Акха́нда появляется с первым словом человека и пропадает перед его смертью. Лесьяр ликовал от догадки: Золотые жилы это Сила, что покинула наш мир?!
Мара посмотрела со снисходительной усмешкой и будто бы даже радостью:
Забытье что сито, ему вашу Силу не удержать. Она тяжелая, тугая, будто смола.
Аптекарь озадаченно потер подбородок.
Тогда что же? его мучали сомнения: что, если мара лжет?
Он схватил пригоршню соли и занес ее над марой та зашипела, вжалась в дальнюю стену клетки:
Что такое акха́нда? Откуда она? мара молчала в ответ. Лесьяр схватился за прутья, дернул клетку на себя, проорал: Говори, что знаешь!
Несколько крупинок соли сорвались в его пальцев, упали на прутья решетки, мара округлившимися от ужаса глазами смотрела на них:
Я сказала все, аптекарь! заверещала она. Акха́нда появляется рядом с людьми, когда те говорят, когда смотрят в воду или на небо Мы ждем мы можем пить вы нет. Ее нельзя собрать.
Лесьяр вспомнил, что золотых жил особенно много у колодцев и на спусках к реке, где местные бабы полощут белье. И там, и там они болтают без умолку, сплетничают «Говорят» это то, что видят мары. А на самом деле они
Время Лесьяр отошел от клетки. Они болтают о пустом, смотрят на звезды, гуляют и теряют время. И оно ускользает от них по капле, собирается в ручейки и реки и именно это время вы воруете, он резко повернулся к притихшей маре. Я прав?
Та неохотно кивнула.
Лесьяр стремительно вернулся к столу, на котором стояла клетка, схватился за прутья соль, задержавшаяся на них, посыпалась вниз, заставив мару взвизгнуть и вжаться в противоположную стенку.
Как собрать ее?!
Мара качнула головой:
Ее не собирают.
Но ты говорила, что вы пьете ее! Лесьяр прищурился.
Мара прикрыла глаза, глубоко вздохнула юноша подумал, что она вспоминает, о чем еще проговорилась, чтобы не сказать больше:
Пьем, не собираем, она вытянула вперед подбородок, сделала несколько лакательных движений, будто собака. Выпрямилась, чтобы продолжить: Соберешь и акха́нда станет кро́дхой, нельзя она с удивлением смотрела на своего мучителя, как тот, оставив ее, спешно собирает заплечный мешок, бросая в него всевозможные склянки стеклянные и глиняные, деревянные и кожаные, с узким горлышком и с широким, с носиком и без. Покачала головой: Акха́нда убьет тебя.
Лесьяр только хмыкнул. Обернувшись к пленнице, бросил:
Сиди смирно, вернусь договорим.
Он вытащил из кармана и бросил на пол плоский путевой камень с начертанным черной смолой треугольником тот распахнулся бледно-голубым сиянием, пропуская в мир, не доступный для большинства людей. Аптекарь шагнул в него: сияние покрылось рябью, будто поверхность озера от порыва ветра, и схлопнулось, оставив за собой звенящую тишину.
8
Едва Лесьяр ступил на путевой камень, как грудь сдавило будто в колодец упал с головой. Ни небо, ни землю перестал ощущать. Но стоило моргнуть, как он оказался в знакомом мире. Мягкое подбрюшье мира людей, занятое тенями, отголосками запахов и звуков. Не оборо́ток мира, а его след. Мары, погоры, а следом за ними и сам Лесьяр, называли его Забытьем. Люди все больше звали Морозью. Здесь время текло иначе, чуть замедляясь, и Лесьяр мог видеть то, что произошло пару мгновений назад. Иной раз обернешься и увидишь самого себя.
Именно это место открыл Лесьяр, когда был в услужении у Яги, именно здесь он собирал свои снадобья. Тут расцветал, полыхая заревом, папоротник, тут росли травы и цветы, которые в подлунном мире не сыскать. Горецветы, мадьяры, лопоухие петуньи. Аптекарь не знал всех названий, а потому часто придумывал их сам.
