Я знаю, Ашити, улыбнулась женщина и села в кресло рядом со мной. Отец связал нас, пока ты познаешь себя, и я могу видеть твоими глазами. Потом нить ослабнет.
Она замолчала, и я отвернулась к огню. За окном еще царила ночь, и метель с воем налетала в своей необузданной ярости на стены нашего маленького одинокого дома. Но тепло пламени отгоняло ее злобу, согревало и дарило уют.
Мама, позвала я, расскажи мне про богов. Кто еще правит этим миром?
Белый Дух, строго ответила Ашит, однако быстро смягчилась и добавила: Есть еще Духи, но не про всех стоит говорить в темноте. Об остальных я расскажу тебе днем.
Я поняла, кивнула я, чувствуя разочарование. Мне не хотелось, чтобы шаманка снова ложилась, и я осталась одна. Мама, расскажи мне что-нибудь.
Ашит склонилась и провела по моей щеке сухой ладонью.
Ложись, дочка, Белый Дух милостив, он исцелит душу добрым сном, сказала она с улыбкой. Теперь ты будешь спать спокойно.
Я кивнула. Сидеть в одиночестве не хотелось. Мысли об исчезнувшем прошлом утомляли и тревожили. Уж лучше и вправду лечь и послушать колыбельную, которую поет метель. Может, действительно засну и дам разуму отдых. Придя к этому решению, я поднялась на ноги и нечаянно задела бедром кресло, стоявшее рядом. Его скрип по полу показался оглушительным в тишине ночи. Я порывисто посмотрела на Танияра, но раненый даже не пошевелился.
Сон-трава уносит так далеко, что даже Духи не докричаться сейчас до Танияра, произнесла Ашит, и в глазах ее сверкнуло знакомое лукавство. Пусть лучше бродит в долине сладких видений, чем по моему дому. Я усмехнулась, поняв, о чем говорит шаманка. Она улыбнулась в ответ и посмотрела на воина. Танияр большой человек в тагане брата. Его дом богат, его уважают и боятся. Танияр силен и здесь, она указала на свое плечо, и здесь, палец женщины переместился ко лбу. Ты любишь силу, и ты смотришь на него с желанием.
Я тоже посмотрела на мужчину. Он, безусловно, привлекал меня. В нем было то, что заставляло сердце биться чаще. Танияр может дать мне защиту, но
Я не готова покинуть тебя, мама, ответила я. Этот мир хорошо мне знаком, но только внутри твоего дома, а за стенами он чужой. Я хочу узнать его лучше до того, как уйду отсюда. Танияр мне нравится, но не настолько, чтобы сменить крыло матери на плечо мужчины.
Шаманка потрепала меня щеке, она одобрила мои слова я это видела.
Я поняла тебя, Ашити. Да будет так.
На этом разговоры о раненом прекратились. Ашит вернулась на свою лежанку, и я, больше не медля, последовала ее примеру. Вновь улегшись, я закинула руки за голову и прислушалась к пению метели. И опять я мысленно вернулась к своему недавнему сну о родном доме. Он был большой и красивый, и парк тоже, и пруд. Но что за люди жили в нем? Какими были мои родители? Кто мне та черноволосая девушка? Наверное, сестра. А мужчина из парка?
Хватит, проворчала я себе под нос. Надоело.
Из сумрака донесся тихий шорох, а после вздох. Неясное бормотание указало не того, кто дал о себе знать. Танияр. И мысли изменили свое направление. Теперь мне вспомнились его слова об огне, который оказался моими волосами. Любопытно Выходит, Отец показал ему мой истинный облик? Или же в том мире забытья, где блуждал умирающий воин, невозможно скрыть правду? Очень любопытно. Надо бы спросить у Ашит, она, наверное, знает. Если расскажет, конечно. Она ведь упрямая, как килим И кто такой это таинственный килим? Надо и это спросить
Это было последней связной мыслью, а потом мой разум угас, и я погрузилась в сон.
Танияр. Ты словно голодный рырх вынюхиваешь добычу.
Я просто хотел рассмотреть поближе, ответил мужской голос.
Вчера не насмотрелся?
Нет. А затем добавил совсем тихо, вряд ли обращаясь к шаманке: У нее глаза, как молодое лето.
