Стараюсь не отводить взгляда от его глаз. Лето, тепло, а по спине ползут капли ледяного пота. Амулет уже не колет, а бьёт током, жжётся.
Не отводи глаз, только не отводи
В этот момент в госпитале страшно закричали. Истерический женский крик. И сразу тишина испарилась вследствие беготни и заполошных криков.
Монах щёлкнул от досады своими зубами-иглами, развернулся и бегом припустил прочь. Делаю за ним по инерции пару шагов и тут же себя останавливаю. Ну и куда собрался, дурень? Ночь, местность незнакомая, а я в кальсонах и нательной рубахе, да куцый больничный халатец поверх.
Тем более тревога в госпитале не унималась. У моей палаты народ и толпился. Из палаты двое санитаров выносят сомлевшую сестричку. Она, поди, и кричала, разбудив всю округу.
Проталкиваюсь к двери.
Позвольте, господа Раз-решите!..
Глянул и чудом удержал в себе содержимое желудка. Миша, Мишель, артиллерист, которого я лишил удовольствия трахнуть какую-то кореяночку в порт-артурском заведении мадам а, нет, мадмуазель Коко, лежит навзничь на своей койке. Горло вырвано одна сплошная кровавая дыра. И сам весь залит собственной кровью, и всё вокруг койка, пол
Кто же его так?
Поневоле подумаешь: «На его месте должен был быть я» В горле моментально пересохло и засаднило, словно шершавым наждаком провели.
Ротмистр! раздаётся со спины. Господин Гордеев.
Поскольку других Гордеевых тут нет, оборачиваюсь. Незнакомый офицер, на погонах три звёздочки. Лет сорока пяти. Тёмные, чуть седоватые на висках волосы.
Так точно, отвечаю нейтрально. С кем имею?..
Подполковник Николов, отвечает он. Управление второго генерал-квартирмейстера Главного штаба.
Это ещё что за чёрт? Тыловик, что ли? И чего ему от меня надо?
Господин Обнорский временно уступил нам свой кабинет, продолжает подполковник с тремя звёздочками. Прошу пройти со мной.
Ну, раз так, то не могу отказать Тем более старшему по чину, развожу я руками.
Что же ему надо от меня? Ой, засыплюсь Удастся ли списать на амнезию? Ладно, всё равно выбора нет. Придерживаюсь выбранной линии поведения, а там куда кривая вывезет.
Ключ в пальцах Николова делает пару оборотов в замке кабинета, покинутого мною так недавно. Заходим. Николов закрывает дверь к счастью, не на ключ, жестом предлагает присесть к столу. Я не гордый, предлагают присяду. Сам Николов устраивается по-хозяйски на месте Обнорского. Щёлкает портсигаром, протягивает мне.
Благодарю, ваше
Заминаюсь. Бес его знает, как к нему тут обращаться: превосходительство, благородие, светлость?
Мы тут без чинов, так что можно запросто Сергей Красенович.
Запросто так запросто.
Папиросу не беру, жду, что будет дальше. Чувствую себя Штирлицем в кабинете Мюллера. Попал ты, Лёха, не по-детски.
Простите любопытство, у вас такое необычное отчество, господин подполковник.
Почти чёрные глаза воткнулись в меня, словно те буравчики. Измеряют, взвешивают.
Я болгарин. Семья отца уехала в Россию ещё до семьдесят восьмого года.
Киваю дескать, понял теперь, не дурак. И тут как молнией в мозг сверкнуло это ж не интендант. Контрразведка, особист. «Молчи-молчи» на армейском жаргоне. Аж в животе селезёнка с испугу ёкнула.
Николай Михалыч, продолжает русскоподданный болгарин совершенно нейтральным тоном, а как случилось, что ночью вас не оказалось в палате вместе с несчастным соседом вашим?
Выходил покурить, господин подполковник, вру я и не краснею.
Николов посмотрел на меня своими зыркалками. Понимающе кивнул. Скосил глаза на нетронутые мною папироски в портсигаре. А, чёрт! Почти спалился. Беру папироску, чиркаю спичками. Душистый табачок у подполковника, а в горле всё одно першит. С огромным трудом сдерживаюсь, чтобы не закашляться.
Видели что-то необычное?
Ну а тут-то чего врать?
