Ой! Я вцепилась в руку Райана и второй рукой.
Он подпрыгнул.
Не дрейфь. Это чучело, сказал Бьорн.
Я посмотрела в незрячие блестящие глаза белого медведя.
Ничего себе способ завлечь людей в магазин выставить в витрине главного местного хищника.
Райан засмеялся.
Мы миновали женщину, выгуливающую двух хаски, потом пару поджарых мужчин в лайкре, кативших посреди улицы на лыжах, словно ничего легче в мире не бывает.
Непременно надо раздобыть лыжи, сказал мне Райан.
Моя двоюродная сестра, Астрид, продает старую пару, сказал Бьорн. Можете у нее спросить, она будет в пабе.
Я страшно неспортивна, но, может, лыжи совсем другое дело? Мне нравилась идея легко скользить по снежной глади. Выглядит куда достойнее, чем брести, проваливаясь в сугробы.
Мы добрались до паба и вслед за Бьорном вошли в маленькую прихожую, вдоль стен которой выстроились уличные сапоги и ботинки. От сырой одежды в воздухе висел резкий запах мокрой псины. Бьорн вытащил из кармана куртки тапочки с флисовой подкладкой.
Тут есть некоторое количество запасных пластиковых. Внутрь в уличной обуви не заходят.
Я отыскала кроксы своего размера и стянула ботинки и комбинезон. После мучительных раздумий, что носят в бар в Арктике, я остановилась на алом платье-свитере и массивных золотых сережках. Но едва вошла, сразу же поняла, как опростоволосилась. Все остальные женщины были в лыжных штанах и флисках или толстых шерстяных свитерах. Не будь снаружи так, гм, арктически, я бы торопливо метнулась домой, чтобы надеть что-нибудь менее парадное.
Джин с тоником? спросил Райан.
Да, пожалуйста.
Не переживай, выглядишь просто отпадно.
Райан обладал сверхъестественным чутьем на моменты, когда я начинала из-за чего-нибудь паниковать. То ли так, то ли я а) была суперпредсказуема, б) непрерывно впадала из-за чего-нибудь в панику.
Он пробился к стойке, вдоль которой выстроился ряд подсвеченных сзади бутылок. Я осмотрелась, выискивая, куда бы сесть. Полукабинки, освещенные свисающими с потолка лампами, контрастная черно-белая роспись на стенах. Мир так глобализован, что большинство подобных мест могут находиться где угодно и этот паб не был исключением. Возможно, именно поэтому все тут сидели в верхней одежде, а мужчины поголовно были еще и небритыми в доказательство, что они и в самом деле находятся в дикой глуши, даже если и потягивают виски тройной перегонки и пинты «Амстела».
А вот и Астрид, сказал Бьорн.
Я посмотрела в ту сторону, куда он показывал, и увидела дружелюбную с виду женщину в вязаном свитере, с неряшливым хвостом песчано-русых волос. Она разговаривала с мужчиной, более чем успешно достигшим того облика бывалого полярника, к которому, похоже стремилась вся местная молодежь. Он сидел с компанией за соседним столом и, разговаривая с Астрид, что-то вязал. Заметив Бьорна, Астрид прервала разговор и помахала нам.
Это мои новые соседи, Майя и Райан, сообщил ей Бьорн.
Привет, сказала она, подвигаясь, чтобы освободить нам место. Только приехали? Откуда вы?
Да, приехали только что. Мы из Лондона, ответил Райан.
А акцент вроде бы не британский. Австралийский?
Почти. Я из Новой Зеландии.
Ой, простите.
Райан пожал плечами:
Ничего страшного.
А вы, Майя? Тоже родом из Новой Зеландии?
Не, я выросла в Англии.
Первые семь лет она жила в Индии, сообщил Райан.
Про Индию я почти ничего не знаю. Кроме того, что там очень жарко, почему я там никогда и не была, сказала Астрид.
Честно говоря, я и сама о ней не то чтобы много знаю. Как там жила и то почти не помню. Наверное, слишком мала была, призналась я.
Что, правда? А вот мои первые воспоминания как я в два года надул прямо в комбинезон, потому что молнию заело, сказал Бьорн.
Спасибо за откровенность. Астрид легонько стукнула его по плечу.
Я неуютно поежилась под их вопросительными взглядами. Я и в лучшие-то времена не любила оказываться в центре внимания. Бьорн с Астрид были не первыми, кого удивляло, что я не помню детства, но психолог заверил меня, что для иммигрантов совершенно нормально забывать прошлое из-за стресса от переезда в другую страну. У него даже нашелся занятный термин на этот счет диссоциативная амнезия.
А вы, Астрид, чем тут занимаетесь? спросил Райан, бросаясь мне на выручку.
Катаю туристов на собачьих упряжках.
Она работала в финансовой корпорации в Осло, добавил Бьорн. Я всегда на нее наезжал, что она продалась неведомо кому, а она просто копила на то, чтобы открыть свое дело и заниматься, чем хочется.
Ух ты, потрясающе, сказал Райан.
Если вам интересно, могу взять вас прокатиться. Сейчас у меня затишье.
Мы бы с радостью, правда, Майя?
Абсолютно, согласилась я. Катание на собачьей упряжке входило в список всего того, что мне не терпелось попробовать.
А сами вы кто? Что тут делаете? спросила Астрид.
Работаю в том же проекте по изучению белых медведей, что и Бьорн, ответил Райан и с жаром пустился в разъяснения.
А вы, Майя? спросила Астрид, когда ей наконец удалось вставить слово.
Я работала в отделе трудоустройства в университете, но тут, боюсь, найти что-нибудь в том же роде затруднительно.
Майя подумывает податься в повара, сообщил Райан.
Ну-у, может быть.
Она великолепно готовит. Ходила в кулинарный колледж и может приготовить что угодно: хоть суфле, хоть буйабес, хоть дим-самы.
Вот это да. Я даже не знаю, что это такое, потрясенно проговорила Астрид.
Райан произнес «бульябез», но я не стала его поправлять. Он потянулся под столом взять меня за руку, но я выдернула ее и поднялась.
Выйду покурить.
Я опрометью кинулась к куртке. Я знала, что Райан теперь наверняка стыдится за мою резкость, а может, даже слегка задет. Он всегда призывал меня не тушеваться в компаниях, но мне было просто необходимо выйти из этого разговора. Я уже год принимала таблетки от тревожности и несколько месяцев продержалась относительно стабильно, но при одной мысли о возвращении в профессию у меня начались спазмы в желудке.
Мороз на улице стоял такой, что я пошатнулась. О том, чтобы снимать перчатки, и речи идти не могло, так что разжигала сигарету я целую вечность. Но в конце концов справилась и встала у стеночки, глядя, как снежинки вьются и роятся в свете ближайшего фонаря. Курение было для меня единственным железным предлогом удрать с какого-нибудь социального мероприятия и немного передохнуть. А значит, оно входило в мой арсенал приемов избегающего поведения проще говоря, уменьшало мою тревожность в краткосрочном плане, убирая меня из социально-стрессовой ситуации, но в долгосрочном плане формировало поведенческий паттерн уклонения, не позволявший мне взглянуть своим страхам в лицо, а заодно сформировало и привычку, избавиться от которой мне не удавалось.
Я заранее знала все, что скажет мне потом Райан. Что я не должна позволять тревожности становиться на пути моих желаний. Что иногда приходится как следует потрудиться, чтобы попасть туда, куда тебе надо. И по обоим пунктам он будет прав, но он просто никогда не сталкивался с токсичной обстановкой на иных профессиональных кухнях. Всякий раз, если я вдруг начинала грызть себя за то, что отказалась от мечты стать поваром, я напоминала себе, почему бросила это дело.
Причины, по которым я отказалась от профессиональной кулинарии
Длинные смены и постоянная работа по вечерам и выходным.
Перестаешь любить еду. Попробуй приготовь за неделю сотню куриных котлеток по-киевски, и ты скоро смотреть на них не сможешь.
Мой кошмарный босс, Крейг. Такой урод! Ты битый час возишься, готовишь соус. А он пробует и выливает все в раковину только потому, что соли маловато или консистенция чуть-чуть жидковатая словом, из-за чего-то легко поправимого.
Быть единственной женщиной на кухне очень непросто. Постоянные шуточки про мои сиськи или задницу, а стоит мне дать отпор, сразу начинаются вопросы: у тебя что, критические дни?
Расистский сушеф, Джек, вечно талдычивший, что важны все жизни, не только черные.
Неудивительно, что в совокупности это все вылилось в приступ тревожности, каких у меня в жизни еще, кажется, не случалось.
