К какому берегу? Где вы видите берег?
А вот выгребем тогда и увидим!
Кисея слева становилась всё прозрачнее, и вскоре там проглянула полоска земли.
Странно, всматриваясь, сказал Намазов. Конная милиция. Откуда? Вроде бы не сезон
Кого-то ловят, наверное, предположил Шерхебель.
Да прекратите вы ваши шуточки! взвизгнул Чертослепов и осёкся. Кисея взметнулась, явив с исключительной резкостью берег и остановившихся при виде лодки всадников. Кривые сабли, кожаные панцири, хворостяные щиты Тёмные, косо подпёртые крепкими скулами глаза с интересом смотрели на приближающееся гребное устройство.
Глава 5
Туман над великой рекой Итиль истаял. Не знающий поражений полководец, несколько скособочась (последствия давнего ранения в позвоночник), сидел в высоком седле и одним глазом следил за ходом переправы. Другого у него не было вытек лет двадцать назад от сабельного удара. Правая рука полководца с перерубленным ещё в юности сухожилием была скрючена и не разгибалась.
Прибежал толмач и доложил, что захватили какую-то странную ладью с какими-то странными гребцами. Привести? Не знающий поражений полководец утвердительно наклонил неоднократно пробитую в боях голову.
Пленников заставили проползти до полководца на коленях. Руки у членов экипажа были связаны за спиной сыромятными ремнями, а рты заткнуты их же собственными головными уборами.
Полководец шевельнул обрубком мизинца, и толмач, поколебавшись, с кого начать, выдернул кляп изо рта Намазова.
Мин татарчá! Мин татарчá! отчаянно закричал врио завРИО, резко подаваясь головой к копытам отпрянувшего иноходца.
Татары удивлённо уставились на пленника, потом вопросительно на предводителя.
Помощником толмача, определил тот, презрительно скривив рваную сызмальства пасть.
Дрожащего Намазова развязали, подняли на ноги и в знак милости набросили ему на плечи совсем худой халатишко.
Затем решили выслушать Чертослепова.
Граждане каскадёры! в бешенстве завопил замдиректора, безуспешно пытаясь подняться с колен. Имейте в виду, даром вам это не пройдёт! Вы все на этом погорите!
Озадаченный толмач снова заправил кляп в рот Чертослепова и почесал в бритом затылке. Услышанное сильно напоминало непереводимую игру слов. Он всё-таки попробовал перевести и, видимо, сделал это не лучшим образом, ибо единственный глаз полководца свирепо вытаращился, а сабельный шрам поперёк лица налился кровью.
Кто? Я погорю? прохрипел полководец, оскалив обломки зубов, оставшиеся после прямого попадания из пращи. Это вы у меня в два счёта погорите, морды славянские!
Воины спешились и побежали за хворостом. Лодку бросили в хворост, пленников в лодку. Галопом прискакал татарин с факелом, и костёр задымил. Однако дрова были сырые, разгорались плохо.
Выньте у них кляпы и пусть раздувают огонь сами! приказал полководец.
Но садистское это распоряжение так и не было выполнено, потому что со дна гребного устройства поднялся вдруг представительный хмурый мужчина в бежевом плаще. Татары, издав вопль изумления и ужаса, попятились. Перед тем как бросить лодку в хворост, они обшарили её тщательнейшим образом. Спрятаться там было негде.
Я, собственно ни на кого не глядя, недовольно проговорил мужчина, оказался здесь по чистой случайности Прилёг, знаете, вздремнуть под скамьёй, ну и не заметил, как лодка отчалила
Он перенёс ногу через борт, и татары, суеверно перешёптываясь, расступились. Отойдя подальше, капитан Седьмых (ибо это был он) оглянулся и, отыскав в толпе Намазова, уже успевшего нахлобучить рваную татарскую шапчонку, неодобрительно покачал головой.
Часть 2
Бысть некая зима
Глава 1
Нагрянул декабрь. Батый осадил Рязань. Помилованных до особого распоряжения пленников возили за войском на большом сером верблюде в четырёх связанных попарно корзинах. Подобно большинству изувеченных жизнью людей, не знающий поражений полководец любил всевозможные отклонения от нормы.