Вот этот, с синим бутоном, похожий на василек, но четырехлистный если высушить лепестки, то получится ярко-синяя краска. Окрашенное ею полотно не выцветало. Лесьяр просил за краску по десять соболей за щепоть. А вот этот, невзрачный цветок, похожий на одуванчик, что отворачивался пушистой головкой от человеческого тепла, прекрасно лечил от бессонницы. Лесьяр назвал его сонник. А если его растереть, да смешать с мелко перетолченной травой-кручиной, да добавить пару капель росной воды и замешать на крови, то сильнейшее приворотное зелье, от которого нет тоски на сердце. Его частенько просили после ночи на Ивана Купала молоденькие девицы, да юноши. Зелье стоило дорого, да еще в него надо было добавить немного крови заговариваемого. А это, ясно дело, риски. Лесьяр брал деньги и за это.
Сейчас полнолуние. Время сбора самых дорогих и сильных трав.
Но аптекарь сегодня пришел сюда не за ними.
Сделав большой шаг в этом мире его тело словно ничего не весило и могло летать, юноша оказался у ворот Аркаима невидимый для всех живых, словно дух. Стражники ругались с плотниками, мастерившими помост для княжеской свиты на завтрашней ярмарке.
Спорнее ставь, велел стражник. Ворота́ закрою, как хошь, так и сбирайся.
Плотники матюгнулись:
Сам и ставь, коли споро надоть. Не так сделаем, князь недоволен станет, нам по шее, а вы исполнять и станете. Потому или делаем, как мастер учит, или пеняйте на себя!
Стражники заворчали, но от рабочих отступили.
Аптекарь стоял рядом с ними, невидимый и неслышимый, и наблюдал, как вокруг спорщиков, раз появившись, закрутилась змейкой золотистая пыльца, собралась легким вихрем, легла поземкой и медленно осела на землю. Так и осталась лежать золотой жилой, как только плотники работу начали. А вот вокруг стражников, вставших у ворот и принявшихся что-то рьяно обсуждать, золотая пыльца так и продолжала крутиться, собираясь в углублениях и канавках и скручиваясь в золотые ручейки. Присев на корточки, аптекарь в очередной раз попробовал зачерпнуть жидкость из оного из таких ручейков та просочилась сквозь пальцы, не оставив на них и следа.
Сняв с плеч мешок, аптекарь достал из него фляжку. Наклонив горлышко вниз, попробовал наполнить. Не вышло. Найдя небольшой пригорок, с которого стекал тоненькой струйкой ручеек, подставил склянку, но золотая вода ловко отклонилась и потекла другим потоком.
Как же собрать тебя?
«Мы пьем ее», вспомнил Лесьяр, а еще вспомнил, как впервые увидел мару, склонившуюся над золотым ручьем ему уже тогда показалось, что она пьет. Но, когда мара заметила его и подскочила, никаких следов золотой жидкости не осталось на губах. И тогда Лесьяр решил, что ему показалось.
Сейчас юноша снова склонился к ручейку и коснулся его губами жидкость затекла в рот, полилась по подбородку, испачкав ворот рубахи. Во рту стало сладко, прохладно, в глазах полыхнуло огнем и тут же потемнело, будто от удара. Голова закружилась так, что аптекарь вынужден был сесть.
Когда к юноше вернулась способность видеть, он заметил, что раны на руке, полученные еще в детстве, у Яги, бесследно исчезли. Обветренная грубая кожа на руках стала гладкой и нежной, почти как у младенца.
Вот чудеса, прошептал юноша и стал разглядывать ладони внимательнее. Шрам от ожога на запястье его не стало. Мелкие ранки, полученные во время поимки мары и сейчас, когда он пересаживал ее из короба в клеть, затягивались на глазах. Аптекарь начинал понимать, что такое эта акханда золотые нити, опутавшие междумирье. Он пробормотал:
Живая вода
И теперь он знал, как ее собрать.
Мара наблюдала за тем, как вернувшийся из Забытья аптекарь вытаскивает из заплечного мешка склянки, доверху наполненные жидким золотом. Оно искрилось даже в мутном свете свечи, а уж когда Лесьяр зажег солнечный свет, то глазам стало больно от разгоревшихся солнц.
Юноша победно поднял склянку, поднес ее к глазам и посмотрел на свет несмотря на кажущуюся плотность, жидкость оказалась прозрачной, будто родниковая вода. От нее тянуло пряным ароматом восточных сладостей, чуть сладковатым, с нотками цитруса и ванили. На вкус теперь он знал это совершенно точно напоминала липовый отвар, который он варил от простуды, с медом, щепоткой корицы и порошком из цедры диковинного лимона. И она, совсем также, как соляные цветы, пела.