Уволившись, я совершенно сорвалась. Вернулась в папин дом и провела там несколько месяцев преимущественно в постели, питаясь томатным супом, медовыми «Чириосами» и чоу мейном со свининой. Я решила найти какую-нибудь стабильную сферу деятельности, в которую можно не слишком вовлекаться эмоционально, и остановилась на работе с кадрами. Когда Нина перебралась в Норвич, там как раз открылась начальная позиция, так что мы стали снимать квартиру вместе. Ко времени нашего с Райаном знакомства мы с ней прожили там уже восемнадцать месяцев и успели обзавестись веселой компанией. Рабочий день у меня заканчивался в пять, что оставляло мне полно времени готовить на всех навороченные ужины, отчего создавалось не вполне верное впечатление, будто я душа и сердце общества. Бедный Райан. В первые дни знакомства он говорил, что я «такая беззаботная». Такое уж дело начало отношений. Сперва все на себя не похожи. Стараешься проявлять себя с лучшей стороны, а сама гадаешь, долго ли удастся сохранить самое неприглядное под замком.
За спиной у меня открылась дверь, и на улицу вышел тот обветренный полярник с вязаньем. Он вытащил из кармана сигарету и блаженно вздохнул. А потом посмотрел на меня.
Привет, сказала я.
Он кивнул в ответ. А потом откашлялся.
Слышал там внутри, вы ищете работу на кухне?
Не на полный день, настороженно ответила я.
Мне и надо не на полный.
И я уже разучилась на самом деле.
Но приготовить суфле, буйабес и дим-самы способны, заметил он, причем с безупречным произношением.
Хорошо, было слишком холодно, чтобы краснеть.
Наверное, я я просто выжидаю пока. Пока устроюсь. Осмотрюсь по сторонам.
У меня турбаза за городом. Мы проводим курсы выживания в полярных условиях и однодневные походы. Эти бедолаги весь день барахтаются в снегу. Потом им нужен горячий ужин. Что-нибудь простое, рагу там или суп.
О, то есть готовить буду я одна?
Да.
А какой рабочий день?
Где-нибудь с трех до пяти? Вы будете готовить ужин и суп, который мы можем разогреть на следующий день на ланч.
Расписание звучало очень разумно, особенно учитывая, что прежде мои смены регулярно заканчивались в два-три ночи.
Возможно, меня бы это заинтересовало, осторожно произнесла я.
На этой неделе я занят, да и вы хотите сперва обосноваться толком. Но почему бы вам не послать мне в ближайшем будущем имейл, и мы договоримся, когда устроить пробный день?
Хорошо.
Вот моя карточка.
На ней было написано: «Миккель Олафссон: проводник и специалист по выживанию». А снизу номер телефона. Спрятав визитку в карман, я смотрела, как он шагает вдаль по улице. Может, как раз что-нибудь в таком роде я и присматривала. Возможность заниматься готовкой профессионально, не страдая при этом от унижений в коллективе. Я потушила сигарету и пошла внутрь рассказать Райану.
4
Когда Райан поцеловал меня перед уходом, за оконными стеклами еще колыхалась тьма. Я перевернулась на другой бок и снова заснула, а когда лениво выплыла из забытья через несколько часов, чувствовала себя одурманенной. Было уже одиннадцать. Собирая информацию перед поездкой, я узнала, что полярная ночь нередко нарушает циркадные ритмы, и пока что в среднем спала больше двенадцати часов за ночь, что, на мой взгляд, было само по себе даже и неплохо.
Я вылезла из кровати, неторопливо позавтракала и еще более неторопливо приняла душ. А после этого обнаружила сообщение от папы с вопросом, есть ли у меня время поговорить с ним по видеосвязи. Он ответил на мой звонок из кухни, совершенно не изменившейся за двадцать лет. На стенах все еще висели мои детские рисунки, выцветшие от солнца и завернувшиеся по углам от времени.
Привет, солнышко. Ну как, уже устроилась на новом месте?
Ага. Очень милая квартира. Мы ее делим с двумя соседями, хотя один сейчас где-то на выезде.
Хорошо. А погода как?
Холодно! До того холодно, ты не представляешь.
В прошлом году я по работе ездил в Санкт-Петербург. Зимой. Мороз стоял лютый. Я из отеля и носа не высовывал.
Примерно в то же время, как я переехала в Норвич, папе предложили работу со множеством командировок. И хотя мне очень его не хватало, но у него и вправду началась совершенно новая жизнь.
