А-а-а! снова заревела Полуша и уткнулась поручику в грудь. Тот принялся утешать, и в итоге так получилось, что сегодня он выгулял своего жеребца, не выезжая со двора.
* * *
Время было уже далеко за полдень, когда Ржевский снова вышел на крыльцо, раздумывая, чем бы заняться до обеда, ведь выезжать на прогулку казалось уже поздно.
Рассеянно оглядываясь по сторонам, поручик вдруг увидел, что у забора в тени раскидистой яблони стоит чья-то гнедая кобыла под старым потёртым седлом и развлекает себя тем, что хватает с нижних веток крохотные недозрелые яблочки. Конюх, проходя мимо, крикнул, обращаясь к кобыле:
Эй! Вон наш барин, и только тогда стало ясно, что кучка соломы возле яблони это голова какого-то малого. Он лежал под деревом, а теперь проворно вскочил и кинулся к Ржевскому, на ходу оправляя рубаху, подпоясанную верёвочкой.
Барин, вам письмо, с поклоном проговорил малый, доставая из-за пазухи мятый конверт.
Ты сам чей? спросил поручик.
Бобричей, в рифму ответил малый.
Бобричи были соседями Ржевского. С главой этого семейства Алексеем Михайловичем Бобричем поручик познакомился так же, как и с половиной своих соседей: случайно столкнулся по пути куда-то, обругал и вызвал на дуэль. Однако Бобрич оказался человеком миролюбивым, извинился и угостил шикарным обедом.
Позднее Ржевский посетил имение Бобричей, где был представлен жене Алексея Михайловича и двум дочкам, девицам на выданье Машеньке и Настеньке.
Жена Бобрича показалась поручику очень даже ничего, но она явно хранила верность мужу, потому что обе дочки выглядели копией отца настоящее бобриное семейство с той лишь разницей, что у бобров на мордах есть шерсть, а у Бобрича с дочками её не было.
Правда, дочки унаследовали не только черты отца, но и очарование матери. То, что в отце удивляло, в дочерях выглядело вполне мило, но поручик всё же не настолько любил бобров, чтобы плениться.
Сам Бобрич при всяком случае говорил, что на бобра почти не похож, хотя Ржевский, разглядывая его и портреты его предков, думал, что Бобричи своим видом поставили бы в тупик всех поклонников новомодной идеи, будто человек произошёл от обезьяны1.
Бобрич меж тем уверял, что фамилия его никак с бобрами не связана. Основатель дворянского рода Бобричей приехал в Россию на службу к Петру Великому откуда-то из немецких земель, а в тех землях до сих пор течёт река Бобрич. «И с бобрами это не связано!» неустанно повторял глава семейства.
Вспоминая всё это, Ржевский вскрыл конверт и хотел уйти в дом, когда услышал за спиной:
Барышня велели не только письмо передать, но и ответа дождаться.
Которая барышня? спросил поручик, обернувшись. Мария или Анастасия?
Не, ответил малый. Другая. Таисия Ивановна.
Ржевский удивился. Тасенька?! Это от Тасеньки письмо?
«Здравствуйте, Александр Аполлонович, так оно начиналось. Простите, что долго не сообщала о себе, но мне не удалось уговорить папеньку, чтобы пригласил Вас к нам в имение. А когда я решила настаивать, он запретил мне с Вами переписываться!
Папенька полагает, что если я стану водить с Вами дружбу, меня каждую минуту будут сопровождать скандалы, и я совершенно точно не смогу выйти замуж. Но не беспокойтесь: я папенькиного мнения не разделяю, да и замужество меня не прельщает.
Однако папенька не оставляет надежд выдать меня хоть за кого-нибудь. Раз ничего не вышло, пока я гостила в Твери, он решил отправить меня погостить к другой родне. Предложил мне на выбор несколько семейств, и я выбрала Бобричей, потому что их имение расположено недалеко от Вашего.
По приезде меня ждала нечаянная радость. Оказалось, что Алексей Михайлович Бобрич, глава семейства, в отличие от моего папеньки не имеет против Вас предубеждений и даже называет приятелем. Я объявила, что мы с Вами тоже приятели, но Алексей Михайлович мне не поверил и сказал, что поверит, только если я сумею заманить Вас к нему в имение на семейный обед. Сегодня или завтра в три часа дня, как Вам будет удобно.
