Револьвер сам прыгает мне в руки. Не надо целиться, я действую на автомате. Нажимаю на спусковой крючок, чувствую лёгкую отдачу. Ствол изрыгает сноп пламени.
Я знаю, что попал с такого расстояния просто невозможно промахнуться, однако монаху всё нипочём. На его лице появляется хищная усмешка. Стреляю второй раз, потом третий, рядом палит из карабина Лукашин-старший, но всё без толку. Серебряные пули демона не берут. Он снова поднимает копьё.
И тут проявляется особенный дар моремана. Он что-то произносит, топает ногой и сразу же из этого места начинает бить ручей. Вода окружает демона. Тот перестаёт ухмыляться, теперь на его лице растерянность.
Эта тварь боится проточной воды! довольно потирает ладоши Жалдырин.
Бух!
Неподалёку осыпается каменная кладка, пыль ещё не успевает осесть, как сквозь дыру не выходят вылетают Николов со спутниками. Особист что-то кричит демону на японском.
«Ты проиграл. Я предвидел твою хитрость», приходит мне на помощь характерник, оказавшийся ещё и полиглотом.
Тут происходит нечто, заставившее меня открыть рот от изумления. Демон испаряется, оставляя бумажный фонарь на бамбуковом шесте и копьё.
Обалдеть! произношу я и тянусь к трофеям.
Нет! в один голос кричат Николов и характерник, но уже поздно: я коснулся одного из предметов.
Ну, вашбродь, держись! недовольно качает головой Лукашин-старший. Сейчас начнётся!
Некогда уточнять, что именно, на это уже не остаётся времени. Начинает твориться нечто невообразимое. Фонарь на бамбуковом шесте охватывает рыжее пламя, а когда оно гаснет, я вижу пред собой существо, чем-то смахивающее на огненного цвета лисицу.
Дзинко! бормочет Тимофей. Лиса-оборотень.
Копьё обращается во что-то неописуемое на наших глазах появляется монстр в виде гигантского паука-быка-тигра с лицом человека.
Цитигумо! ахает Тимофей, очевидно, хорошо знающий местный бестиарий.
Я вскидываю револьвер, целясь в дзинко, но меня останавливает Лукашин-младший:
Погодьте, вашбродь. Дозвольте мне с этой рыжей бестией потягаться! весело кричит он.
Дотоле трансформацию оборотня мне приходилось видеть только в голливудских фильмах, но одно дело, когда смотришь кино, и совсем другое когда это происходит у тебя на виду в реальной жизни. Сначала тело Фёдора вытянулось, запузырилось мускулами, в клочья разрывая одежду, лицо исказилось, нос подался вперёд, всё тело мгновенно заросло шерстью, вместо рук образовались лапы с огромными когтями. Оборотень опустился на четвереньки, поднял морду и, раскрыв пасть, бросился на дзинко.
И тут же резкий толчок сваливает меня с ног это Тимофей успевает оттолкнуть меня от разошедшегося не на шутку цитигумо. Выясняется, что и этой твари плевать на пули из серебра. Они отскакивают от него, как горох от стенки.
Что-то обжигает мой бок. Я опускаю взгляд и понимаю, что это ножны от клинка, который чуть ли не раскалился. Обнажаю шашку и вижу, как на ней проступает загадочный узор. Готов поклясться чем угодно, прежде его на лезвии не было.
Ни Николов, ни морячок-кудесник, ни казак-характерник с вампиром ничего не могут поделать с разъярённым цитигумо.
Умри, сволочь! кричу я и с шашкой наперевес кидаюсь на монстра.
Тот раздражённо отмахивается лапой, клинок касается её и, к моему огромному удивлению, сносит твари конечность.
Убейте гада! кричит Николов.
Ободрённый, я набрасываюсь на страшное порождение магии с утроенной силой. Каждый мой удар причиняет чудовищу боль, хлещет кровь, ещё немного и она покрывает меня с ног до головы. Чем больше ран я наношу твари, тем слабее и неповоротливее она становится. Наконец мне удаётся подрубить ей последние лапы, свалить на землю. Взметнув клинок, обрушиваю его на шею цитигумо, чтобы отделить башку от туловища. Мне это удаётся, правда, не с первого удара. Чувствую себя мясником.
