий Иванович понемногу стал готовиться и к самым худшим временам, создавая возможные запасы. Но запасы создавались не только для его семьи, но и для жителей всей Ворсмы.
В один из дней мужчины с их завода перетащили к Ерёминым на второй этаж большое количество пудовых мешков с белой мукой. А Нина им открывала дверь. Одну из комнат набили мешками почти до потолка, и пол не выдержал, провалился. Хорошо, что в это время Дюковых дома не было.
«Не надо было так много таскать сюда мешков!» заключила Нина.
«А что есть будем? Это вам ведь война значит голод!» оправдался отец.
И пришлось ему за свой счёт делать в доме Дюковых большой ремонт, но завод помог стройматериалами и плотниками.
У Ерёминых тогда кроме коровы уже был жеребёнок, и отец, в случае чего, имел на него, подросшего, свои планы.
Он как-то ими поделился с семьёй:
«Я вас в Павлово отправлю! Возьму магазин и вы будет там торговать. А то, если меня всё же возьмут на фронт, что вы будет тогда без меня делать? Вас ещё остаётся четверо!».
«Тятенька, ты говорил, что в деревне есть дом, и хороший! Отвези нас туда!» вдруг предложила Нина, никогда не бывавшая в их родовой деревне Галкино.
«Нет! Пока не получится! Ведь меня уже давно просят у Пережогина отпустить в Кошелёво. Но он всё не пускает. А там стоит завод Денисовых, который вышел из строя и пустует!» сообщил отец неожиданную новость.
«А что с ним?» спросила любознательная Нина о личильном заводе братьев Денисовых богатых крестьян села Кошелёво.
«Пока не знаю!» ответил ей и себе отец.
А через полтора месяца этот вопрос вновь встал на повестку дня.
К Павлу Михайловичу Пережогину неожиданно приехал один из братьев Денисовых и стал просить его хотя бы ненадолго отпустить к нему В. И. Ерёмина. Видимо получив принципиальное согласие управляющего заводом, он затем явился и в дом к Ерёмину, теперь став и его уговаривать:
«Всё тебе сделаю. Дам коренную лошадь, семян всяких бесплатно. Перевезу семью и добро. Дам человека на лето и людей в помощь, чтобы вам летом всё убрали!».
«Девчонки давно уже просятся, как война началась. Вези, да вези нас в деревню!» согласился Василий Иванович.
Как и обещал, Денисов перевёз всю семью Ерёминых, но в Галкино.
Дом давно был нежилым, но под железной крышей хорошо сохранился. Вокруг дома был огород и два сада, в одном из которых стоял второй дом, ранее принадлежавший уже умершему брату Василия Ивановича, и тоже пустовавший.
По весне, присланная Денисовым в домашние работницы Офросинья, стала пахать землю и делать всё, что нужно было семье Ерёминых.
Но однажды на побывку домой в Галкино прибыл в нарядной военной форме Михаил. Так Офросинья, поставив лошадь в конце полосы у дола, села на траву и засмотрелась на него. А тот застеснялся пытливого взгляда молодой женщины и тоже молчал, но не уходил.
А самая младшая Павлина, по молодости и наивности возьми и спроси её бестактно:
«Офрося, ты что не пашешь?».
А та, смутившись и разозлившись бестактности сопливой девчонки, толкнула Павлину в дол. И та полетела с косогора в орешник, обдираясь о его острые пеньки, рассадив себе живот и ободрав лицо и руки.
Прибежав домой вся в крови, она испугала мать.
«В чём дело?!» грозно спросила та.
«Меня Фрося ваша толкнула!» сквозь слёзы ответила матери её младшая дочь.
Тогда мать, взяв с собой, как всегда работавшую по дому, Нину, пошла на место преступления.
«Ты мне не нужна. Иди домой!» сурово объявила она, даже не став разбираться.
«Ведь меня Денисов прислал и он мне будет платить, а не вы!» пыталась защититься Фрося.
«Нинка, бери лошадь и паши!» решительно распорядилась мать, показав, что обсуждения её слов не будет.
И Нина взяла плуг в руки. Но поначалу у неё дело не шло, плуг всё время наклонялся, то в одну, то в другую сторону.
Пахалось не глубоко, хотя и ровно. Но в этом была заслуга самой лошади, привыкшей идти по холмику от уже проделанной борозды.
Однако постепенно Нина приноровилась правильно наклонять ручки плуга, и дело пошло.
И с тех пор она стала пахать сама.