Я посмотрела из-под ресниц и успела увидеть удаляющуюся спину раненого. После снова смежила их, но тут же вновь распахнула глаза, поняв, что ночь уже закончилась. За окном было светло.
Уруш, сурово произнесла мать, и от лежанки теперь с тихим ворчанием отошел турым, ждавший моего пробуждения. Я решила пока «не просыпаться». Послушать, о чем еще будут говорить шаманка и ее гость, было невероятно любопытно.
Откуда она? в который раз задал этот вопрос Танияр. Ведь не из тагана? Я хочу знать, вещая. Ответь.
Ты смеешь приказывать мне, Танияр? высокомерно вопросила Ашит. Кто ты, сын Вазама, чтобы приказывать той, чьими устами говорит Отец?
Не выдержав, я повернула голову и увидела, как Танияр опустился на одно колено и склонил голову:
Прости, Вещая, я не желал тебя обидеть, произнес он уважительно, но, как мне показалось, без особого раскаяния. Почтение, но не почитание И я снова прикрыла глаза. Я просто хочу узнать, откуда пришла Ашити.
Она дар Белого Духа, ответила моя мать. Ашити!
Да, мама, машинально отозвалась я и увидела, как она усмехнулась.
Решив не сдавать позиций, я села, потянулась и скрыла фальшивый зевок ладонью.
Ох, уже день, делано изумилась я. Почему ты не разбудила меня раньше?
Теперь усмехнулась не только шаманка, на губах Танияра мелькнула едва приметная улыбка, кажется, меня разгадали. Ну и ладно. Откинув одеяло, я спустила ноги с лежанки.
Танияр! рявкнула Ашит. Воин, так и не вставший с колен, отвел от меня взгляд и поднял его на шаманку. Принеси снега, велела она.
Раненый распрямился и бросил на Вещую взгляд исподлобья.
Скоро у тебя будет столько воды, что твой дом превратится в пруд и замерзнет, ответил он. В куске льда жить не сможешь.
Белый Дух и тогда будет со мной, с иронией возразила Ашит. И Его дар тоже. Иди.
Танияр надел привезенную ему шубу, взял ведро и направился к двери, ворча себе под нос:
Словно малое дитя. Было бы лето, еще и за орехами бы отправила.
Шаманка проводила воина насмешливым взглядом, затем обернулась ко мне и велела, указав на лихур:
И ты иди.
После того, как я привела себя в порядок и поела, всё вернулось на свои места: мать указывала, я исполняла. Танияр переливал в бочки натопленный снег, потом наколол дрова и, взяв чурку, что-то вырезал, поглядывая на нас с Ашит время от времени, а потом совсем перестал обращать внимания, полностью уйдя в свое занятие. Только раз он оторвался от чурки, когда шаманка позвала его к столу, после вручила настой и велела выпить. Воин посмотрел на нее, кивнул и отставил стакан в сторону, обещав выпить позже. Он вернулся к чурке, а Ашит покачала головой и, вздохнув, прошептала:
Упрямый килим.
Она села за стол и взялась за кусок кожи, я присела напротив, не зная, чем еще заняться. Уруш улегся у моих ног. Он потыкал меня носом, зазывая играть, и я скосила глаза на Танияра. При нем не хотелось бегать по двору и визжать, как малое дитя, но и сидеть, томясь без дела, было тягостно. Воин по-прежнему был занят своей чуркой, кажется, совсем не замечая происходящего вокруг него.
Потом я поглядела на Ашит, но и она перестала обращать на меня внимание, поглощенная своим занятием. При воине мы мало разговаривали о моем новом доме. Открывать кому-то, что я чужая здесь, ни моя мать, ни тем более я сама, не собирались. Выходит, и поговорить нам особо было не о чем. Так что единственный, кому до меня было дело, остался турым. А раз так, то я не могла обмануть доверие своего маленького кудрявого друга. И я поднялась из-за стола. Степенно приблизилась к двери, бросила вороватый взгляд на шаманку, затем и на воина. Оба поглядели на меня, но останавливать не стали. И я, подхватив шубу, позвала:
Уруш! а потом вышла из дома вместе со счастливым до невозможности турымом.
