Глава 5
Однажды в конце февраля на заснеженную поляну посреди дремучего леса вышел человек в иноческом одеянии. Снял клобук и оказался Шерхебелем.
За два месяца зам по снабжению странно изменился: в талии вроде бы пополнел, а лицом исхудал. Подобравшись к дуплистому дубу, он огляделся и полез было за пазуху, как вдруг насторожился и снова нахлобучил клобук.
Затрещали, зазвенели хрустальные февральские кусты, и на поляну бывают же такие совпадения! ворвался совершенно обезумевший Чертослепов. Пониже спины у него торчали две небрежно оперённые стрелы. Во мгновение ока замдиректора проскочил поляну и упал без чувств к ногам Шерхебеля.
Кусты затрещали вновь, и из зарослей возникли трое разъярённых русичей с шелепугами подорожными в руках.
Где?! разевая мохнатую пасть, взревел один.
Помер, как видите, со вздохом сказал Шерхебель, указывая на распростёртое тело.
Вот жалость-то!.. огорчился другой. Зря, выходит, бежали Ну хоть благослови, святый отче!
Шерхебель благословил, и русичи, сокрушённо покачивая кудлатыми головами, исчезли в февральской чаще. Шерхебель наклонился над лежащим и осторожно выдернул обе стрелы.
Интернационализм проповедовали? сочувственно осведомился он. Или построение социализма в одном отдельно взятом удельном княжестве?
Чертослепов вздрогнул, присмотрелся и, морщась, сел.
Зря вы в такой одежде, недружелюбно заметил он. Вот пришьют нам из-за вас религиозную пропаганду И как это вам не холодно?
Ну, если на вас навертеть пять слоёв парчи, охотно объяснил Шерхебель, то вам тоже не будет холодно.
Мародёр безнадёжно сказал Чертослепов.
Почему мародёр? Шерхебель пожал острыми монашьими плечами. Почему обязательно мародёр? Честный обмен и немножко спасательных работ
В третий раз затрещали кусты, и на изрядно уже истоптанную поляну косолапо ступил Афанасий Филимошин, неся на закорках бесчувственное тело Альбастрова.
Будя, пробасил он, сваливая мычащего электрика под зазвеневший, как люстра, куст. Была Рязань, да угольки остались
Что с ним? отрывисто спросил Чертослепов, со страхом глядя на сизое мурло Альбастрова.
Не замай, мрачнея, посоветовал Афанасий. Командира у него убило. Евпатия Коловрата. Какой командир был!..
С тех самых пор и пьёт? понимающе спросил приметливый Шерхебель.
С тех самых пор удручённо подтвердил Афанасий.
Электрик Альбастров пошевелился и разлепил глаза.
Опять все в сборе с отвращением проговорил он. Прямо как по повестке
И вновь уронил тяжёлую всклокоченную голову, даже не осознав, сколь глубокую мысль он только что высказал.
За ледяным переплётом мелких веток обозначилось нежное бежевое пятно, и, мелодично звякнув парой сосулек, на поляну вышел безукоризненно выбритый капитан Седьмых. Поприветствовал всех неспешным кивком и направился прямиком к Чертослепову.
Постарайтесь вспомнить, сосредоточенно произнёс он. Не по протекции ли Намазова была принята на работу машинистка, перепечатавшая ваш отчёт о мероприятии?
Лицо Чертослепова почернело, как на иконе.
Не вем, чесо глаголеши, малодушно отводя глаза, пробормотал он. Се аз многогрешный
Ну не надо, не надо, хмурясь, прервал его капитан. Минуту назад вы великолепно владели современным русским.
По моей протекции с надрывом признался Чертослепов и обессиленно уронил голову на грудь.
Вам знаком этот документ?
Чертослепов обречённо взглянул.
Да, сказал он. Знаком.
Ознакомьтесь внимательней, холодно молвил капитан и, оставив бумагу в слабой руке Чертослепова, двинулся в неизвестном направлении.
Нежное бежевое пятно растаяло в ледяных зарослях февральского леса.
Глава 6
Ему снабженцем работать, а не капитаном, с некоторой завистью проговорил Шерхебель, глядя в ту сторону, куда ушёл Седьмых. Смотрите, это же наш рапорт в верха! Где он его здесь мог достать?