А Александра Петровна лишь приходила смотреть на работу дочери и нахваливать её:
«Хорошо всё сумела!».
После того, как Василий Иванович починил и восстановил станки, запустив в работу завод в Кошелёве, он стал опять ездить на работу в Ворсму. А все его женщины оставались в Галкино. К этому времени Михаил, а за ним и Иван, получили унтер-офицерские звания, и попали на фронт. А самый младший из сыновей Гриша тоже пока пошёл по стопам братьев, учась в той же гимназии на учителя.
И стала Нина Ерёмина настоящей крестьянкой. Она быстро всё освоила. Потому сама гоняла в ночное лошадь, пахала и волочила (бороновала), сеяла, сажала с помощью сохи картофель, опахивала (окучивала) его, жала рожь и вязала снопы, молотила цепами и с помощью лошади мяла на молотилке солому, косила траву и убирала сено. А вместе с младшей сестрой Павлиной она заготавливала дрова и перевозила всё это на лошади. Все дела Нина делала быстро и со старанием. От такой загруженности времени на гулянья у неё совсем не было всё работа и работа, одна работа.
И лишь с братом Гришей и сестрой Павлиной Нине иногда удавалось немного пошалить. В Галкино они вместе облазили всё окрест, чаще всего лазая по горам и деревьям.
Однажды, как всегда, Гриша лез на дерево первым, Нина второй, а Павлина замыкала. Залезли высоко. Но Гриша с Ниной на берёзу, а Павлина на осину. Покачавшись на них, всё трое стали спускаться, но осина под Павлиной обломилась и та сильно шлёпнулась на землю, к счастью по молодости не пострадав.
Зато с годами стал стареть их денисовский ломовик. Тогда Василий Иванович купил жеребенка по имени Мальчик, и Нина опять ухаживала и за ним, пася его в саду и играя с ним.
Однажды, уходя на гумно за садом, Нина оставила Мальчика пастись в саду. Но он вскоре увидел свою любимую хозяйку и принялся за нею бегать, а та от него. В очередной раз, догоняя Нину, жеребёнок хватал зубами за платок вместе с волосами и трепал их. Так и бегали они вокруг молотилки, пока тот не отвлёкся на свежую травку, а Нина скрылась с его глаз и спряталась в сенницу, ожидая, пока он куда-нибудь уйдёт. И дождалась жеребёнок ушёл вглубь сада, но оттуда тайно карауля Нину, которой в обед надо было дать лошади овса. Тогда Нина выскочила и быстро через сад побежала к дому, жеребёнок за ней, но не успел догнать её, уже вскочившую на крыльцо заднего входа в дом, где её уже ждал готовый обед.
А когда Нина села за стол на своё место у окна, то разыгравшийся жеребёнок увидел её и полез своей головой в открытое окошко. Тогда Нина дала ему хлеба, погладила по мордочке, и тот ушёл в сад довольный и успокоившийся. А Нина пошла во двор давать лошади воды и овса.
Через некоторое время Василий Иванович сменил денисову лошадь на красивого взрослого жеребёнка будущего производителя Соколика, оказавшегося очень прытким. Нина опять стала ухаживать за ним, и они тоже полюбили друг друга. Соколик был хорош и в пахоте и в езде, но особенно в управлении им вожжи можно было почти не держать, не то, что при езде на прежней ломовой лошади.
Но оказалось, что Нина зря радовалась некладёному жеребёнку.
В одну из пахот за домом, когда уже вечерело, стадо уже пригнали, а буквально бегавший по полю Соколик был уже в мыле, то и сама тоже запыхавшаяся Нина предложила ему:
«Соколик, как ты устал!» повернула она его с поля домой.
А тот вдруг заржал и пустился галопом к дому. Нина только и успела схватиться за металлическую перекладину между ручками деревянного плуга, боясь, что Соколик им себя поранит. Она крепко держалась за неё, а молодой жеребчик мчался в деревню на свидание к лошадям.
Соколик протащил Нину на животе всё поле, затем с горы через мост и снова в гору, и далее на деревенскую улицу к кобылам. И только тут сбежавшиеся мужики поймали его верёвками, а Нину с трудом оторвали от перекладины между ручками плуга.
Другой брат её отца Яков Иванович тогда сказал:
«Вась, зря ты купил такую лошадь. Продай её, а то девчонку не увидишь, он убьёт её!».
И Василий Иванович послушался брата.
Однажды на Покров, когда женщины Ерёмины возвратились со служения обедни в Мещерской церкви, он объявил дочери: