А потом произошло кое-что похуже. Одноглазая кошка была уже не одна.
К ней присоединились ещё две кошки. Они были такими же худыми и выглядели такими же потрёпанными. У одной из них было всего три ноги. У другой лишь половина хвоста. Они уставились на меня все вместе, и у меня зашевелились волосы на затылке.
Я вышла и закрыла дверь, но кошки не пошевелились. Они просто продолжали смотреть. Мне пришлось обходить их на цыпочках, чтобы спуститься с крыльца.
Когда я отправилась в школу, кошки наконец сдвинулись с места. Они соскользнули с крыльца и бесшумно последовали за мной. Они держались примерно в полутора метрах позади, тихонько крались, как это умеют кошки.
«Пожалуйста, оставьте меня в покое», мысленно молила я, но три кошки, словно три безмолвных призрака, продолжали меня преследовать. Я пересекла Миррор-авеню. Я прошла ряд домов. Я срезала через Таннер-парк. А они всё время крались где-то поблизости. Они не шипели, не мяукали, не издавали ни единого звука. Они просто преследовали.
Наконец, когда я дошла до школы, они остановились. На углу автостоянки они походили кругами вокруг друг друга, трёхлапая кошка неустанно хромая, и уселись. Я продолжала идти, и расстояние между нами увеличивалось. Скоро я отошла на пять метров, потом на десять, и, наконец, показалось, они меня отпустили.
Но кошки продолжали наблюдать за мной. Они сидели, устроившись прямо на асфальте, и не сводили с меня своих сверкающих глаз, даже когда я пересекла стоянку и нырнула в металлические двустворчатые двери.
Я старалась не думать о них в течение дня но то, что произошло с мамой и Лакрицей, а теперь и эти три поджидающие кошки, заставляло мою кожу покрываться мурашками. Лицо, спина, ноги всё моё тело неприятно покалывало.
Когда на уроке математики мистер Уилсон дал нам время на выполнение задания, я встала, чтобы заточить карандаш, и выглянула в окно.
Кошки всё ещё были там, разлёгшись на том же углу стоянки. Я знаю, что это прозвучит безумно, но когда я выглянула из окна кабинета мистера Уилсона, все три головы одновременно повернулись в мою сторону. На другом конце стоянки одна из них та, что на трёх ногах, даже встала.
Я, заплетаясь ногами, побрела к своей парте.
Когда день закончился и прозвенел звонок, я направилась домой. Но теперь на стоянке их было уже не трое.
Их было шестеро.
К ним присоединились белая кошка с одним ухом, серая кошка с колючками, застрявшими в шерсти, и хромая пятнистая кошка.
Они взглянули на меня. Все шестеро сразу.
Я побежала.
Я промчалась мимо них, и все вместе они стали красться позади меня, шныряя из стороны в сторону и обгоняя друг друга.
Я побежала назад через Таннер-парк и через Миррор-авеню. Я бежала по тротуарам и газону, и по соседским лужайкам. Но они продолжали преследовать шесть кошек: кто без шерсти, кто без глаза, кто без ноги, а кто без хвоста.
Я ворвалась домой и захлопнула за собой дверь. Я посмотрела в глазок и, задыхаясь, увидела, как шесть кошек усаживаются на лужайке перед моим домом.
Я выдохнула.
Всё в порядке, сказала я вслух. Всё в полном порядке. Я досчитала до двадцати и пошла на кухню. Лоток Лакрицы всё ещё стоял там, спрятанный в углу.
Я попыталась что-нибудь поесть, но не смогла.
Я чувствовала их по ту сторону двери. Я знала, что они смотрят на дверь может быть, даже смотрят сквозь неё, ожидая, когда я снова выйду.
И я знала, почему появились эти кошки. Из-за Лакрицы и кукурузного поля. Но кое-что мне было непонятно. Конечно, Лакрица была моей кошкой, и, да, я промолчала, когда мама бросила её на обочине дороги. Но это сделала мама.
Так почему эти кошки преследовали меня?
Той ночью, прежде чем выключить свет, я отдёрнула занавеску и украдкой выглянула на улицу. Кошки были там, во дворе, смотрели прямо на моё окно.
Только теперь их было девять. У одной из новых кошек был изогнутый шрам через всю морду. Все девять выглядели исхудавшими и голодными. Все девять были по-своему искалеченными.