Тварь издыхает, я облегчённо вытираю пот, размазав по лицу чужую кровь, и убираю клинок в ножны. Неподалёку валится дзинко, его горло разорвано, из него хлещет бурая жижа.
Оборотень-медведь встаёт на дыбы, начинает бить себя по груди и издаёт трубный крик. А потом Потом перед нами появляется прежний казак Лукашин, правда, из одежды на нём практически ничего нет, кроме лоскутков ткани.
Никакой формы на тебя не напасёшься, бурчит Николов, но я-то вижу, что это напускное. На самом деле особист доволен. Иди, открой багажник, там есть ещё один комплект, добавляет он. Последний
На этом приключения в монастыре не заканчиваются. Характерник приводит откуда-то маленького человечка. Он кажется рахитичным ребёнком, весь щуплый и тонкий, однако у него лицо древнего старика.
Вот, помощника демона сыскал, говорит Лукашин-старший. Здесь будем допрашивать или
Здесь, прерывает Николов.
Японца сажают на колени. Особист останавливается напротив и начинает спрашивать. Сначала слуга демона молчит, однако пара затрещин Лукашина-оборотня приводят его в чувство, и японец говорит. Что именно он сказал, не знаю, допрос вёлся на японском языке. Похоже, информация была важной: Николов несколько раз удовлетворённо качнул головой.
Всё, больше он не знает, наконец сказал особист. Кузьмин, он твой.
Вампир довольно осклабился.
Пойдёмте к машине, предложил мне Николов. Кузьмин голодный уже несколько дней. Поверьте, это зрелище не из привлекательных.
Глава 5
Остаток ночи я спал как убитый. Хотя на войне это плохое сравнение. В общем, дрых без сновидений и без задних ног.
Утром после завтрака крепкий чай с пилёным сахаром, отличный белый хлеб из госпитальной пекарни и тушёное мясо с гречневой кашей, Обнорский пригласил в свой кабинет. Снова стандартный медицинский осмотр с упором на рефлексы, ибо задействовал любезный Сергей Иваныч в основном инструментарий для их проверки. И по коленке молоточком побил, и перед зрачками его туда-сюда поводил, и по коже в разных щекотных местах поцарапал.
Что ж, батенька, рефлексы ваши в полном порядке. А память Голова предмет тёмный и всё ещё до конца не изученный. Но в вашем случае ретроградная амнезия, скорее всего, связана с падением с лошади, что и привело вас на госпитальную койку.
Обнорский задумчиво теребит очки, нервически почёсывает переносицу. Жду, внимательно смотрю на него в ожидании, что скажет эскулап.
Можем попробовать лечение регрессивным гипнозом. Ввести вас, господин ротмистр, в состояние гипнотического сна и отправить вас в ваше прошлое, словно на машине времени господина Уэллса.
Они тут что, машину времени изобрели? А! Это же роман какого-то древнего фантаста. Американец, англичанин?.. Не спеши, Лёха-Николя рот раскрывать. Слушай да на ус мотай.
А поможет?
Я-то своё прошлое помню отлично, вот только это не прошлое моего реципиента штабс-ротмистра Гордеева.
Обнорский неопределённо хмыкает.
Как повезёт Но рекомендую возвращение в компанию сослуживцев, к обязанностям службы. А свежего воздуха и физических упражнений на передовой хоть отбавляй.
Неужели выписываете?
В остальном, Николай Михалыч, вы совершенно здоровый человек. А события минувшей ночи показали, что на ваше воинское искусство амнезия никак не повлияла.
Это он про бой с демонами, что ли?
Благодарю за лечение.
Это наш долг. Пару часов поскучайте, пока мы оформим все необходимые бумаги. Да и ординарец ваш вскоре должен прибыть, чтобы сопроводить вас в часть.
Сергей Иваныч, а нет ли в госпитале каких газетных подшивок? Может, при чтении что в голове и всплывёт из памяти.
Должны быть в столовой. «Русское слово», «Харбинский вестник», «Биржевые ведомости», «Русский инвалид».
Отлично. Употребим время с пользой.