На улице мы с Урушем остановились. Я снова обернулась, задумчиво посмотрела на окно и решила, что дурачиться я все-таки буду вне мужского поля зрения. И мы свернули за угол дома. Я слепила снежный комок, подняла руку, чтобы бросить его турыму, да так и застыла с поднятой вверх рукой.
Мне пришла в голову совершенно неожиданная мысль как танцуют в Белых землях? Какие песни поют? На каких инструментах играют? Мать рассказывала мне много историй и сказок, но никогда не пела песен, которые были в ходу среди обитателей таганов. И теперь мне показалось это досадным упущением. Вопросов становилось всё больше, и я неожиданно осознала, что впервые почувствовала интерес к своему новому дому. Не ради выживания, а из любопытства и желания научиться и этому. Почему нет? Умение танцевать это одно из обязательных правил хорошего тона. Это этикет!
Это глупый танец, и я не буду ему учиться!
Это один из обязательных танцев, моя дорогая госпожа.
На меня из отражения смотрит девушка, еще почти девочка. На ней платье, пока не скрывающее щиколотки, милые туфельки с кокетливыми бантиками. Рыжие волосы девочки спускаются на плечи крупными локонами. В глазах упрямство. Неподалеку застыла другая девочка, черноволосая, кажется, более послушная. Она глядит на рыжеволосую и качает головой. В ее глазах укоризна.
Моя госпожа, снова произносит невысокий худощавый мужчина с тонкими усиками, концы которых подкручены вверх, вам не может быть неизвестно, что благородная дама обязана знать каждый танец, а лагстом один из первых танцев при Дворе нашего великого правителя. Это модный и очень веселый танец.
Я не хочу, чтобы меня хватали и поднимали вверх, упрямлюсь я. Это нехорошо и нескромно. И я устала!
Я буду вынужден сообщить о вашем упрямстве, отвечает учитель танцев. Ваша матушка будет недовольна, а батюшка
Какой же вы все-таки ябеда, фыркаю я, топнув ногой. Ну, хорошо, учите меня вашему глупому лагстому.
Этикет не может быть глупым, с едва заметной улыбкой отвечает мужчина. Он придуман для умных и образованных людей. И вам это должно быть известно не хуже, чем мне. Приступим
Ох, выдохнула я и замерла на месте, рассеянно глядя на облачко пара, вырвавшееся из моего рта. Лагстом
Этот танец вдруг так ярко предстал перед моим внутренним взором, каждое па. Танец, который я не танцевала ни разу с тех пор, как ему научилась кажется, потому что он вышел из моды еще до того, как я оказалась на своем первом балу
Благодарю, машинально прошептала я. Правда, это воспоминание, как и предыдущие было, по сути, пустым. Ничего особо важного оно мне не сказало, кроме того, что я была, пожалуй, несколько своенравна и упряма.
И только сейчас я поняла, что Уруша рядом нет. Отбросив снежок, я огляделась и заметила борозду, оставленную турымом. А затем я услышала его ворчание и пошла по следу. Так я обошла вокруг дома, время от времени подзывая зверя, но он не спешил ко мне. Я всё еще была поглощена последним воспоминанием, хоть и не видела в нем толка, но это было моей жизнью, а значит, даже малозначимый эпизод нужно было обдумать и сберечь. Теперь это было моим сокровищем.
Я так и шла по дорожке, которую проделал турым своим телом, но почти не замечала ее. И только новое ворчание зверя заставило меня очнуться. Вскинув голову, я воскликнула:
Что за игры ты сегодня затеял, Уруш? Прячешься от меня?
Однако турыма рядом не было. Покрутив головой, я приставила ладонь козырьком к глазам, прячась от слепящей белизны, и увидела его шагах в десяти от дома. Зверь не обернулся. Он смотрел перед собой и порыкивал.
Что там, мальчик? спросила я, приблизившись.
И турым заревел. Я еще никогда не слышала от него этого хриплого гулкого звука, разнесшегося по окрестностям трубным гласом.
Да что начала я и осеклась, закончив сиплым: Боги
Снег вдруг зашевелился и осыпался с трех мохнатых тел, поднявшихся на лапы. Рырхи. Три зверя слажено шагнули в нашу с турымом сторону, и он заревел снова, а затем сорвался и помчался прочь, оставив меня наедине с хищниками. Я судорожно выдохнула и сделала шаг назад. Рырх, шедший на острие живого треугольника, зарычал и оскалился. Он пригнул голову к земле, став еще более опасным и пугающим.