Я вспомнила, что сказала мама, когда мы оставили Лакрицу.
У кошек девять жизней.
Девять кошек. Девять жизней.
А потом я вспомнила, что возразила маме, когда мы бросили Лакрицу.
Ни-че-го.
Я тихонько прошла по дому, не разбудив маму, и приоткрыла входную дверь. Ночь была тёмной. Только в темноте светились жёлтыми фонарями кошачьи глаза. Я вышла в темноту в одних пижамных шортах и длинной мешковатой футболке. Воздух обдал холодом мои голые ноги. Я спустилась по ступенькам крыльца на влажную лужайку. Кошачьи глаза следили за мной.
Я знаю, почему вы здесь, проговорила я.
Коты не шевельнулись. Они продолжали смотреть на меня так же, как Лакрица смотрела вслед нашей уезжающей машине.
Послушайте, начала я. Я знаю, что это было неправильно. Трёхлапая кошка наклонила голову.
Моя мама, я указала на дом. Я должна была что-нибудь сказать. Я должна была её остановить.
Рыжая кошка с одним глазом, та, что появилась первой, неторопливо двинулась вперёд. Она подняла одну лапу и задержала её в воздухе на несколько секунд. А потом, как будто это был некий сигнал, она опустила лапу и трижды царапнула землю.
Тогда коты атаковали.
Они завизжали и завыли. Все девять. И бросились на мои ноги.
Вместе они превратились в вихрь шерсти и когтей, только сверкали их клыки и глаза.
Я побежала к дому, стараясь не споткнуться, но четыре кошки вскочили на крыльцо и перегородили путь к двери. Они подняли лапы и зашипели.
Первая царапина, чуть ниже левого колена, немного щипала.
Я бросилась к торцу дома, думая, что зайду через заднюю дверь, но они снова оказались слишком быстрыми. Они роились и кружились девять пятен, и заблокировали чёрный вход тоже.
В этот момент крошечная лапа не знаю, которой из кошек она принадлежала, оцарапала мою правую голень, оставив три тонких дорожки крови.
Я рванула прочь от дома, побежала вверх по улице. Я не знала, что делать. А они бросились за мной, визжа и шипя.
Налево по Берч-Барк-драйв и прямиком на Харрисон, я бежала изо всех сил. Босиком, задыхаясь. А они следом. Я шлёпала по тротуару, у меня горели ноги. Но я продолжала бежать. Если я замедлялась, когти вонзались мне в икры. Вскоре по моим лодыжкам текла липкая кровь.
Они роились. Они кружили. Они загоняли меня то в одну, то в другую сторону.
Жгло лёгкие. Но я бежала. У меня болели и пульсировали ноги. Но я не останавливалась. Я бы заплакала, если бы могла об этом помыслить, но коты наступали, наступали и наступали.
Ночь наполнилась запахом моего пота.
Наконец, после того как прошла, казалось, целая вечность, одноглазая рыжая кошка метнулась вперёд, повернулась ко мне и зашипела.
Я остановилась, пытаясь отдышаться. Я пробежала через улицы и тротуары, через перекрёстки и кварталы босиком. Подошвы ног болели и горели огнём. Где я?
Вокруг меня остановились и другие кошки. Всё стихло. Дул ночной бриз, и рядом со мной в поле шелестела кукуруза.
Тогда я поняла, куда они меня привели. Это было место, где мы бросили Лакрицу.
Я устала, была вся исцарапана. Девять кошек стояли неподвижно.
Простите, взмолилась я. Мне очень жаль. Я должна была что-нибудь сказать. Я должна была вступиться за неё.
Кошки зашипели и образовали круг.
Я ждала их последней атаки. Я сгорбила плечи и закрыла лицо руками.
Ветер усилился, и кукуруза зашуршала в ночи.
Но кошки не нападали.
Вместо этого белая шагнула в кукурузу и исчезла. Затем та, у которой была только половина хвоста, сделала то же самое. Одна за другой кошки заходили в кукурузу. Их было девять. Вскоре их стало шесть, потом четыре, потом две. Наконец остались только я и рыжая одноглазая лидерша.
Я повалилась в грязь на обочине дороги. Мои ноги горели от царапин и пота.