Видел, Сергей Красенович. Откладываю папиросу на край пепельницы. Буддийского монаха. В этой их хламиде и шляпе. Необычный монах: словно вырос в два раза, а потом уменьшился, и шея какая-то странная как туловище змеиное, с удава толщиной. И зубы острые, и слишком много их во рту.
Наблюдаю, какое впечатление произвели мои слова на Николова. Похоже, ему мой ответ не по душе.
И куда делся монах? напряжённо спрашивает он.
Да я посмотрел на него как бы сверху вниз, он обратно уменьшился и рванул подальше, а тут как раз в госпитале шум поднялся. Может, у меня галлюцинации после ранения и амнезии?
Николов усмехается в усы.
Нет, ротмистр, не галлюцинация. Вы вообще очень везучий человек, Николай Михайлович. Это и был убийца капитана Горбатова. Не посмотри вы ему в глаза, он бы и вас своими зубками порвал.
Монах?
Да какой он монах? Обычный демон микоши-нюдо.
Демон? И как он тут оказался?
Так же, как и все мы, и наши противники по приказу своих императоров. Война-с.
Демон?
А что удивительного? Они такие же подданные своих монархов, как и обычные люди. И патриотизм им не чужд.
Николов неожиданно протянул руку к моей груди и извлёк наружу мой восьмиконечный амулет. Так и впился в него глазами.
Впрочем, странно, что вы меня об этом спрашиваете. Вы, как охотник на демонов, лучше меня должны это знать.
И что мне ему сказать? Что я вообще не Гордеев и не из этого времени? Да что там, даже не из этого мира, раз уж тут демоны вовсю воюют в составе армейских подразделений.
У меня, господин подполковник, амнезия. Не верите, поинтересуйтесь у господина Обнорского. А амулет этот я на Ближнем Востоке сторговал у местного бедуина.
Говорить правду легко и приятно. Говорите всегда правду. Но не всю.
Тишком про себя перевожу дух.
Николай Михалыч, вы сказали, что вышли ночью покурить
Киваю:
Ну да
Потрудитесь объяснить тогда: отчего же в начале нашего разговора от вас вовсе никаким табаком не пахло?
Песец, он, если вы не знаете, вот такой. Большая белая полярная лисонька пришла по мою душу.
Э-э так, Сергей Красенович, выйти-то я вышел, только покурить не успел. Звёзды, ночь фантастическая. А потом демон этот, и не до того.
Николов снова впился в меня своими глазищами. Кивнул на пепельницу, где почти погасла моя папироска.
Так докуривайте, ротмистр.
И ждёт, зараза, что делать буду.
Тянусь к папиросе.
В этот момент за спиной бухает входная дверь.
Вашвысокобродь! Есть тут местная кумирня. Мог там укрыться. Больше негде.
Оборачиваюсь вместе с Николовым на вошедшего. Казак (опознал не по погонам и околышу фуражки, а по торчащему из-под козырька буйному чубу) лет двадцати пяти.
Как далеко? Голос Николова сух и решителен.
Минут десять верхами.
Глава 4
Николов резко поднимается. Я машинально подскакиваю вслед за ним. Вот что значит армейская выучка субординация аж в корку головного мозга зашита, действую на одних рефлексах.
Особист смотрит на меня, причём так, что под его взором я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке. Видимо, их этому обучают.
Господин штабс-ротмистр, говорит он теперь уже официально, я не имею права приказывать вам, поскольку вы раненый и не проходите по моему ведомству, но
Не утруждайте себя, ваше высокоблагородие (слава богу, теперь я знаю, как его титуловать!), само собой вырывается из меня. Можете всецело на меня рассчитывать.
Этот демон убил моего соседа по палате, второй жертвой был бы я. Надо обязательно найти гада и отомстить. Не в моих правилах давать врагу пощады и праздновать труса.
Рад это слышать, облегчённо вздыхает особист. Признаюсь, людей у меня под рукой раз-два и обчёлся.
Сколько нас всего?
Я твёрд как никогда в этом «нас». Неважно, что мир другой и это другая Россия. Русский солдат при любых обстоятельствах остаётся верен Родине и присяге. Я бил врага страны в Сирии, буду делать это и здесь.