Юноша ликовал. Мара смотрела на золотистую жидкость со страхом и недоверием.
Как удалось тебе?
Лесьяр лукаво усмехнулся:
Так уж я тебе и скажу
Мара в клетке подобрала колени, вцепилась тонкими пальцами в прутья, прошептала:
Ты получил, что желал. Отпусти меня Ты обещал.
Лесьяр пожал плечами:
Я обещал, если ты мне поможешь, то тебя отпущу. А ты ничем не помогла: что сделано, то моя придумка. Так что, он рассмеялся, ловко упаковывая склянки в корзину. Закрыв ее, убрал в нишу и задернул занавеской. Только тогда повернулся к маре и, скрестив руки на груди, продолжил: Так что отпускать мне тебя не за что
Та смотрела на него исподлобья, губы растягивались в недобром оскале, но казалось, она и не ожидала, чтобы аптекарь выполнил свое обещание.
Пожале-еш-шь Ла хаа́ра марга́ш-ш, прошипела сквозь зубы и отвернулась.
Не то сказала кладбищенская тварь что запретное, не то из леса сполз холодный туман. Да только по спине Лесьяра пробежала волна ледяная, будто от сквозняка. Поежившись, он передернул плечами и прислушалася: волна не повторилась. «Померещилось», решил он.
И напрасно. Не стоило ему обманывать мару, каждый день дружившую с самой Смертью.
9
Всю ночь аптекарь не спал. Малюта из своего закутка, слышал, как хозяин ворочается и вздыхает, как бормочет несвязно. Выглянув из-под одеяла, которым укрывался, огляделся мара сидела в клетке, уставившись на него. В темноте ее глаза светились расплавленным серебром. Заметив, что домовой проснулся, мара, наоборот, отвернулась и, свернувшись клубком, легла на дно клетки, подсунула жесткие кулачки под щеку и затихла. Малюта вытянул шею, посмотрел наверх туда, где отвернувшись к стене лежал аптекарь. Тихонько спустил ноги с лавки и замер, прислушиваясь за окном вздыхал ветер, скреблись о крышу ветки да коротко вскрикивала в лесу голодная ночная тварь. В очаге потрескивали прогоревшие дотла поленья, хрустели, остывая, уголья.
Малюта бесшумно пересек комнату, поднял с пола тряпицу, оставленную Лесьяром у ножки стола, сунул ее в клетку маре. Та недоверчиво обернулась, посмотрела с удивлением, но тряпицу взяла, укрылась ею. Малюта, не мешкая, вернулся на свое место и, накрывшись с головой, отвернулся. Последние часы перед рассветом хорошо бы выспаться. Но что-то тревожное шевелилось в груди, не позволяя сомкнуть веки.
Словно упустил он нечто важное, а оно теперь непременно понадобится. Да только упущенное не вернешь, не сыщешь.
Вздохнув от безысходности, Малюта все-таки задремал, да так крепко, что не услышал, как поднялся с первыми петухами хозяин, как затопил печь и вышел во двор первую росу караулить. Не увидел, как ловко сбросила предложенную на ночь тряпицу мара и скинула сквозь прутья на пол, под стол чтобы не подставлять домового под гнев строгого хозяина.
Очнулся, будто толкнул кто, ровно за минуту до возвращения хозяина. Подслеповато щурясь, скрутил платок, нацепил на тощие плечи кафтан, что служил ночью подушкой. Ловко бросился к печи и вытащил заготовленную с вечера кашу та распарилась в теплом очаге, напиталась кореньями и травами, стала ароматная. Прислушиваясь к бормотанию Лесьяра, глубокой деревянной ложкой зачерпнул каши и сунул в клетку маре, положил горкой прямо у ног пленницы.
Храни тебя мать Морена, прошептала мара и жадно проглотила угощение, хватая его пальцами и обжигаясь.
В тот момент когда в дом вернулся аптекарь, наклонилась и слизала остатки каши и отвернулась, облизнув когтистые пальцы.
Малюта деловито суетился у стены, накрывая на стол поставил бадью с водой, ложку, придвинул к центру стола небольшую пузатую крынку с маслом, глубокую тарелку. Достал с верхней полки сладкие сухари и пряности Лесьяр любил их, всегда сам добавлял по вкусу.