Со мной Белый Дух, срывающимся голосом произнесла я, продолжая пятиться. Со мной Белый Дух, вы не можете меня тронуть. Отец со мной! Отец
И я закричала, более не в силах сдерживаться, потому что рырхи бросились, все разом. Нас разделало всего несколько мгновений, когда из-за моей спины вылетел турым. Он кинулся к вожаку, прыгнул и вцепился в шею, но рырх, кажется, этого даже не заметил. Хищник сжался, готовый к последнему прыжку И я полетела в снег.
Уходи! рявкнул Танияр и встретил рырха.
Всё произошло стремительно. Воин перехватил свободной рукой морду прыгнувшего на него зверя, задрал ее вверх и вогнал в горло нож.
Уруш! вскрикнула я, думая в это мгновение лишь о турыме, висевшим где-то там, куда ударил Танияр.
Мой наперсник в играх уже стоял на земле и скалился на двух оставшихся рырхов, вдруг замерших на месте. Воин отбросил в их сторону тело вожака:
Жрите.
Звери обнюхали мертвого рырха и накинулись на того, кто только что вел их к добыче. Крепкие зубы сомкнулись на еще теплой плоти, и снег обагрился кровью. Зажав рот ладонью, я отвернулась, ощутив, как к горлу подступила тошнота зрелище было мерзким. И пока я боролась со спазмом, ко мне подскочил турым. Он лизнул меня в щеку и исчез. Я попыталась встать на ноги, но они так дрожали, что я снова повалилась в снег. И тогда мои плечи сжали сильные руки.
Ашити, позвал Танияр. Судорожно всхлипнув, я обернулась, и он поставил меня на ноги. Они больше не кинутся. Испугалась?
Кивнув, я вцепилась дрожащими пальцами ему в плечи и спрятала лицо на груди. Воин был в одной рубахе. Явно торопился. И нож был тем, которым он строгал чурку. Выходит, сразу бросился на помощь. Я подняла голову и с благодарностью взглянула на своего защитника и спасителя.
Идем, неожиданно мягко произнес он.
Х хорошо, и голос мой подрагивал после пережитого испуга. Однако сразу с места я не сдвинулась. Беспокойно оглянулась и позвала: Уруш
Турым заворчал впереди. Я повернула голову на звук и увидела зверя, сидевшего у ног шаманки. Она стояла неподалеку и смотрела на рырхов. Взгляд Ашит был задумчивым, но ни тревоги, ни удивления, что хищники подобрались так близко к ее жилью, в глазах моей матери не было. Что-то пробормотав себе под нос, она развернулась и направилась к двери, мы с Танияром последовали на ней.
Воин поддерживал меня, приобняв за плечи, и я была ему благодарна и за это тоже. Пережитый ужас только начинал отпускать, и идти на подрагивающих ногах было сложно. Разум еще находился в прострации, однако осознание того, что меня едва не растерзали три голодных зверя, постепенно становилось всё отчетливой. Перед внутренним взором стояла картина того, как рырхи рвут тело своего вожака, и от мысли, что на его месте могла быть я, что их зубы вонзались бы в мою плоть, отчаянно зажмурилась и замотала головой, отгоняя жуткое видение.
Мама, всхлипнула я и повалилась на Танияра, более не в силах удерживать себя на ногах. Он подхватил меня и отпустил с рук только тогда, когда усадил в деревянное кресло у очага.
А дальше была истерика. Меня теперь трясло всем телом, и прерывистые всхлипы вскоре перешли в надрывное рыдание. Не знаю, что я переживала в прошлом, но, кажется, настолько животный ужас испытала впервые. Воин присел на корточки рядом. Он не утешал, наверное, просто не умел этого делать, а может, не считал нужным. И не был растерян женские слезы не могли привести в смятение сильного мужчину. Просто оставался рядом и ждал, когда возьму себя в руки. А потом подошла Ашит, она протянула стакан с отваром, но я его не увидела, слишком занятая своими переживаниями. Снадобье забрал Танияр.
Ашити! неожиданно гаркнул он, и я, перестав рыдать, захлопала мокрыми ресницами. Воин протянул мне стакан: Пей.