Со мной мой водитель, вольноопределяющийся Кузьмин, да два казака конвоя, братья Лукашины, поясняет особист.
Нижний чин третьей сотни девятнадцатого Донского казачьего полка Тимофей Лукашин-старший, вытягивается в струнку станичник.
Лукашин-младший ждёт возле моего автомобиля, добавляет Николов.
У нас есть ещё немного времени? Может, среди выздоравливающих найдутся добровольцы? с надеждой спрашиваю я.
Смеётесь, ротмистр? Простого бойца на демона с собой не возьмёшь. Тут нужен человек со способностями, немного непонятно говорит особист.
К моему удивлению, такой специалист находится среди легкораненых. Это матрос Жалдырин. Каким ветром сюда занесло моремана, выяснять некогда, как и некогда разбираться, почему именно его выбрал Николов. Видимо, Жалдырин умеет что-то такое, что может пригодиться в нашей охоте.
Выдернутая из постели заспанная кастелянша выдаёт нам одежду, не в больничных же халатах отправляться на войнушку с демоном. Выясняется, что мой мундир забрал ординарец, чтобы заштопать, постирать и привести в порядок. В итоге мне выдают чужой китель белого цвета, чужие синие галифе с лампасами, сапоги, портянки, ремень и фуражку.
А вот это ваше, протягивает мне кастелянша какую-то саблюку с перевязью.
Блин, я в последний раз шашкой махал ещё в детстве. Не удержавшись, обнажаю клинок. Лезвие выглядит странным, будто отливает серебром. И при этом выглядит опасным аж мороз по коже.
Знатная шашка, вашбродь, заговорённая! одобрительно хмыкает Тимофей.
Откуда знаешь?
Да как мне не знать?! обижается тот. Я ж характерник.
Вот даже как, хмыкаю я. Твой брат что, тоже характерник?
Никак нет, Фёдор у нас оборотень. В медведя перевоплощается, с гордостью за брата отвечает казак.
Ох, мама дорогая, куда ж я попал Надеюсь, этот оборотень не грызёт всех, кто попадается под руку.
Видя смятение на моём лице, казак смеётся:
Не волнуйтесь, вашбродь, Федя в любом обличье остаётся казаком!
Ну-ну неопределённо протягиваю я.
Наскоро переодеваюсь, заодно получаю первую возможность посмотреть на нового себя в зеркале. М-да Кожа да кости. Лишь маленький намёк на мускулатуру кажется, ротмистр Гордеев не очень увлекался спортом. Очень худое лицо с ввалившимися щеками, большими глазами и тонкими усиками. Нет, некоторым романтическим барышням такой байроновский типаж мужчин нравится, но я бы предпочёл держать себя в хорошей физической форме и быть таким, как прежде кровь с молоком.
Вместе с Николовым выходим из госпиталя. Там ждёт агрегат, лишь в общих чертах напоминающий автомобиль. За рулём водила. На нём, как полагается, чёрная кожаная куртка, кожаный шлем и кожаные же краги. Глаза прячутся за огромными очками-консервами. Общую цветовую гамму портит неуставной светлый шарфик, обмотанный несколько раз вокруг шеи.
Брат-близнец Тимофея Лукашина сидит верхом на лошади, за его спину перекинута винтовка, в левой руке поводья от другого коня. Странно, что коняги от нашего оборотня не шарахаются. Или Тимофей пошутил? Хотя вряд ли, не до шуток сейчас.
При виде машины я мысленно крещусь. Наездник из меня так себе, а надежды на память нового тела мало. Пока что оно не спешило приходить мне на помощь.
Прежде чем сесть в авто, Николов открывает бардачок, достаёт из него револьвер и подаёт мне, рукояткой вперёд.
Все пули серебряные, ротмистр, поясняет особист. Постарайтесь впустую не тратить. Вы бы знали, как трудно выбивать их у интендантов!
Я киваю. Мне это хорошо знакомо по той жизни.
Особист пристраивается рядом с водителем, я сажусь сзади.
К моему огромному удивлению, авто заводится и даже едет. Катим по дороге с сумасшедшей скоростью двадцать километров в час. По бокам скачут наши казачки. И я понимаю, почему не сзади: за машиной тянется огромный шлейф пыли и дыма чадит наш чудо-агрегат не по-детски.