Над татарским лагерем пушил декабрьский снежок. Замдиректора Чертослепов обросший, оборванный сидел на корточках и отогревал связанными руками посиневшую лысину.
Хорошо хоть руки спереди связывать стали, без радости заметил он.
Ему не ответили. Было очень холодно.
Смотрите, Намазов идёт, сказал Шерхебель и, вынув что-то из-за пазухи, сунул в снег.
Судя по всему, помощник толмача вышел на прогулку. На нём уже был крепкий, хотя и залатанный местами полосатый халат, под растоптанными, но вполне справными сапогами весело поскрипывал снежок.
Товарищ Намазов! вполголоса окликнул замдиректора. Будьте добры, подойдите на минутку!
Помощник толмача опасливо покосился на узников и, сердито пробормотав: «Моя твоя не понимай» поспешил повернуться к ним спиной.
Мерзавец! процедил Альбастров.
С ним согласились.
Честно вам скажу, уныло проговорил Чертослепов, никогда мне не нравился этот Намазов. Правду говорят: яблочко от яблони
А что это вы всех под одну гребёнку? ощетинился вдруг электрик.
Чертослепов с Шерхебелем удивлённо взглянули на Альбастрова, и наконец-то бросилась им в глаза чёрная клочковатая бородка, а заодно и висячие усики, и лёгкая, едва намеченная скуластость.
Первым опомнился Шерхебель.
Мать? понимающе спросил он.
Бабка, буркнул Альбастров.
Господи Исусе Христе!.. не то вздохнул, не то простонал Чертослепов.
Положение его было ужасно. Один из членов вверенного ему экипажа оказался ренегатом, другой
Товарищи! в отчаянии сказал Чертослепов. Мы допустили серьёзную ошибку. Нам необходимо было сразу осудить поведение Намазова. Но ещё не поздно, товарищи. Я предлагаю провести такой, знаете, негромкий митинг и открытым голосованием выразить своё возмущение. Что же касается товарища Альбастрова, скрывшего важные анкетные данные
Ну ты козёл!.. изумился электрик, и тут совершенно некстати мимо узников проехал не знающий поражений полководец.
Эй, ты! заорал Альбастров, приподнявшись, насколько позволяли сыромятные путы. В гробу я тебя видал вместе с твоим Чингисханом!
Полководец остановился и приказал толмачу перевести.
Вы идиот! взвыл Чертослепов, безуспешно пытаясь схватиться за голову. Я же сказал: негромкий! Негромкий митинг!..
А толмач уже вовсю переводил.
Товарищ Субудай! взмолился замдиректора. Да не обращайте вы внимания! Мало ли кто какую глупость не подумав ляпнет!..
Толмач перевёл и это. Не знающий поражений полководец раздул единственную целую ноздрю и, каркнув что-то повреждёнными связками, поехал дальше. Толмач, сопровождаемый пятью воинами, подбежал к пленным.
Айда, пошли! вне себя напустился он на Чертослепова. Почему худо говоришь? Почему говоришь, что Субудай-багатур не достоин лежать с великим Чингизом? Какой он тебе товарищ? Айда, мало-мало наказывать будем!
Глава 2
Я его что, за язык тянул? чувствительный, как и все гитаристы, переживал Альбастров. Мало ему вчерашнего?..
За юртами нежно свистел бич и звонко вопил Чертослепов. Чистые, не отягощённые мыслью звуки.
И как это его опять угораздило? Вроде умный мужик
Это там он был умный утешил Шерхебель.
Припорошённый снежком Афанасий сидел неподвижно, как глыба, и в широко раскрытых глазах его стыло недоумение. Временами казалось, что у него просто забыли выдернуть кляп, молчал вот уже который день.
Ой! страдальчески сказал Шерхебель, быстро что-то на себе перепрятывая. Слушайте, это к нам
Альбастров приподнялся и посмотрел. Со стороны леска, хрустя настом, к узникам направлялся капитан Седьмых. При виде его татарский сторож в вязаной шапочке «Адидас» вдруг застеснялся чего-то и робко отступил за ствол березы.
Электрик осклабился и ещё издали предъявил капитану связанные руки. Капитан одобрительно посмотрел на электрика, но подошёл не к нему, а к Шерхебелю, давно уже всем своим видом изъявлявшему готовность правдиво и не раздумывая отвечать на вопросы.
