Кстати о музыке. Когда я служил в Мариупольском полку, был у нас трубач, который хвастался, что сыграть может всё, что ни попросишь. И вот приезжает к нам в полк высокое начальство.
Поручик чуть огляделся, чтобы убедиться, что его слушают, а Бобрич воскликнул:
О! Александр Аполлонович сейчас побалует нас одной из своих знаменитых армейских басенок!
Отчего же басенок? Всё чистая правда! возразил Ржевский и продолжал: У нас к приезду начальства, конечно, стол накрыт: вино, закуска, но только с развлечениями плохо, поэтому зовём того самого трубача. Высокое начальство спрашивает: «Ты «Калинку» можешь сыграть?» Трубач говорит «могу» и играет. Начальство спрашивает: «А гимн России можешь?» Трубач говорит «могу» и играет. Тогда начальство совсем разошлось: «А Баха можешь?» Трубач задумался и говорит: «Тоже могу».
А откуда ваш трубач знал музыку Баха? удивился Петя.
А вы, юноша, считаете, что мы в армии совсем одичали? Баха не знаем? спросил Ржевский. Знаем. Поэтому трубач подумал и говорит: «Сыграть могу, но только не на трубе, а кулаком по двери». Начальство говорит: «Ну давай». Трубач подходит к двери и кулаком по ней: «Бах-бах-бах-бах». И второй раз, но помедленней: «Бах, бах, бах, бах»
Это же не Бах! воскликнул Петя. Это Бетховен. Тот отрывок, когда судьба в дверь стучится.
Почему Бетховен? возразил Ржевский. «Бах-бах-бах-бах» это Бах. Очевидно же! Он вздохнул: Хотя начальство тоже сказало, что не Бах.
Вот! воскликнул Петя.
Однако наши офицеры за трубача заступились, продолжал рассказывать Ржевский. Конечно, с высоким начальством спорить не следует, но если честь полка на кону, то дело другое! Долго спорили и ни к чему не пришли, потому что под рукой не оказалось нот. А были бы ноты
История явно понравилась большинству слушателей. Особенно Тасеньке, которая почти смеялась, но Петя, глядя на неё, насупился.
И всё-таки это Бетховен, сказал он.
А ноты у вас есть? спросил Ржевский.
Нет, но
Тогда не спорьте, юноша, перебил поручик. Будут ноты, тогда откроете их и увидите, что это Бах. Ржевский откинулся на спинку стула, тем самым давая понять, что разговор окончен.
Умный человек может изменить мнение, а дурак никогда, сквозь зубы процедил Петя.
Что вы там сказали? приподняв правую бровь, спросил поручик.
Это не мои слова. Младший Бобрич вздохнул, явно устав спорить. Это Кант сказал.
Ловко вывернулись. Ржевский улыбнулся. Будь это ваши слова, я бы вас на дуэль вызвал. А с Канта что возьмёшь! Он же покойник.
Прошу вас: не надо дуэлей! воскликнула хозяйка дома и обернулась к сыну: Петя! Как ты ведёшь себя с гостем? Она с мольбой посмотрела на гостя: Александр Аполлонович, прошу вас, не сердитесь на него.
Ради вас, мадам, я даже на Канта сердиться не буду. Поручик любезно улыбнулся. К тому же «дурак» далеко не самое страшное оскорбление.
Кант говорил, с некоторой опаской произнёс Петя и на всякий случай повторил: Кант говорил, что для мужчины обиднее всего, когда его назовут глупцом.
А для женщины если скажут, что она некрасива, добавила Тасенька. Я ведь правильно цитирую Канта?
Ржевский вдруг заметил, что Петя смотрит на Тасеньку с восторгом, будто она чудесное неземное существо.
Да, еле слышно прошептал младший Бобрич. Вы цитируете верно.
Однако в следующую минуту его восторг сменился унынием, потому что Тасенька сказала:
Тогда позвольте мне не согласиться с Кантом.
Но почему? спросил младший Бобрич.
Потому что я знаю свои обстоятельства, сказала Тасенька. Я не красавица, и родные часто повторяют мне это ради моего же блага, так что мне грех обижаться. Она мило улыбнулась. Видите? Кант не всегда прав. Иное дело, если бы мне сказали, что я глупа. Вот это было бы для меня обиднее всего.