Пожалуйста, приезжайте. Буду очень рада повидаться.
Ваш друг, Т.
P.S.
У Бобричей я пробуду не меньше месяца и надеюсь, что мы с Вами успеем увидеться не один раз.
P.P.S.
Также мой долг предупредить Вас о возможной опасности. У Алексея Михайловича есть две дочери на выданье, каждая из которых не прочь выйти за Вас замуж. Но Вы наверняка и сами это знаете».
Судя по содержанию письма, «друг Т.» это была та самая девица Тасенька, которой Ржевский полгода назад предложил дружбу, чего никогда прежде ни женщинам, ни девицам не предлагал.
Полгода назад случай и вправду был особый. Это не то предложение, которое делаешь в порыве страстей, а после жалеешь, так что теперь послание от Тасеньки пробудило в поручике те же чувства, как если бы старый полковой приятель приглашал заехать в гости. Даже если новых предметов для разговора не найдётся, то с приятелем всё равно есть, что вспомнить.
Передай барышне и Бобричам, сказал Ржевский, что сегодня к ним на обед я уже не успеваю, а вот завтра буду непременно.
С этим ответом посланец уехал.
* * *
Усадьба Бобричей была большая отнюдь не бобровая хатка, хоть и стояла у реки в окружении леса.
Барский дом, двухэтажное каменное строение жёлтого цвета, появился здесь во времена Екатерины Великой, когда богатые дворяне начали строить в своих деревнях дворцы не хуже городских. Но у Бобричей, погнавшихся за модой и тоже отстроивших себе дворец, судя по всему, не хватило денег на «антураж»: цветники, фонтаны, статуи, искусственные гроты и прочее. Следующие поколения Бобричей тоже почему-то не стали тратиться на антураж, так что дом окружали беспорядочно растущие кусты и деревья, ухоженные на манер английского парка.
По центру фасада, затейливо украшенного лепниной, помещался широкий полукруглый балкон, подпираемый толстыми белыми колоннами. С этого балкона хозяин, сидя в кресле и прикрываясь зонтиком от солнца, обычно высматривал гостей.
Так было и на сей раз. Стоило только Ржевскому, сидящему в коляске, запряжённой серым в яблоках рысаком, проехать в ворота усадьбы, как Бобрич вскочил, откинул зонтик и закричал, размахивая руками:
Александр Аполлонович! Эгей! А мы вас ждём!
Меж тем коляска гостя подъехала к главному входу, спрятанному где-то в тени под балконом за колоннами.
Со стороны конюшни к гостю побежал расторопный малый, чтобы взять рысака под уздцы, но ещё раньше, чем этот слуга достиг цели, к коляске сбежалось семейство хозяев: Бобрич, его супруга и обе дочки.
Здравствуйте, Александр Аполлонович! воскликнул хозяин. А я, честно сказать, сомневался, приедете ли вы. И ещё раз прошу прощения за давнюю шутку своих дочерей.
Да бросьте! отмахнулся поручик.
Он живо вспомнил прошлое лето, когда приехал к Бобричам на несколько дней и однажды утром отправился в баню, а пока мылся, Машенька с Настенькой украли у него рейтузы.
Ржевский вначале и подумать не мог, кто вор. Просто завернулся в простыню на манер древнего грека и отправился на поиски, спрашивая каждого встречного, не видно ли где синих штанов с жёлтыми лампасами. Один дворовый навёл на след, и в итоге поручик застал барышень в беседке у реки за проведением некоего обряда. Они брызгали на рейтузы водой из флакончика и шептали что-то вроде: «На сердце гнёт, на штаны приворот. Где капля, там море, любовь глубокая, страсть кипучая».
Застигнутые врасплох, обе девицы лишь улыбались и клялись, что через минуту вернули бы рейтузы на место, а Ржевский, хоть и не очень понял, что произошло, решил больше к Бобричам не ездить. А то мало ли Один сослуживец Ржевского по Мариупольскому полку в колдовство не верил, а в итоге женился на девице, которую сам себе на кофейной гуще нагадал.