Мне очень жаль, взывала я. Рыжая кошка выхаживала передо мной. Пожалуйста, поверь мне.
Наконец рыжая кошка нырнула в кукурузу и, как и другие, исчезла.
Я осталась одна на обочине дороги.
Как Лакрица.
Я опустила голову между колен, и наконец накатились слёзы. Мои ноги все были в полосах полузасохшей крови, но они меня отпустили. Холодный ветер облизал мою кожу, и я задрожала.
Тогда я услышала шорох в кукурузе, и в тени появились два жёлто-зелёных глаза. Из кукурузы вышла совершенно чёрная кошка чёрные уши, чёрные лапы.
Лакрица, выдохнула я.
Она крадучись подошла и уткнулась мордой в одну из моих исцарапанных ног.
Ты в порядке? спросила я. Я вытирала слёзы со своих щёк. Она лизнула один из моих порезов своим наждачным языком.
Всё в порядке, успокаивала я. Я подняла её и уложила себе на колени. У нас всё будет хорошо.
Я стояла там, истекая кровью, уставшая, держа на руках Лакрицу. Из-за облака вышла луна. В шелестящей кукурузе не было ни следа девяти кошек, не сверкали огни их пристальных глаз. И я знала, почему искалеченные коты девять жизней пришли за мной, а не за мамой.
Я крепко прижимала Лакрицу к себе. Я перебирала пальцами её бархатистые ушки.
Пойдём домой, сказала я.
И, обнимая свою кошку, я начала долгий путь обратно.
Пятно на полу в столовой
Ты такая растяпа, Дженет, пожаловалась Малия, когда десятицентовые монетки, которые она сжимала в ладони, с грохотом покатились на кафельный пол. Девочка скармливала их торговому автомату в столовой, надеясь купить банку газировки к обеду, но Дженет только что со всех сил врезалась в неё, наверное, в миллионный раз за этот год, и рассыпала все монеты.
Прости. Дженет бросилась догонять десятицентовики, которые пустились наутёк, словно сбежавшие лабораторные мыши.
Малия вздохнула. Нелегко иметь такую неуклюжую подругу. Только на этой неделе она сто раз впечатывалась в шкафчики, врезалась в мусорные баки и даже совершила несколько диких полётов над тротуаром, споткнувшись о трещину в асфальте.
А теперь это рассыпанная мелочь на полу в столовой. Одна монетка по дуге покатилась в угол рядом с автоматом, и Малия поспешила за ней. Она попыталась наступить на неё, чтобы остановить, но промахнулась, и десятицентовик направился к заплесневелому на вид пятну, которого она никогда раньше не замечала.
«Фу-у», подумала Малия. Пятно было чёрное с зелёными вкраплениями, как плесень, его форма и размер напоминали арахис в скорлупе, с двумя выпуклыми концами. От мысли, что монетка её монетка коснётся этого пятна, у неё сжалось сердце. Но монета была уже слишком далеко и катилась слишком быстро.
Она угодила прямо в это пятно.
И тут произошло то, что заставило Малию ахнуть от удивления.
Монетка исчезла.
Как лопнувший пузырь в одну секунду монетка крутилась на кафельной плитке, а в следующую секунду коснулась пятна и хлоп!.. она испарилась.
Малия вздрогнула.
Ого, протянула она. Ты это видела? Девочка подошла ближе к пятну.
Что видела? Дженет собрала последние упавшие монеты, встала, споткнулась о развязанный шнурок и снова рассыпала все десятицентовики.
Малия снисходительно покачала головой.
Одна монета, проговорила девочка, она просто исчезла, когда коснулась этого. Она указала на пятно.
Ты уверена? засомневалась Дженет. Может, она закатилась под автомат? Она присела и заглянула под автомат с газировкой.
Нет, запротестовала Малия. Она закатилась в это. Она снова показала пальцем. Дженет сморщила лицо: «Гадость».
Малия сделала шаг к пятну, но Дженет схватила её за локоть.
Не подходи к нему, испугалась она. Оно противное.
Дай мне десять центов, попросила Малия. Дженет взяла одну монетку и передала подруге. Медленно Малия подошла. Она опустилась на колени и задержала монету на десять сантиметров над пятном.
Ладно, сказала она. Смотри.