Да, кстати, как бы невзначай поинтересовался капитан, извлекая из незапятнанного плаща цвета беж уже знакомый читателю блокнот. Не от Намазова ли, случайно, исходила сама идея мероприятия?
Слушайте, что решает Намазов? отвечал Шерхебель, преданно глядя в глаза капитану. Идея была спущена сверху.
«Сверху? записал капитан, впервые приподнимая бровь. Не снизу?»
Расскажите подробнее, мягко попросил он.
Шерхебель рассказал. Безукоризненно выбритое лицо капитана становилось всё задумчивее.
А где сейчас находится ваш командор?
Занят, знаете несколько замявшись, сказал Шерхебель.
Капитан Седьмых оглянулся, прислушался.
Ну что ж с пониманием молвил он. Побеседуем, когда освободится
Закрыл блокнот и, хрустя настом, пошёл в сторону леска.
Из-за ствола березы выглянула вязаная шапочка «Адидас». Шерхебель облегчённо вздохнул и снова что-то на себе перепрятал.
Да что вы там всё время рассовываете? не выдержал электрик.
А! Шерхебель пренебрежительно шевельнул пальцами связанных рук. Так, чепуха, выменял на расчёску, теперь жалею
Припрятанный предмет он, однако, не показал. Что именно Шерхебель выменял на расчёску, так и осталось тайной.
Потом принесли стонущего Чертослепова.
А тут без вас капитан приходил, сказал Альбастров. Про вас спрашивал.
Чертослепов немедленно перестал стонать.
Спрашивал? А что конкретно?
Ему передали весь разговор с капитаном Седьмых.
А когда вернётся, не сказал? встревожась, спросил Чертослепов.
Электрик хотел ответить, но его перебили.
Я всё понял Это впервые за много дней заговорил Афанасий Филимошин. Потрясённые узники повернулись к нему.
Что ты понял, Афоня?
Большое лицо Афанасия было угрюмо.
Это не киноартисты, глухо сообщил он.
Глава 3
Замдиректора Чертослепову приснилось, что кто-то развязывает ему руки.
Нет всхлипывая, забормотал он. Не хотел Клянусь вам, не хотел Пропаганда гребного спорта
Вставай! тихо и властно сказали ему.
Чертослепов очнулся. Снежную равнину заливал лунный свет. Рядом, заслоняя звёзды, возвышалась массивная грозная тень.
Афоня? не веря, спросил Чертослепов. Ты почему развязался? Ты что затеял? Ты куда?..
В Рязань, мрачно произнесла тень. Наших бьют
Похолодеть замдиректора не мог при всём желании, поэтому его бросило в жар.
Афанасий оробев, пролепетал он. Но ведь если мы совершим побег, капитан может подумать, что мы пытаемся скрыться Я Я запрещаю!..
Эх ты!.. низко, с укоризной прозвучало из лунной выси, глыбастая тень повернулась и ушла в Рязань, косолапо проламывая наст.
В панике Чертослепов разбудил остальных. Электрик Альбастров спросонья моргал криво смёрзшимися глазёнками и ничего не мог понять. Зато Шерхебель отреагировал мгновенно. Сноровисто распустив зубами сыромятные узы, он принялся выхватывать что-то из-под снега и совать за пазуху.
Товарищ Шерхебель! видя такую расторопность, шёпотом завопил замдиректора. Я призываю вас к порядку! Без санкции капитана
Слушайте, какой капитан? огрызнулся через плечо Шерхебель. Тут человек сбежал! Вы понимаете, что они нас всех поубивают с утра, к своему шайтану?..
Матерь Божья Пресвятая Богородица!.. простонал Чертослепов.
Пошатываясь, они встали на ноги и осмотрелись.
Неподалёку лежала колода, к которой татары привязывали серого верблюда с четырьмя корзинами. Тут же выяснилось, что перед тем, как разбудить замдиректора, Афанасий отвязал верблюда и побил колодой весь татарский караул.
Путь из лагеря был свободен.
Босые, они бежали по лунному вскрикивающему снегу, и дыхание их взрывалось в морозном воздухе.
Ну и куда теперь? с хрустом падая в наст, спросил Альбастров.