Употребил. Во-первых, продираться сквозь дореволюционный алфавит с его «ижицами», «ятями» и «фитами» то ещё удовольствие. Во вторых, я всё-таки старлей-десантник, а не штабной аналитик, чтобы из разрозненных газетных статей всё на сто процентов понять про этот «дивный новый мир». Но кое-что уяснил.
Здесь демоны существуют повсеместно: баньши и банники, овинники и привидения, русалки и кикиморы, лембои и упыри в каждой стране свои. Оборотня, вампира, водяного и трёх японских демонов я видел собственными глазами. Вся эта нечисть и нежить составляет около четверти имеющегося населения здешнего мира. И активно принимает участие в его делах.
При этом история если и отличается от истории нашего мира, то в каких-то мелочах. А значит, впереди унизительное поражение от японцев в этой войне. Первая русская революция, Первая мировая война, вторая и третья революции не заставят себя ждать. И я, двадцатипятилетний штабс-ротмистр, если уцелею в этой бойне, встречу их в самом расцвете сил. В тысяча девятьсот четырнадцатом году мне будет всего тридцать пять. Кризис среднего возраста, млять
Или получится что-то изменить в истории? Попаданец я или кто?
Вашбродь! Господин штабс-ротмистр! раздаётся за спиной радостное.
Оборачиваюсь. В дверях столовой сияет как начищенный пятак (и такой же кругленький) рядовой средних лет мужичок с вычищенным и отутюженным мундиром штабс-ротмистра (моим, выходит) в руках. А мужичок, стало быть, Кузьма Скоробут, мой ординарец, которому тушка моя нынешняя обязана своим спасением.
Встаю навстречу, обнимаю малость ошалевшего мужичка. Он явно не ожидал.
Вы чегой-то это, вашбродь?
Врачи сказали, я тебе жизнью обязан.
Они и не то скажут, трубки клистирные. Обычное дело солдатское: сам погибай, а командира выручай.
Ну, ты ж не погиб, Кузьма. А потому с меня тебе простава будет.
Улыбается уже от уха и до уха. Только вот почему на него мой амулет почти сразу среагировал? Тоже демоническая сущность?
А скажи-ка, братец Ты же не простой мужик, рядовой обученный?
Так вы ж знаете, вашбродь. Домовой я.
Ты, Кузьма, не удивляйся, что я спрашиваю об обычных вещах. Меня при падении так приложило тогда, что память почти начисто отшибло. Тут помню, тут не помню Не смог удержаться и не вспомнить один из любимых фильмов. Амнезия называется. Ты уж помоги мне, подскажи, кто у нас в полку кто из офицеров, да в нашем подразделении кто из солдат кто.
Что, совсем ничего не помните, вашбродь?
Делаю неопределённый жест руками и плечами.
Дак помогу, чего ж не помочь-то.
С помощью ординарца облачаюсь в мундир. Вбиваю ноги в яловые сапоги. Не берцы, конечно, но так со скрипом.
Идём с Кузьмой получать документы по выписке и моё невеликое имущество. Последние штрихи шашка, кобура с наганом на поясе, перчатки. Сердечно прощаюсь с Обнорским. Хороший человек, но лучше не встречаться с ним по его профессиональным обязанностям.
На выходе из госпиталя меня окликает Николов. Даже не знаю, радоваться ли такому вниманию со стороны контрразведчика-особиста.
Николай Михалыч, приглашаю отобедать в местной харчевне. Отметить, так сказать, выздоровление и возвращение в строй.
Ну и как ему, такому красавцу, откажешь?
Вскидываю руку к козырьку, приветствуя старшего по званию. Он протягивает мне руку в перчатке пожимаю, не снимая свою.
С превеликим удовольствием, Сергей Красенович, вот только
Я оглядываюсь на своего ординарца.
Там и рядовому место найдётся. В харчевне есть зал и для нижних чинов.
Достаю кошелёк, протягиваю Кузьме трёшку. Надеюсь, достаточно.
По тому, как загорелись глаза моего домового-ординарца, понимаю, что даже более чем.
На горячительное не налегай, упреждаю ординарца вполголоса. Лучше с собой купи, в расположении ещё отметим моё исцеление.