И я тоже не соглашусь с Кантом, подхватил Ржевский. Кант, судя по всему, вращался в кругу учёных людей, где быть дураком и впрямь позорно, но если бы Кант поговорил с кем-нибудь попроще да хоть с гусарами нашего Мариупольского полка, то знал бы, что для мужчины не так страшно быть дураком, а вот импотентом страшно.
За столом повисло неловкое молчание. Никто не знал, что ответить на замечание Ржевского, поэтому поручик решил сам прервать затянувшуюся паузу:
Кстати об импотентах, сказал он. Ко мне вчера приезжал странный тип по фамилии Крестовский-Костяшкин. Сказал, что у него имение в здешних местах. Знаете такого?
Все Бобричи и Тасенька озадаченно переглянулись. Как видно, эту фамилию они слышали впервые.
Значит, не соврал. Ржевский пожал плечами. Этот тип мне говорил, что в нашей округе почти никому не известен.
А я его знаю, подала голос старушка Белобровкина, и в этот самый момент где-то неподалёку грянул гром. Нечисть польская, добавила она.
В комнате разом потемнело, после чего за окнами сверкнула молния.
Ой! дружно взвизгнули девицы Бобрич.
Участники застолья настороженно замерли, и только хозяин дома поспешил успокоить всех:
Ну что вы! Это же гроза. Летняя гроза.
Будто в подтверждение его слов в комнате стало чуть светлее, а затем послышался звук проливного дождя, капли забарабанили по стёклам. Где-то неподалёку ещё раз громыхнуло, но это уже никого не напугало.
Хозяйка велела слугам принести свечи, а Ржевский меж тем решил расспросить Белобровкину. Слово «нечисть» заставило поручика забеспокоиться, ведь он вспомнил, как кухарка Маланья говорила про упыря.
Так этот Крестовкий-Костяшкин поляк? спросил Ржевский.
А? не расслышала старушка. Кто пошляк? Пошляк тут один ты.
Поручик успел забыть, что та глуховата. Он задумался, как бы крикнуть так, чтобы не напугать никого за столом, но на помощь пришла Тасенька: склонилась к бабушке и чётко повторила вопрос про поляка.
Наполовину, ответила Белобровкина. Папаша его был поляк Казимир Крестовский. Полвека тому назад, после того как русские, прусаки и австрияки поделили Польшу, этого Казимира сослали в Сибирь вместе с другими поляками, кто выступал против раздела. Пожил этот Казимир в Сибири лет десять и попросил помилования.
А сынок откуда взялся? нетерпеливо спросил поручик.
А? переспросила Белобровкина.
Тасенька повторила вопрос, а старушка хмыкнула:
Ты не знаешь, откуда дети берутся?
Я хочу знать, откуда он взялся в наших местах, всё так же нетерпеливо пояснил поручик.
Не перебивай! Белобровкина погрозила Ржевскому пальцем и продолжала: Так вот Казимир этот помилование получил, но с условием, чтобы в польские земли не совался. Тогда он решил поселиться ближе к Петербургу, но по пути туда задержался в наших местах. То ли коляска поломалась, то ли занемог, но приютила его здешняя помещица Костяшкина, вдова. Детей у неё до той поры не было.
А после того, как приютила гостя, дети появились? спросил Ржевский.
Тасенька задумалась, повторять ли это, но бабушка сама всё расслышала.
Пошляк! Постыдился бы! Тут барышни за столом, а ты взялся рассуждать, откуда дети берутся.
Так вы же сами начали! попытался оправдаться Ржевский. А я разговор поддерживаю.
Белобровкина отмахнулась и продолжала:
Да, дети у Костяшкиной появились, но сперва Казимир Крестовский на ней женился. Всё официальным порядком. Даже свадебное путешествие было. Но Костяшкина уж очень казнила себя, что прежнему мужу детей не родила и род Костяшкиных угаснет. Поэтому с самого начала настояла, чтобы дети двойную фамилию носили: пускай хоть такие Костяшкины останутся. И крестили их, конечно, в православии, хотя Крестовский-то сам католик был
А его сын? Поручик никак не мог дождаться окончания рассказа. Вы сказали, что он нечисть. Почему?
А? Белобровкина опять сделалась глухой, поэтому пришлось Тасеньке снова вмешаться.
Так я к сыну и веду! воскликнула старушка. Костяшкина двоих детей родила: сына и дочку, а лет через пять после свадьбы померла. Уж не знаю, отчего, а только Казимир как будто даже обрадовался. С женой жил русским барином, а как овдовел, то зажил польским паном. Детей воспитывал на польский лад, так что сынок его Владислав Казимирович вырос поляк поляком. Да и дочка получилась такая же не барышня, а панночка. Отец просватал её за поляка и в польские земли отправил, и сыну тоже нашёл невесту нездешнюю полячку. Приехала она из далёкой глуши. То ли возле Карпатских гор это место, то ли в самих горах. Глушь, короче говоря.