Здравия, хозяин, как спалось? Малюта положил на угол стола чистое хрусткое полотенце и отодвинулся, продемонстрировав юноше, что успел все приготовить, хоть и непозволительно долго разоспался.
Аптекарь пересек комнату, снял с полки высокую мутную бутыль. Слил в нее то, что успел собрать за эти минуты во дворе.
Как младенец спал, отозвался рассеянно.
Малюта усмехнулся:
Хм, видать неспокойный ты был младенец, матушка с тобой, небось, намыкалась Я думал, не засну от скрипа, так ты на полатях вертелся.
Он прислонился к стене, скрестил руки на груди.
Лесьяр сурово взглянул на него, направился к столу:
Надо к реке идти, на дальний промысел, надобно много росных вод Много больше. А тут их ветром сдувает.
Малюта деловито приосанился за росными водами к дальнему ручью обычно ходил он. И «много вод» требовалось перед ярмаркой, когда хозяин заготавливал много элексиров да снадобий на продажу: какие-то продавал порошками, а какие мазями, отварами да настойками. Малюта любил ярмарку малютку-домового всяк любил пряником сладким одарить, чтобы товар аптекаря заполучить со скидкой, да только Малюта хорошо помнил, кто его от беды спас, кто за ним в огонь полез да из огня-то и вытащил. От того служил Лесьяру верой и правдой. А у́шлых покупателей, желавших обманом получить лишка́, с удовольствием объегоривал: скупой да жадный плати двойную цену.
Схожу, чего б не сходить
Сейчас отправляйся, велел Лесьяр, завершая завтрак. На закате, до первых песен, живицу соберешь, спрячешь в коробе, чтобы ночью не напитались. Дам тебе соли погорской, чтобы все ладно получилось.
А росу? Малюта слушал внимательно, кивал, а сам собирался в дорогу в заплечный мешок складывала краюху хлеба, воду в деревянной фляге, яблоко. Пока Лесьяр договорил, он уже натягивал на босые ступни сапоги. Тулуп и шапка лежали рядом с ним.
Аптекарь развернулся к нему, сел поперек лавки. Внимательный взгляд следил за сборами, как деловито и обстоятельно. Но вместе с тем споро и ловко, собирается домовой в путь, как послушно и беспрекословно все исполняет.
А росу во фляги соберешь, да смотри, не торопись дождись первого луча солнца, да как подзолотит ее, так и сбирай, понял ли?
Малюта кивнул, улыбнулся широко:
Да чай не в перво́й!
Не в первой, отозвался юноша, успев поймать беглый, и будто бы извиняющийся взгляд, который домовой бросил плененной маре. Та виду не подала, как сидела в клетке, так и сидела, не двигаясь.
Малюта взял в руки кафтан, переминаясь с ноги на ногу, посмотрел на хозяина.
Я это того
Лесьяр поднял на него вопросительный взгляд, но молчал ждал. Домовой вздохнул, склонился к уху юноши:
Можно я ее водой напою? и незаметно кивнул в сторону мары. А то ведь ты не станешь.
У Лесьяра потемнел взгляд, стал пронизывающе-колким и холодным, домовой поежился под ним, но глаз не отвел.
Не стану, это ты верно сказал. И тебе не велю.
Малюта насупился, сжал челюсти, но перечить не стал. Помявшись еще какое-то время, будто ожидая, что хозяин изменит свое решение, отрывисто запахнул полы кафтана, подпоясался и, схватив шапку в кулак, выбежал на крыльцо.
Ишь, какой у тебя заступничек обнаружился, пробормотал Лесьяр, провожая его взглядом.
Некоторые твари больше люди, чем сами люди, пробормотала мара.
Взгляд аптекаря и то, как спешно отправил домового из дому до следующего утра, ей не понравился.
10
Вопреки ожиданиям мары, Лесьяр, как ушел домовой, будто забыл об ее существовании: убрал со стола, накрыл его старой, прожженной в нескольких местах, холщевой тканью. Выйдя во двор, вернулся через пару минут с тремя объемными коробами из березовой коры, и еще несколькими небольшими глиняными ловушками.
В ловушках и коробах кто-то пищал, стрекотал и бил крылышками. Мара с интересом и опаской наблюдала за этими приготовлениями из своего укрытия и гадала, что задумал аптекарь.