На входе в местный общепит нас поклонами приветствует упитанный не то китаец, не то маньчжур с косой до пояса швейцар не швейцар, вышибала не вышибала. Однако кланяется уважительно. Мы с Николовым оставляем Кузьму в зале для нижних чинов, а сами уединяемся в отдельном кабинете.
Смотрю за Николовым и повторяю за ним, дабы не попасть совсем уж впросак. Ага, здесь допустимы некоторые вольности по части формы. Следом за подполковником снимаю перчатки, фуражку, отстёгиваю шашку, чтобы не путалась в ногах.
Усаживаемся за столиком на невысоких лежанках-канах с множеством разбросанных по ним подушек хошь, под спину подложи, хошь, под пятую точку. Стол уже накрыт закусками, здесь же фарфоровый кувшинчик. Принюхиваюсь в нос шибает сивушный запах.
Ханшин, местная водка, просвещает Николов. Китайцы предпочитают пить её подогретой.
Морщусь. Бр-р Тёплая водка, потные женщины вспоминается присловье анекдота из моего настоящего. Думаю, не стоит радовать им Николова, вдруг не поймёт. Сильнее, чем водка, «благоухают» лежалые по несколько лет в извёстке яйца. А так-то экзотика, конечно: лёгкое козы под соусом, трепанги с грибами, морская капуста с какими-то микрокреветками, акульи плавники и ласточкины гнёзда.
Ну да я в китайском ресторане не первый раз, палочки в руках держать привык. Николов тоже действует ими достаточно умело.
Где так навострились орудовать палочками?
Да здесь и навострился, господин подполковник. Уже какой месяц воюем, а случаются и трактиры, где европейских приборов и не видали. Да и для местной еды палочки как-то удобнее.
Приносят новую перемену блюд: рубленая курица, бараний желудок с овощами, кисло-сладкий суп со свининой, рис.
Николов поднимает пиалушечку с местной тёплой водкой.
За победу.
Опрокидывает. Я, хмыкнув, следом. Нет, не уговаривайте: плохо очищенная тёплая водка совсем не то, что холодная. Надо срочно чем-то закусить. Мечу палочками в рот морскую капусту.
Не стоит недооценивать врага, отвечаю.
Увы, знаю, чем у нас кончилась русско-японская. Будут ли здесь отличия?
Да, японец силён. Они сумели создать современный флот
Купить его у англичан, перебиваю я и тут же прикусываю себя за язык.
Николов опасно блеснул на меня своими внимательными глазами.
Позвольте вопрос, господин подполковник?
Николов приглашающе кивает: мол, давай, спрашивай, может, и отвечу.
Вопрос элементарный, продолжаю, но у меня же амнезия, так что, надеюсь, простительно. Почему демоны вообще воюют?
Николов удивлён:
Как почему? Они подданные своих императоров. Среди них немало патриотов. Мой Кузьмин вольноопределяющийся, пошёл служить добровольцем.
Японцы используют демонов только в открытом бою? Или то, с чем мы с вами столкнулись на днях, не единичный случай, а постоянная тактика?
Гадят ли они у нас в тылу, вы подразумеваете?
Киваю утвердительно.
Гадят. И не только демоны. Если время демонов чаще всего ночь, то японская разведка трудится круглосуточно.
Ввиду визуальной схожести китайцев с японцами японским шпионам несложно притворяться местными торговцами, крестьянами, монахами, кули. Даже прислугой у наших офицеров.
Да, это серьёзная проблема, ротмистр. К тому же японцы и настоящих китайцев прекрасно научились вербовать, чтобы вызнавать наши секреты.
Сергей Красенович, как получается, что мы не можем разбить японцев? Снять осаду с Порт-Артура? У нас что, недостаточно сил?
Представьте себе, Николай Михалыч. Мы до сих пор воюем в основном теми частями, что изначально располагались на Дальнем Востоке.
А подкрепление из европейской части России?
Поступает. В час по чайной ложке.
Он ловит мой удивлённый взгляд.
Напомню, на большинстве своего протяжения Транссиб однопутка. Эшелоны с вооружением, припасами и подкреплением просачиваются, словно в бутылочное горлышко. Да и на море японцы нас переиграли в самом начале войны.