А может, невеста приехала из Трансильвании? с улыбкой спросил Петя, до этого молчавший.
Тасенька чётко повторила бабушке вопрос.
А разве там польская земля? удивилась Белобровкина.
Нет, помотал головой Петя, а старушка нахмурилась:
Раз это земля не польская, что ты меня путаешь? Говорю же: невеста была полячка.
Да я так, пытался оправдаться Петя. Польские земли лежат по соседству с Трансильванией, а в самой Трансильвании находится значительная часть Карпат. К тому же Трансильвания поистине медвежий угол. Вы сказали «глушь», вот я и вспомнил самое глухое место всей Европы.
Но почему Владислав Казимирович нечисть? в который раз спросил Ржевский, решив во что бы то ни стало добиться ответа.
Тасенька повторила и этот вопрос, а Белобровкина ещё больше нахмурилась.
Почему нечисть? грозно произнесла она. Да оттого, что Казимир после смерти жены тайно перекрестил обоих детей в католики! Оттого и получилось, что Казимирова дочка вышла за поляка, а Казимиров сынок на полячке женился. Среди русских найти католиков мудрено, а среди поляков и искать не надо все они католики.
Поручик облегчённо вздохнул:
Ну и ладно. А то ходят слухи, будто этот Владислав Казимирович упырь.
За столом все ахнули кроме Белобровкиной, которая опять не расслышала. Пришлось Тасеньке в который раз повторять слова Ржевского.
Бобричи уже успокоились и принялись доедать остывающую уху, когда старушка задумчиво сказала:
А может, и упырь.
Глава семейства Бобричей застыл с ложкой в руке, а его жена воскликнула:
Как упырь! То есть с нами по соседству живёт упырь? Она обеспокоенно посмотрела на дочерей. Но упырей не бывает. Это же сказки.
А может, и упырь, всё так же задумчиво повторила Белобровкина. А может, и нет никакого Владислава Казимировича. Может, это сам Казимир притворился своим же сыном, чтоб никто не удивлялся, отчего Казимир так долго живёт и не помирает. Жену уморил, а сам живёт.
Бабушка, но ведь у господина Крестовского была ещё и дочь, возразила Тасенька. Откуда же она взялась? Ведь после того, как человек стал упырём, у него дети не родятся.
А ты тоже знаешь, откуда дети берутся? Белобровкина подозрительно посмотрела на внучку, а затем на Ржевского и сказала: Вот, пошляк! Твоё влияние.
Бабушка, Александр Аполлонович здесь ни при чём, поспешила оправдаться Тасенька. Про детей я в книжке читала.
Однако Белобровкина уже не слушала и будто сама с собой продолжала рассуждать:
А может, и не было никакой дочки. Никто эту дочку толком не видел. Отец никуда её не вывозил. Даже в Тверь. А как выдал замуж, так дочка и вовсе пропала, будто не было. Может, это всё сплошь обман. Может, помещицу Костяшкину обманули и одурманили. Может, ей только казалось, что она вышла замуж и детей родила. Одурманили её, чтоб она завещание написала на сына, которого нет. А на самом деле есть только упырь Казимир да его упыриха, которую он к себе пригласил из польской глуши.
«Вот чертовщина!» подумал Ржевский, хоть и не поверил рассказу.
И всё же у поручика появилось смутное беспокойство, которое только возросло, когда он в вечерних сумерках возвращался из гостей к себе в имение.
Летом вечера долгие, да и ночи светлы, так что можно было не бояться заблудиться, а разбойников в тех местах не водилось, но Ржевский погонял рысака. Отчего-то хотелось поскорей добраться до дому.
Глава вторая,
в которой происходит таинственное исчезновение, а затем появляются вопросы
Ржевский возвратился домой уже в темноте, но его ждали. Прямо у ворот усадьбы дежурил дворовый с фонарём старый отставной солдат. Ещё издали заслышав топот рысака, дворовый распахнул створки и вытянулся по струнке.
Поручик въехал во двор и остановился у крыльца. Конюх взял коня под уздцы и проговорил:
Спаси, Господи.