Лишь письмо Тасеньки заставило поручика махнуть рукой на прежние опасения. И вот теперь он, стоя у крыльца, крепко обнялся с хозяином, поцеловал ручку хозяйке, кивнул барышням, а те покраснели и захихикали, после чего вся компания самым торжественным образом направилась в столовую. Хозяин с гостем впереди, а остальные позади.
Поднявшись по парадной лестнице и миновав гостиную, Ржевский вошёл в уютную комнату с камином и высокими окнами. Посреди стоял длинный накрытый стол, от которого разносился аромат ухи и рыбных пирогов, а у дальней стены на диване сидела Тасенька со своей бабушкой и некий юноша чуть старше двадцати лет.
Бабушка, уже знакомая поручику старушка Белобровкина, конечно же, сопровождала внучку в гостях, как это было в Твери. А юноша, судя по особым, «бобриным» чертам, являлся родственником хозяина дома, хотя одет был не по-барски, а по-крестьянски: в косоворотку с красной вышивкой, синие штаны и сапоги из мягкой кожи.
Поздравляю, Таисия Ивановна, сказал Бобрич. Сумели заманить к нам гостя. Теперь я нисколько не сомневаюсь, что вы с ним добрые приятели.
Тасенька радостно улыбнулась и встала, чтобы поздороваться с Ржевским. Она, кажется, хотела сделать реверанс, но поручик протянул ей руку для пожатия, и Тасенька обрадовалась ещё больше.
Рукопожатие самое уместное приветствие для приятелей, однако «бобрёнок», вскочив вместе с Тасенькой, посмотрел на поручика косо, будто подозревал, что за приятельскими жестами что-то кроется.
Старушка Белобровкина меж тем громко произнесла, обращаясь к Ржевскому:
Опять ты! Неужто передумал? К внучке свататься всё-таки будешь?
Бабушка! укоризненно воскликнула Тасенька. Мы с Александром Аполлоновичем друзья.
«Бобрёнок» продолжал смотреть косо. И даже тогда, когда Ржевский кланялся старушке.
Наконец очередь здороваться дошла до самого «бобрёнка», и хозяин дома объявил:
Это мой сын Пётр. Познакомьтесь, Александр Аполлонович.
«Бобрёнок» нехотя кивнул, а Ржевского вдруг осенила догадка.
Надо же! Поручик удивлённо воззрился на Бобрича. Не думал, что вы, Алексей Михайлович, так прогрессивно мыслите.
Благодарю, но пробормотал Бобрич. Это вы к чему?
Ржевский развёл руками.
А как же! Из всех моих знакомых только вы признали ребёнка, прижитого от крепостной. Обычно таких детей не растят в доме и не показывают гостям.
Что? У Бобрича округлились глаза.
А супруга ваша не против, что Пётр живёт в доме? продолжал удивляться Ржевский. Жёны обычно не любят, когда у мужа детишки от интрижки.
Жена Бобрича ахнула, а хозяин дома, стараясь говорить спокойно, произнёс:
Александр Аполлонович, вы не поняли. Пётр мой законный сын. Мой и моей супруги. Отчего вы решили, что его мать крестьянка?
А почему он одет так странно? спросил Ржевский, глядя крестьянскую рубаху «бобрёнка», тоже стоявшего с круглыми глазами. Не нашлось для него фрака?
Бобрич, услышав это, засмеялся, а вслед за ним супруга и дочки.
Вот оно что! воскликнул Алексей Михайлович и шутливо погрозил пальцем сыну: А я говорил тебе, Петя, что надо одеться иначе. Не вовремя ты восстал против моды. Подождал бы осенней распутицы, когда гости к нам не ездят. Когда посторонние тебя не видят, восставай сколько угодно.
Следовать моде значит быть рабом! Рабом чужих вкусов, гордо заявил младший Бобрич.
Петя у нас оригинал, торопливо пояснил старший Бобрич, будто опасаясь, что гостю опять что-нибудь подумается.
Кант говорил, что в основе моды лежит тщеславие и глупость, продолжал Петя.
А Кант это кто? спросил Ржевский. Знакомый ваш?
Кант великий немецкий философ, снисходительно ответил Петя. Увы, он умер больше двадцати лет назад, поэтому я имею счастье быть с ним знакомым только по его трудам.