Внезапно Николов поворачивается ко мне:
Простите мне моё любопытство, господин ротмистр, но не было ли в вашем роду далматинцев, венгров или, на худой конец, румын или осетин?
Недоумённо пожимаю плечами:
Да вроде господь миловал, чистокровный русак. Сам не знаю, откуда берётся во мне эта уверенность.
Странно, задумчиво тянет особист.
А что тут странного?
Ваша профессия, ротмистр. Вы охотник за нечистью. У итальянцев это бенанданти, у далматинцев крестники, у венгров талтос, у румын калушари, у осетин буркудзаута.
Ну видимо, как-то само собой проявилось, не зная, что и ответить, произношу я. Всякое в жизни возможно
Николов качает головой, но, к счастью, тему не развивает.
Тут остановитесь, вашскородь, просит характерник. До монастыря уже рукой подать. Теперь надо тишком добираться.
Особист подаёт знак шофёру, тот послушно тормозит и заглушает двигатель. К моему удивлению, водитель не остаётся с авто, а идёт вместе с нами к монастырю.
Видя мой невысказанный вопрос, Николов поясняет:
Как понимаете, у меня вся команда непростая. Вольноопределяющийся Кузьмин вампир.
Я ошарашенно смотрю на шофёра. Тот поднимает очки, закрывавшие половину лица, и теперь я вижу его неестественную бледность. Когда Кузьмин приподнимает верхнюю губу, обнажаются два острых клыка.
Весёлая компания подобралась у меня сегодня. Кого только в ней нет, даже вервольф с вурдалаком затесались. И главное, все на службе в российской армии! Не зря нас, выходит, орками называют!
Как и полагается, монастырь находится на пригорке, со всех сторон его окружает высокая каменная стена. Не крепость, но и с наскоку не возьмёшь, да ещё и нашими малыми силами. К тому же монастырь не производит впечатление опустевшего. Несмотря на поздний час, в нём кипит жизнь. Доносятся отголоски чьих-то разговоров, стук и бряцанье каких-то предметов.
Мы как, нахрапом пойдём на штурм? интересуюсь я.
А у вас есть какие-то предложения? интересуется Николов.
Парочка имеется. Думаю, сразу всем переть буром не стоит.
Особист слегка обалдело смотрит на меня, и я понимаю, что мой «французский» немного неуместен. Но слово не воробей, продолжаю излагать план:
Разделимся на две части. Одна пойдёт впереди, другая сзади. Заодно подстрахуемся, если демон попытается удрать.
Николов быстро соглашается. Как старший по званию, он же и разделяет наш отряд. Вместе с вампиром и оборотнем они заходят с тыла, а мы с матросом и характерником идём в лоб.
Колючки-путанки на стене нет, но так просто не перелезешь высоко. Применяем знакомую нам с характерником хитрость: они с морячком подкидывают меня вверх, я цепляюсь за край стены, подтягиваюсь, оказываюсь на гребне и, протянув руки, начинаю поднимать их по очереди.
Спускаемся уже не в пример легче. И почти сразу натыкаемся не то на часового, не то на вышедшего подышать свежим воздухом монаха. У него глаза становятся большими, как чайные блюдца, и, пока он не успел набрать полные лёгкие воздуха, чтобы призвать на помощь, подлетаю к нему, сбиваю подсечкой и резким ударом по скуластой физиономии отправляю в царство снов. Всё это происходит молниеносно.
Ловко вы его, вашбродь, довольно крякает казак. Поучите при случае?
Я не успеваю ответить, как где-то спереди бухает гром, а небо озаряется яркой вспышкой.
Граната? спохватываюсь я.
Никак нет, отвечает характерник. То наш господин подполковник в схватку вступил. Всплеск магической энергии.
Я слегка охреневаю от происходящего.
Слышится чей-то душераздирающий крик, несколько раз бахает, как из пушки, на долю секунды становится светло как днём. И тут кирпичная кладка строения напротив рушится, будто картонная, а в проём протискивается фигура давешнего монаха-убийцы. В руках у него бумажный фонарь на бамбуковом шесте и копьё-посох. Он сразу замечает нас и вскидывает копьё.
Стреляйте! кричит характерник. Не дайте ему метнуть посох!