Кухарка Маланья, когда Ржевский выбрался из коляски и поднялся по ступенькам, зачем-то перекрестила его и сказала:
Слава Богу.
Поручик насторожился:
Что такое? Случилось что-то?
Маланья замялась, но тут на крыльцо выскочил белобрысый мальчонка, её внук, и начал скороговоркой:
Ваше барское благородие, разрешите доложить.
Докладывай, разрешил Ржевский.
Пока вас не было, у нас тут ничего не случалось.
Поручика это почти успокоило.
Ужинать будешь, барин? спросила Маланья.
Нет, в гостях накормили, ответил Ржевский, проходя в дом. Квасу дай.
Он прошёл в спальню, с помощью лакея Ваньки избавился от верхней части мундира, сладко потянулся, разминая затекшую от долгой дороги спину, и заглянул в шкаф. Там висели костюмы, в которые одевалась Полуша, когда изображала Наполеона, маршала Нея и прочих военачальников.
Поручик задумался, что из вещей сегодня «вдохновляет», и уже почти решил, что в этот раз можно и без переодеваний, когда явилась Маланья принесла квас.
Маланья, позови-ка мне Полушу, сказал Ржевский, беря с подноса холодный стакан кваса, но тут кухарка опять замялась, как недавно на крыльце:
А её нету, барин.
Как нету? Поручик, отпивая из стакана, чуть не поперхнулся.
Нету. Днём после твоего отъезда ушла и пока не возвращалась.
Куда ушла?
А кто ж её знает.
И это называется «ничего не случилось»! рассердился Ржевский, с силой поставив полупустой стакан на стол так, что часть кваса разлилась. Хорошо же вы мне докладываете обстановку! Где этот пострелёнок?
Не ругай его, барин, жалобно проговорила кухарка, вступаясь за внука. Это я его подучила, чтоб так сказал. Чтоб тебе, барин, спокойнее было. Ну сам посуди: где мы Полушу среди ночи искать будем? А утро вечера мудренее. Может, к утру она сама вернётся.
Ржевский задумался, а Маланья добавила:
Ты не беспокойся, барин. Она наверняка вернётся. А дом и всю усадьбу мы нынче освятили. Батюшку позвали, и он расстарался. Везде святой водой покропил, так что упырям сюда хода нет. Она ещё помялась. Ты уж прости, что я тебя по приезде перекрестила. Хотела проверить, не скривишься ли. А то вдруг ты упырём стал. Ведь приехал уже в ночи.
Ты обалдела что ли? снова рассердился Ржевский. Чтобы я про упырей больше не слышал! И кликни мне сейчас Грушу. И Дуньку заодно. Расспрошу их, куда Полуша ушла.
Сделаю, барин, сделаю, Маланья с поклонами начала отступать к двери, на всякий случай прикрываясь подносом, как щитом.
Вскоре пришли Груша и Дуня, которые вместе с Полушей составляли барский гарем, подобранный не по цвету волос, а по формам.
У Груши были пышные бёдра, а в грудях заметно меньше пышности. У Дуни наоборот, верх был больше, и каждая грудь, как дыня. Не астраханская, конечно, но очень похожа на те, которые в центральных губерниях часто растут в оранжереях. У Полуши, сейчас отсутствовавшей, верх и низ были одинаково выдающиеся и, возможно, поэтому поручик выбирал её чаще других.
Груша и Дыня то есть Дуня явились причёсанные, опрятные и совсем не заспанные, словно на смотр, однако Ржевский звал их не за этим, а потому что обе жили с Полушей в одной комнате.
Казалось бы, они должны знать про свою соседку всё, но на вопрос барина, куда делась Полуша, девки только пожали плечами.
Не знаем, барин. Не знаем.
А как уходила, видели?
Видели, ответила Дуня, а Груша добавила: Она так уходила, будто тотчас вернётся. Мы и не спросили, куда.
Ладно, идите. Отбой. Поручик досадливо вздохнул.
Девки с лёгким удивлением направились к выходу.
Погодите, остановил их Ржевский.
Те обернулись и лукаво заулыбались, но разом скисли, когда услышали:
Маланью мне кликните.
Кажется, Груша с Дуней обиделись, ведь в коридоре они заспорили, кто пойдёт за Маланьей, а кто спать, но поручика сейчас мало заботило настроение гарема.
Наконец вернулась Маланья.
Выясни у остальной дворни, кто чего слышал, строго произнёс Ржевский, допивая квас. Не может быть, чтоб Полуша ушла и никому не сказала, куда и зачем.