Поздно вечером Шельма отпустила женщину в годах отдыхать. Оставшись наедине, облегчённо вздохнула, легла на одеяло двухспальной кровати. Разные мысли роились в этот час в голове лисицы, но ни одна из них не заняла лидирующую позицию.
На общем фоне тишины, усталости физической, перевозбуждении психическом, Шельма перевернулась набок и провалилась в сон, нарушив намерение дождаться двуликого пса. Тапочки миллиметр за миллиметром сползли со ступней, глухо прилегли на тёмно-коричневый паркет. Звёзды мигали меж не задёрнутых штор. Тихое одинокое сопение вторило размеренному стуку сердца.
* * *
Рассветы перетекали в закаты, день перелистывался за днём в отрывном календаре.
Очередное ничем не примечательное утро. Шельма просыпается, садится на кровати. С плеча сползает мягкий халат. Через неплотно задёрнутые шторы проник солнечный свет, подсвечивая пылинки в воздухе, рассеялся в середине комнаты. Лисица встала, поплелась в душ. Шторы она не соберёт завязочками по разные стороны окна держать помещение в полумраке привилось в привычку с молоком матери.
Утренние процедуры выполнись согласно установленному порядку. Наступило свободное от хлопот время. Хотя хлопоты сильно сказано. Шельма в посёлке ничем нагружена не была. Её работой было улыбаться и ходить красиво везде, где вздумается. Никто, кроме Крысы, на девушку внимания не обращал. Однако это обстоятельство лисицу не смущало, не вызывало дискомфорта. Она с наслаждением отдыхала душой, и самое главное телом. Уже как семь дней её не снимали на часок другой клиенты. Казалось, подвешенное состояние должно пугать, нервировать, но двуликая решила не зацикливаться на мыслях о будущем.
Согласно собственному графику, Шельма вышла на прогулку с пледом на плечах и книгой под мышкой. В посёлке ей приглянулся недостроенный склад. Четыре стены с проёмом для двери стояли никому не нужными, эдакая недоделка, отщепенец. В одном из углов лежали аккуратными перевязанными блоками кирпичи это место было облюбовано Шельмой под кресло, угол напротив утопал в куче строительного мусора идеален для потупления взора при глубокомысленных думах.
Здесь она никому не попадалась на глаза, и ей никто не мешал. Только Крыса придёт к вечеру звать на ужин. Лисица послушно кивнёт, закроет книгу, спрыгнет с кресла и пойдет за бурчащей что-то себе под нос женщиной. Они пройдут мимо многоэтажки, в которой поселили мать Шельмы.
Девушка с сотый раз пообещает себе проведать её завтра, но не сдержит слово. Почему так выходило, лисица бы, и сама себе не ответила. Хоть между ними никогда не наблюдалось тесной связи мать-дочь, не чувствовалось тепла в разговорах, но и пренебрежения или антипатии тоже не было. Просто так повелось и ни одна из сторон ничего менять не хотела. Шельма редко называла женщину, подарившую ей жизнь мамой, а та в свою очередь обращалась к ней по имени, не называла своей дочерью. В порядке правильного они употребляли при беседе друг с другом бранные слова, да и за спиной нередко поминали крепким выражением.
Ох, но что-то мы отвлеклись. Где же наша Шельма? А вот она! Сидит уже у подоконника в своей спальне, переваривает ужин, дочитывает последние страницы исторического романа.
Свет заката стекает с карниза крыши, по серой отделке, проваливается в нишу окон, часть его отразилась от стекла, слепя прохожих, часть провалилась в комнату, умирая на противоположной стене. Обои в цветочек упивались розовым цветом, чёткая тень склонившейся девушки вытянулась параллельно цветочным линиям узора. Открылась дверь. Закрылась дверь. Шаг, шаг, шаг. На стене две тени, одна из них подскочила, другая дёрнулась и присела на кровать.
Что с Вами? в голосе девушки удивление перемешалось с волнением.
Майкл вздохнул, прикрыл глаза.
Я немного посижу и уйду. Голова его склонилась, оперлась на ладони. Пальцы погрузились в багровые волосы. Их прежняя белизна и безукоризненная чистота одежды остались где-то в пяти часах отсюда. Кровь почти вся высохла, в складках загрубевшей рубашки она струпьями ссыпалась вниз.
Вас преследуют? лисица присела рядом.
Нет.
Тогда может в душ? Я Вам помогу.
Не беспокойтесь. Я скоро уйду.
Лисица замолчала, отвернулась к окну. Пёс вздохнул второй раз. Да что же ему надо? Гадала она. Шельма пыталась представить себя на месте мужчины. Из этого не вышло толку: девушка не знала, как будет себя вести или что почувствует, искупавшись в крови своих противников. У неё нет врагов, и она предпочитает полемику насилию. Деятельная душа не позволяла ей слиться с тенью и не отсвечивать.
Шельма скинула тапочки, на коленях переползла за спину двуликого, кинула себе между ног подушку. Протянула когти к Майклу, на секунду замерла, потом решительно коснулась его плеч. Двуликий начал поворачиваться к лисице, но та подускорилась и рывком уложила его на подушку.
Красные глаза посмотрели с вопросом, в остальном же мужчина не реагировал. Не встретив протеста, лисица приложила к его вискам свои горячие пальцы. Невесомые прикосновения порхали по лицу, ушам человеческой ипостаси. Точечный массаж был направлен на разглаживание мышечных зажимов, расслабление. По окончании сеанса терапии, Шельма накрыла его веки сомкнутыми пальцами. Майкл сдвинул руки девушки. Настроил зрительный контакт.
Я подумала, Вы уснули. Не хотела, чтобы свет с улицы помешал.
Демон притянул её кисть к своим губам. Поцеловал в ладонь.
Если я усну в таком положении, то принесу Вам неудобство. Меловые пушистые ресницы подрагивали. Шельма склонилась. Волосы красным веером прикрыли их лица от несуществующих зрителей.