Товарищи! чуть не плача, проговорил Чертослепов. Не забывайте, что капитан впоследствии обязательно представит характеристику на каждого из нас. Поэтому в данной ситуации, я считаю, выход у нас один: идти в Рязань и как можно лучше проявить себя там в борьбе с татаро-монгольскими захватчиками.
Точно! сказал Альбастров и лизнул снег.
Вы что, с ума сошли? с любопытством спросил Шерхебель. Рязань! Ничего себе шуточки! Вы историю учили вообще?
Альбастров вдруг тяжело задышал и, поднявшись с наста, угрожающе двинулся на Шерхебеля.
Христа распял? прямо спросил он.
Слушайте, прекратите! взвизгнул Шерхебель. Даже если и распял! Вы лучше посмотрите, что делают ваши родственнички по женской линии! Что они творят с нашей матушкой Россией!
Альбастров, ухваченный за локти Чертослеповым, рвался к Шерхебелю и кричал:
Это ещё выяснить надо, как мы сюда попали! Небось в Хазарский каганат метил, да промахнулся малость!..
Товарищ Альбастров! умолял замдиректора. Ну нехристь же, ну что с него взять! Ну не поймёт он нас с вами!..
На том и расстались. Чертослепов с Альбастровым пошли в Рязань, а куда пошёл Шерхебель сказать трудно. Налетела метель и скрыла все следы.
Глава 4
Продираясь сквозь колючую проволоку пурги, они шли в Рязань. Однако на полпути в электрике Альбастрове вдруг заговорила татарская кровь. И чем ближе к Рязани подходили они, тем громче она говорила. Наконец гитарист-электрик сел на пенёк и объявил, что не сдвинется с места, пока его русские и татарские эритроциты не придут к соглашению.
Чертослепов расценил это как измену и, проорав сквозь пургу: «Басурман!..» пошёл в Рязань один. Каким образом он вышел к Суздалю до сих пор представляется загадкой.
Прииде народ, Гедеоном из тартара выпущенный, во всеуслышание проповедовал он на суздальском торгу. Рязань возжёг, и с вами то же будет! Лишь объединением всея Руси
Эва! Сказанул! возражали ему. С кем единиться-то? С рязанцами? Да с ними биться идёшь меча не бери, ремешок бери сыромятный.
Братие! возопил Чертослепов. Не верьте сему! Рязанцы такие же человеки суть, яко мы с вами!
Вот сволок! изумился проезжавший мимо суздальский воевода и велел, ободрав бесстыжего юродивого кнутом, бросить в подвал и уморить голодом.
Всё было исполнено в точности, только вот голодом Чертослепова уморить не успели. Меньше чем через месяц Суздаль действительно постигла судьба Рязани. Победители-татары извлекли сильно исхудавшего замдиректора из-под обломков терема и, ободрав вдругорядь кнутом, вышибли, к шайтану, из Суздаля.
А электрик Альбастров болтался тем временем, как ведро в проруби. Зов предков накатывал на него то по женской линии, то по мужской, толкая то в Рязань, то из Рязани. Будь у электрика хоть какие-нибудь средства, он бы от такой жизни немедленно запил.
И средства, конечно, нашлись. На опушке леса он подобрал брошенные каким-то беженцем гусли и перестроил их на шестиструнку. С этого момента на память Альбастрова полагаться уже нельзя. Где был, что делал?.. Говорят, шастал по княжеству, пел жалостливо по-русски и воинственно по-татарски. Русские за это поили мёдом, татары айраном.
А через неделю пришла к нему белая горячка в ржавой, лопнувшей под мышками кольчуге и с тяжеленной палицей в руках.
Сидишь? грозно спросила она. На гусельках играешь?
Афанасий расслабленно улыбаясь, молвил опустившийся электрик. Друг
Друг, да не вдруг, сурово отвечал Афанасий Филимошин, ибо это был он. Вставай, пошли в Рязань!
Ребята Надо полагать, Афанасий в глазах Альбастрова раздвоился, как минимум. Ну не могу я в Рязань Афанасий, скажи им
А вот скажет тебе моя палица железная! снова собираясь воедино, рёк Афанасий, и электрик, мгновенно протрезвев, встал и пошёл, куда велено.