Действительно, в неверных пальцах Чертослепова трепетал тот самый злополучный документ, с которого всё и началось.
О господи!.. простонал вдруг замдиректора, зажмуриваясь. Он наконец заметил роковую ошибку машинистки.
В каком смысле господи? тут же спросил любопытный Шерхебель, отбирая у Чертослепова бумагу. А? фальцетом вскричал он через некоторое время. Что такое?!
Пошатываясь, подошёл очнувшийся Альбастров и тоже сунулся сизым мурлом в документ.
Грамота, небрежно объяснил он. Аз, буки, веди глаголь, добро
Нет, вы только послушайте! В возбуждении снабженец ухватил электрика за короткий рукав крупнокольчатой байданы. «Обязуемся выгрести к пристани Баклужино в десять ноль-ноль, шестнадцатого, одиннадцатого, тысяча двести тридцать седьмого». Печать, подпись директора А? Ничего себе? И куда мы ещё, по-вашему, могли приплыть с таким документом?
Что?! мигом протрезвев, заорал электрик. А ну, дай сюда!
Он выхватил бумагу из рук Шерхебеля и вонзился в текст. Чертослепов затрепетал и начал потихоньку отползать. Но Альбастров уже выходил из столбняка.
А-а зловеще протянул он. Так вот, значит, по чьей милости нас угораздило
Он отдал документ Шерхебелю и, не найдя ничего в перемётной суме, принялся хлопать себя по всему, что заменяло в тринадцатом веке карманы.
Куда ж она, к шайтану, запропастилась?.. бормотал он, не спуская глаз с замдиректора. Была же
Кто?
Удавка А, вот она!
Шерхебель попятился.
Слушайте, а надо ли? упавшим голосом спросил он, глядя, как Альбастров, пробуя сыромятный арканчик на разрыв, делает шаг к замдиректора.
Людишки презрительно пробасил Афанасий, и всё смолкло на поляне. Кричат, копошатся
В лопнувшей под мышками кольчуге, в тяжёлом побитом шлеме, чужой стоял Афанасий, незнакомый. С брезгливым любопытством разглядывал он из-под нависших бровей обмерших членов экипажа и говорил негромко сам с собой:
Из-за бумажки удавить готовы Пойду я А то осерчаю, не дай бог
Нагнулся, подобрал свою железную палицу и пошёл прочь, проламывая остекленелые дебри.
Не смея поднять глаза, Альбастров смотал удавку и сунул в перемётную суму.
Слушайте, что вы там сидите? сказал Шерхебель Чертослепову. Идите сюда, надо посоветоваться. Ведь капитан, наверное, не зря оставил нам эту бумагу
Точно! вскричал Альбастров. Исправить дату, найти лодку
Ничего не выйдет, всё ещё обижаясь, буркнул Чертослепов. Это будет подделка документа. Вот если бы здесь был наш директор
А заодно и печать, пробормотал Шерхебель. Слушайте, а что, если обратиться к местной администрации?
Ох!.. страдальчески скривился замдиректора, берясь за поясницу. Знаю я эту местную администрацию
А я всё же попробую, задумчиво сказал Шерхебель, свивая документ в трубку.
Часть 3
Из-за острова на стрежень
Глава 1
Не любили татары этот лесок, ох не любили. Обитал там, по слухам, призрак урусутского богатыря Афанасия, хотя откуда ползли такие слухи шайтан их знает. Особенно если учесть, что видевшие призрак татары ничего уже рассказать не могли.
Сам Афанасий, конечно, понятия не имел об этой мрачной легенде, но к весне стал замечать, что местность в последние дни как-то обезлюдела. Чтобы найти живую душу, приходилось шагать до самой дороги, а поскольку бороды у всех в это время года ещё покрыты инеем, то Афанасий требовал, чтобы живая душа скинула шапку. Блондинов отпускал.
Поэтому, встретив однажды посреди леска, чуть ли не у самой землянки, брюнета в дорогом восточном халате, Афанасий был крепко озадачен.
Эх, товарищ Филимошин, товарищ Филимошин!.. с проникновенной укоризной молвил ему брюнет. Да разве ж можно так обращаться с доспехами! Вы обомлеете, если я скажу, сколько сейчас такой доспех стоит
На Афанасии была сияющая, хотя и побитая, потускневшая местами броня персидской выковки.
Доспех-то? хмурясь, переспросил он. С доспехом беда Скольких я, царствие им небесное, из кольчужек повытряс, пока нужный размер нашёл!.. Ну заходи, что ли
Шерхебель (ибо это был он) пролез вслед за Афанасием в землянку и тут же принялся рассказывать.
Ну, я вам скажу, двор у хана Батыя! говорил он. Это взяточник на взяточнике! Две трети сбережений как не было Хану дай, начал он загибать пальцы, жёнам его дай, тысячникам дай Сотникам! Скажите, какая персона сотник!.. Ну да бог с ними! Главное дело наше решено положительно
Дело? непонимающе сдвигая брови, снова переспросил Афанасий.
Ликующий Шерхебель вылез из дорогого халата и, отмотав с себя два слоя дефицитной парчи, извлёк уже знакомый читателю рапорт о том, что гребное устройство непременно достигнет пристани Баклужино в такое-то время. Дата прибытия была исправлена. Чуть ниже располагалась ровная строка арабской вязи и две печати: красная и синяя.
«Исправленному верить. Хан Батый», сияя, перевёл Шерхебель.
Афанасий задумчиво его разглядывал.
А ну-ка, прищурься! потребовал он вдруг.
Не буду! разом побледнев, сказал Шерхебель.
Смышлён Афанасий одобрительно кивнул. Если б ты ещё и прищурился, я б тебя сейчас по маковку в землю вбил!.. Грамотку-то покажи-ка поближе
Шерхебель показал.
Это что ж, он сам так красиво пишет? сурово спросил Афанасий.
Ой, что вы! Шерхебель даже рукой замахал. Сам Батый никогда ничего не пишет у него на это канцелярия есть. Между нами, он, по-моему, неграмотный. В общем, всё как везде
А печатей-то наляпал
Красная для внутренних документов, синяя для зарубежных, пояснил Шерхебель. Так что я уж на всякий случай обе
Тут снаружи раздался нестройный аккорд, и щемящий надтреснутый голос запел с надрывом:
Ах, умру я, умру Пахаронют миня-а
Шерхебель удивился. Афанасий пригорюнился. Из левого глаза его выкатилась крупная богатырская слеза.
Входи, бедолага прочувствованно пробасил Афанасий.
Вошёл трясущийся Альбастров. Из-под надетой внакидку ношеной лисьей шубейки, только что, видать, пожалованной с боярского, а то и с княжьего плеча, глядело ветхое рубище да посвечивал из прорехи чудом не пропитый за зиму крест.
Хорошие новости, товарищ Альбастров! снова воссияв, приветствовал певца Шерхебель.
Электрик был настроен мрачно, долго отмахивался и не верил ничему. Наконец взял документ и обмер над ним минуты на две. Потом поднял от бумаги дикие татарские глаза.
Афанасий! по-разбойничьи звонко и зловеще завопил он. А не погулять ли нам, Афанасий, по Волге-матушке?
И то подумав, пророкотал тот. Засиделся я тут
Отбить у татар нашу лодку, возбуждённо излагал Шерхебель. Разыскать Чертослепова
И Намазова с недоброй улыбкой добавил электрик.
Глава 2
Отгрохотал ледоход на великой реке Итиль. Намазов в дорогом, почти как у Шерхебеля, халате и в сафьяновых, шитых бисером сапожках с загнутыми носками прогуливался по берегу. На голове у Намазова была роскошная лисья шапка, которую он время от времени снимал и с уважением разглядывал.
Его только что назначили толмачом.
Где ж ему было заметить на радостях, что под полутораметровым обрывчиком покачивается отбитое вчера у татар гребное устройство, а на земле коварно развёрнут сыромятный арканчик электрика Альбастрова.
Долгожданный шаг, мощный рывок и свежеиспечённого толмача как бы сдуло с обрыва. Он лежал в гребном устройстве, изо всех сил прижимая к груди лисью шапку.
Что вы делаете, товарищи! в панике вскричал он, мигом припомнив русскую речь.
Режем! коротко отвечал Альбастров, доставая засапожный клинок.
Шерхебель схватил электрика за руку:
Вы что, с ума сошли? Вы его зарежете, а мне опять идти к Батыю и уточнять состав экипажа?
Электрик злобно сплюнул за борт и вернул клинок в рваное голенище.
Я вот смотрю раздумчиво пробасил вдруг Афанасий, глядя из-под руки вдоль берега. Это не замдиректора нашего там на кол сажают?
Зрение не обмануло Афанасия. В полутора перестрелах от гребного устройства на кол сажали именно Чертослепова. Вообще-то, татары не практиковали подобный род казни, но, видно, чем-то их достал неугомонный замдиректора.
Самоотверженными гребками экипаж гнал лодку к месту события.
Иди! процедил Альбастров, уставив жало засапожного клинка в позвоночник Намазову. И чтоб без командора не возвращался! А сбежишь под землёй сыщу!
Внимание и повиновение! закричал по-своему Намазов, выбираясь на песок.
Татары, узнав толмача, многозначительно переглянулись. Размахивая широкими рукавами, Намазов заторопился к ним. Шайтан его знает, что он им там наврал, но только татары подумали-подумали и с сожалением сняли Чертослепова с кола.
Тем бы всё и кончилось, если бы замдиректора сам всё не испортил. Очутившись на земле, он мигом подхватил портки и бегом припустился к лодке. Татары уразумели, что дело нечисто, и кинулись вдогонку. Намазов добежал благополучно, а Чертослепов запутался в портках, упал, был настигнут и вновь водворён на кол.
Товарищи! страшно закричал Намазов. Там наш начальник!
Итээровцы выхватили клинки. Натиск их был настолько внезапен, что им в самом деле на какое-то время удалось отбить своего командора. Однако татары быстро опомнились умело орудуя кривыми саблями, прижали экипаж к лодке, и Чертослепов в третий раз оказался на колу.
Бой продолжал один Афанасий, упоённо гвоздивший наседавших татар своей железной палицей.
Товарищ Филимошин! надсаживался Шерхебель единственный, кто не принял участия в атаке. Погодите, что я вам скажу! Прекратите это побоище! Сейчас я всё улажу!..
Наконец Афанасий умаялся и, отмахиваясь, полез в лодку. Шерхебель тут же выскочил на берег и предъявил татарам овальную золотую пластину. Испуганно охнув, татары попрятали сабли в ножны и побежали снимать Чертослепова. В руках Шерхебеля была пайцза что-то вроде верительной грамоты самого Батыя.
Ты где её взял, хазарин? потрясённо спросил Альбастров в то время, как татары бережно укладывали замдиректора в лодку.
Да прихватил на всякий случай небрежно отвечал Шерхебель. Знаете, печать печатью
Капитана еле слышно произнёс Чертослепов. Главное, капитана не забудьте
Капитана? удивился Шерхебель. А при чём тут вообще капитан? Вот у меня в руках документ, покажите мне там одного капитана!..
Глава 3
Разогнанная дружными мощными гребками, лодка шла сквозь века. В зыбких полупрозрачных сугробах межвременного тумана длинной тенью скользнул навстречу острогрудый чёлн Степана Разина. Сам Стенька стоял на коленях у борта и напряжённо высматривал что-то в зеленоватой волжской воде.
Утопла, кажись донёсся до путников его расстроенный, приглушённый туманом голос, и видение кануло.
Вдоль бортов шуршали и побрякивали льдышки то ли шуга, то ли последние обломки ледохода.
Без десяти десять лодка вырвалась из тумана как раз напротив дебаркадера с надписью «Баклужино». Пристань была полна народу. Присевший у руля на корточки Чертослепов мог видеть, как по мере приближения вытаращиваются глаза и отваливаются челюсти встречающих.
Что и говорить, экипаж выглядел живописно! Далече, как глава на церкви, сиял шлем Афанасия, пламенела лисья шапка Намазова. Рубища и парча просились на полотно.
На самом краю дебаркадера, подтянутый, безукоризненно выбритый, в неизменном своём бежевом плаще, стоял капитан Отставить! На краю дебаркадера стоял майор Седьмых, а рядом ещё один товарищ в штатском. Пожалуй, эти двое были единственными на пристани, для кого внешний вид гребцов неожиданностью не явился.
До дебаркадера оставались считаные метры, когда, рискуя опрокинуть лодку, вскочил Шерхебель.