А следующая поездка когда? спросила я.
На самом деле я именно об этом и хотел с тобой поговорить.
Тогда давай.
Он откашлялся и медленно произнес:
Я тут собираюсь переехать.
Переехать? Наконец воплощаешь мечту о домике в деревне?
Не совсем. Собираюсь пока перебраться в Индию.
В груди у меня возникло такое странное, тянущее ощущение, как будто вода утягивается в слив.
А куда именно в Индии? Голос у меня звучал куда сдавленнее, чем мне бы хотелось.
Бангалор. Примерно в десяти минутах от квартиры, где ты росла.
Ни папа, ни я так больше никогда и не были в Бангалоре. Я думала, что тамошние улицы и дома содержат слишком много болезненных для него воспоминаний. Что ж, похоже, за двадцать лет они успели поблекнуть.
Понимаешь, я тут кое с кем встречаюсь
Пап, как здорово!
Он ведь оставался одиноким уже целую вечность во всяком случае, меня никогда ни с кем не знакомил. Один раз он признался, каким пустым кажется дом теперь, когда меня там нет, и я всегда надеялась, что он найдет, с кем жить в этом доме вместе.
Она из Индии? спросила я.
Он кивнул.
Ну ладно, колись давай. Как ты с ней познакомился? И когда?
Тебе, наверное, покажется странным, но помнишь Уму?
Которая мне присылает открытки на день рождения?
Ага. Она была нашей хорошей знакомой. Но ее муж, Рам, мне никогда не нравился. Он умер лет семь назад. Она принялась налаживать собственный бизнес и написала мне, чтобы посоветоваться, так вот мы и начали общаться. Постепенно возобновили дружбу, а потом наше общение приняло более романтический характер.
Он смотрел на меня почти испуганно, словно боялся, что я с места в карьер закачусь в истерике. Но, на его счастье, я уже выросла из скандальных подростков. Однако вопросы у меня появились.
И давно у вас эта романтика?
Мы несколько раз встречались. Когда меня по работе посылали в Таиланд и Гонконг. Было здорово. Но чтобы из этого вышло что-то настоящее, нам надо жить в одной стране.
Меня слегка задело, что папа никогда прежде не упоминал эту таинственную особу, но я не стала ничего говорить. Наверное, не хотел рассказывать, пока не станет ясно, куда это все ведет.
Я правда очень за тебя рада, только и сказала я. Пожалуй, немножко странновато, что это мамина подруга, но, в конце-то концов, двадцать лет прошло.
Я собирался все тебе рассказать на нашем прощальном ужине. Честно планировал. Но ты так нервничала из-за поездки, что я решил не грузить тебя еще и этим. Прости, если теперь вышло слишком резко и неожиданно.
Не переживай, все в порядке. И надолго ты туда собираешься?
Не знаю еще. Правда, дом пока собираюсь сдавать. Контракт на двенадцать месяцев для начала.
Смотреть мне в глаза он не мог.
Но у меня все вещи там остались, в моей комнате.
Не волнуйся. Я нашел поблизости вполне приличный склад для хранения. Как знать, может, к твоему приезду из Арктики я уже все испорчу, вернусь домой и распакую вещи обратно.
Папа! Где твой боевой настрой! Какая она вообще, эта твоя Ума?
Очень независимая, творческая. Любит читать и готовить. Очень привлекательная, во всяком случае на мой взгляд. Я, как принято говорить, слишком высоко мечу.
Ну вот уверена, что это не так.
Уж как есть. И хватит обо мне. Расскажи лучше про Арктику. Ты там тепло одеваешься?
Через пятнадцать минут я повесила трубку. Конечно, за папу я очень радовалась, но вообще новости меня ошеломили. На моей памяти папа никогда не совершал ничего настолько спонтанного. Дом в Кройдоне был для него как вторая кожа, я и представить его не могла где-нибудь еще. Интересно, сложится ли там у него. Пусть сложится, он это заслужил, но я не очень-то понимала, что испытываю от перспективы поехать к нему в Индию. Мои мысли понеслись во весь опор, рисуя самые разнообразные сценарии развития событий: что я никогда не увижу папу, потому что побоюсь даже сесть в самолет, что его собьет насмерть машина, как маму, что я поеду туда и все будут презирать меня за британский акцент. На языке психотерапевтов такой стиль мышления называется «катастрофизацией» и считается «контрпродуктивным».