Малия отпустила монетку. Она попала в пятно и должна была звякнуть о кафельный пол, покрутиться и остановиться. Но этого не произошло. Монетка не звякнула и вообще не стукнулась об пол. Вместо этого она упала внутрь этого пятна плесени, как будто её уронили в дыру. Малия вгляделась в пятно. В самом его центре десятицентовик вращался в воздухе и уменьшался в размерах, падая вниз, вниз, вниз.
Не может быть, пробормотала Малия. Она прислушивалась к звону, но ничего не услышала. Ты это видела?
Дженет не ответила.
Наверное, это случилось и с той, другой монетой, в голосе Малии росло волнение. Она упала в эту штуку.
Дженет попятилась назад из угла. Она врезалась в торговый автомат и оступилась.
Это просто дыра в полу, промямлила она дрожащим голосом.
Нет, Малия пригляделась. Это не дыра. Это что-то другое, вроде лужи. Если присмотреться, то можно увидеть рисунок кафельной плитки под ней. Видишь?
Ерунда какая-то, Дженет покачала головой. Если мы можем видеть пол под этой штукой, то как монетка может провалиться сквозь неё?
Я не знаю. Малия протянула палец к пятну.
Нет! воскликнула Дженет. Не трогай его.
Малия остановилась.
Мы же не знаем, что это такое. Дженет сделала ещё несколько крошечных неуклюжих шагов назад.
Малия посмотрела по сторонам. Другие дети в столовой занимались обычными делами ели, разговаривали, не обращали на них никакого внимания.
Хорошо, согласилась Малия. Я не буду его трогать.
Всё ещё стоя на коленях, она вытащила из кармана пластинку жвачки. Она подвесила её за кончик двумя пальцами. Обёртка из фольги блеснула. Она медленно опустила жевательную резинку, и когда та коснулась пятна, оно забурлило и зашипело, как открывающаяся банка газировки. Малия вздрогнула и выронила жвачку.
Так же, как и десятицентовая монета, пластинка жвачки каким-то образом упала мимо пола или сквозь пол, и, так же, как и монета, жвачка вращалась в воздухе, уменьшалась и наконец исчезла.
Это похоже на портал, выговорила Малия.
Давай просто уйдём отсюда? взмолилась Дженет. Мне это не нравится, Малия. Пойдём отсюда.
Малия повернулась. Ладони Дженет побелели.
Малия поджала губы. Она хотела остаться рядом с пятном. Ей хотелось ткнуть его ещё раз, бросить туда ещё что-нибудь скомканную бумажку или ломтик картошки фри. Может, она смогла бы даже опустить в это пятно что-нибудь на верёвочке, а потом вытащить это обратно.
Но рядом стояла Дженет. Её лицо приобрело цвет старой тетрадной бумаги.
Ага, поддалась Малия, медленно вставая. Она собрала остальные свои монетки. Наверное, ты права.
Когда они шли назад к своему столу, она положила руку на плечо Дженет и подтолкнула её влево, чтобы подруга не врезалась в Адриана Уингема с подносом спагетти.
Ты права, снова сказала Малия, когда они сели. Мы должны оставить эту штуку в покое. Но пока она ела свой бутерброд с индейкой, она то и дело поглядывала в тот угол возле автомата.
На следующий день, во время обеда, Малия сказала: «Встретимся за столом», и оставила Дженет в очереди в столовой.
А сама она направилась прямиком к пятну.
У торгового автомата она закрыла рот ладонью от удивления.
Быть не может, прошептала девочка. Она не могла в это поверить. Пятно уже было размером не с арахис. Оно стало больше. Гораздо больше. Размером с голову Малии.
Она бросилась на пол и подползла ближе. Пятно изменило не только размер, но и форму. От него во все стороны торчали зазубренные шипы.
Малия! прошипел голос Дженет позади неё. Отойди от этой штуки.
Малия повернулась.
Дженет держала поднос с обедом. У неё были плотно сжаты губы.
Ты сказала, что оставишь эту штуку в покое, возмутилась подруга.
Но она изменилась. Малия указала пальцем.
Дженет посмотрела, но не подошла ближе. Она медленно покачала головой.
Это ещё хуже, ответила она.
У него теперь эти колючки. Малия снова показала на пятно. Дженет сдвинула поднос с обедом. У неё расширились глаза.