Пётр долго учился за границей, опять пояснил старший Бобрич. В Гёттингенском университете. И уверяю вас, Александр Аполлонович, что в Европе мой сын косоворотку не носил. Приехал, одетый по последней моде, а здесь вот уже два месяца оригинальничает.
Кант говорил, важно заметил Петя, что лучше быть одетым по моде, чем в старомодное платье. Но здесь, на родине, я увидел, что мой выбор не ограничен модным фраком и немодным. Есть национальная одежда, которая вне времени и вне моды. И тогда я избавился от модных оков!
Хватит об этом, Петя, мягко улыбнулась хозяйка дома. Прошу всех к столу.
* * *
Стол ломился от кушаний. Всю посуду еда заполняла почти до краёв. Это в городах кладут поменьше, чтобы гость видел изысканные узоры на тарелках, а хозяин мог бы небрежно заметить, что сервиз французский, но деревня другое дело! Там не стремятся похвалиться посудой, зато кормят до отвала.
Это обстоятельство было очень кстати. Ржевский мог делать вид, будто впечатлён обилием хозяйских разносолов. Лишь бы не смотреть на своих ближайших соседок по столу Машеньку и Настеньку.
Поручик сидел как раз между ними, с длинного края, а те пытались бросать на гостя «колдовские взгляды». Правда, у девиц недоставало опыта, поэтому выглядело всё так, будто они хотят не околдовать, а сглазить.
Как бы там ни было, Ржевский решил не поддаваться и поэтому с нарочитым интересом разглядывал стол.
Да тут целый пир! воскликнул поручик. Это что? Уха? спросил он, глядя на уху, когда лакей поднял крышку супницы. А это что? Пироги? спросил Ржевский, глядя на пироги. А это заливная рыба? спросил он, глядя на заливную рыбу.
Наконец поручик определил для себя стратегию: на этих двух девиц вообще не смотреть, даже если они с ним заговорят, а смотреть прежде всего на Тасеньку, которая сидела как раз напротив между старушкой Белобровкиной и «бобрёнком» Петей.
Конечно, поведение поручика могли истолковать превратно. Особенно Белобровкина, которая сегодня уже говорила про сватовство, а если предполагаемый жених почти всё внимание станет уделять её внучке, то старушка тем более уверится, что дело идёт к свадьбе.
«Ну и что ж теперь! подумал поручик. Если Тасенька согласилась быть другом, то пусть исполняет дружеские обязанности». Друг должен помогать в беде. И если Ржевский оказался меж двух огней, а точнее меж двух барышень, распалённых желанием замужества, то Тасеньке следовало по-дружески выручить поручика. Тем более что она сама невольно заманила его в эту западню.
Меж тем лакеи налили уху из супницы в тарелки, а старший Бобрич, сидевший с торца, во главе стола, как только получил наполненную тарелку, показал себя истинным гурманом. Склонился над кушаньем, втянул ноздрями аромат, блаженно вздохнул и не спеша снял пробу. Правда, вышел конфуз пробуя уху, Бобрич хлюпнул, да так громко, что сидевшая по правую руку от него Белобровкина, почти глухая, расслышала.
Когда я молода была, проворчала она, ни к кому не обращаясь, во время больших застолий всегда оркестр играл. И много пользы от того оркестра получалось. Во-первых, развлечение. Во-вторых, для пищеварения хорошо. А в-третьих, если кто-то хлюпнет, чавкнет, пукнет, или в животе у кого заурчит, за музыкой этого было не слыхать. А сейчас застольная музыка не в моде. Все считают себя воспитанными, на живот не жалуются и полагают, что музыкой заглушать уже нечего. А я вот полагаю, что поторопились музыку отменить. Поторопились!
Если хотите, сказала жена Бобрича, сидевшая на другом конце стола, напротив мужа, я прикажу позвать Фёдьку, сына нашей кухарки. Он прекрасно играет на скрипке.
Да ни к чему теперь, всё так же ворчливо ответила Белобровкина. Угощение вкусное и на том спасибо.
Кант считал, задумчиво произнёс Петя, что всякий человек предпочтёт вкусно покушать без музыки, чем слушать музыку и ничего не есть.
Ржевский тоже решил ввернуть своё слово: