Розовощекий толстяк, принимавший их с Мией, встретил его профессиональной добродушной улыбкой.
Насколько я понимаю, как лицо, принимающее медицинские решения относительно вашей супруги, вы решили передать ее номер, сказал он. До Переноса осталось восемь дней, поэтому вам доступна только адресная передача номера.
Эштон кивнул.
Не в Лотерею, а кому-то конкретному, уточнил толстяк.
Эштон снова кивнул, не совсем понимая, какой реакции тот добивается. Толстяк вздохнул.
Для адресной передачи номера необходимо личное присутствие вторичного получателя, терпеливо произнес он. Иначе мы не сможем провести процедуру.
Я знаю, сказал Эштон. Поэтому я приехал.
Толстяк нервно улыбнулся и потрогал свою блестящую лысину, словно проверяя, на месте ли она.
Вы хотите сказать, что осторожно начал он и замолчал, недоверчиво глядя на Эштона. Ваша супруга произнес он наконец.
Работает, сказал Эштон. Но у вас же есть все ее данные. Мне сказали, что для адресной передачи номера ее присутствие необязательно.
Розовые щеки толстяка стали пунцовыми, и Эштон подумал, что он похож на младенца, который никак не может понять, что делать с новой развивающей игрушкой, которую ему подсовывают родители.
Я хочу, чтобы вы понимали, настойчиво произнес толстяк. Вторичный получатель не может передать номер дальше. Вы будете вынуждены его использовать.
Эштон кивнул. Толстяк поднял брови и вернул на лицо добродушную профессиональную улыбку.
Это ваше окончательное решение? громко спросил он, обращаясь не столько к Эштону, сколько к системе записи консультаций. Вы ознакомлены с процедурой передачи номера и понимаете все последствия?
Эштон был ознакомлен и понимал.
Они с толстяком обсудили организацию прощания с близкими, Перенос и условия содержания тела в криохранилище с круглосуточным доступом для ограниченного круга родственников и друзей. Единственным адресатом своих мыслеобразов Эштон назначил Мию. Он не хотел, чтобы родители с профессиональным любопытством исследователей копались в его подсознании, пусть даже их разделяло несколько световых лет. Мия должна была приехать в Центр Сновидений, чтобы подписать согласие на получение и хранение мыслеобразов.
Без этого полученные мыслеобразы будут сразу удалены, предупредил толстяк. Но вы всё равно не будете знать, получает она их или нет.
Эштон кивнул. Он даже не знал, придет ли она попрощаться.
В зале подготовки никого не было. Сквозь окно в стене было видно соседнюю комнату, в центре которой на постаменте, опутанном проводами, лежала пластиковая капсула нейтрального цвета, похожая на продолговатый массивный кокон. Молодой человек подвел Эштона к одному из двух полукруглых кресел, повернутых друг к другу.
Можете располагаться, сказал он. Наш сотрудник проводит ваших гостей сюда, как только они появятся. Перед началом Переноса я отведу вас в соседнюю комнату. При желании ваши гости смогут наблюдать всю процедуру отсюда.
Стена бесшумно разъехалась, выпуская молодого человека в просторный боковой коридор.
Эштон сел в кресло, глядя на пустое место напротив. В списке его гостей значилась только Мия. Эштон специально попросил родителей не приходить на прощание, потому что знал: при них им с Мией не удастся толком поговорить. Всю оставшуюся неделю до Переноса он репетировал этот разговор, оттачивая формулировки, продумывая варианты ее ответов и свои возможные реакции. Утром перед выходом из дома весь разговор уже отскакивал у него от зубов, так что он не сомневался, что ему удастся объяснить ей, почему для них это самый лучший выход. И для нее тоже. Особенно для нее.
Но теперь время шло, и с каждой минутой Эштон чувствовал, как все правильные слова, которые он подобрал для Мии, растворяются в тишине, оставляя его пустым и беспомощным перед тем, что должно было случиться.
Он вдруг понял, что ничего толком не знает про Гарторикс.
Как все психологи, аккредитованные Центром Сновидений, он, конечно, проходил тренинг, в рамках которого нужно было не менее 25 часов провести в виртуальной среде с измененной проприоцепцией, проживая опыт сознания, помещенного в чужеродное тело. Это было забавно: они с коллегами строили разные предположения о предназначении четырех фиолетовых щупалец, которые выросли между ног у Дарин, и пульсирующих ресниц, прикрывавших что-то багровое и мягкое в центре груди у Леннарта. Но Эштон в любой момент мог нажать кнопку контроллера и снова оказаться в собственном теле, в скучноватой комнате с мягким потолочным светом, в окружении сотрудников Центра Сновидений. В глубине души он знал, что всегда остается человеком.
Попытавшись представить себя без контроллера в руке, Эштон почувствовал, как у него закружилась голова, словно он стоял у самого края верхней террасы офисного небоскреба. Ему захотелось заорать; вместо этого он положил ноги на сиденье кресла напротив, откинулся назад и прикрыл глаза.
Доктор Элизеус Герингер был одним из ученых, сформулировавших теорию относительности сознания, которая легла в основу современной психологии Переноса. В условиях экстремальной телесной диссоциации всё, что воспринимается индивидуальным сознанием, может быть определено как существующее в реальности этого сознания. Эштон считал эту теорию иезуитской; она не оставляла надежды тем, кто, как и он, не мог представить себя вне своего тела. Значит ли это, что после Переноса его индивидуальное сознание просто перестанет существовать?
Легкое дыхание сквозняка коснулось его лица. Эштон дернулся в кресле и обернулся. Одна из боковых стен бесшумно разъехалась, но в помещение вошла не Мия, а всё тот же молодой человек в нейтральном комбинезоне.
К сожалению, время вышло, сказал он, и его исключительно приятная улыбка стала немного грустной. Я должен проводить вас в соседнюю комнату.
Пальцы Эштона вцепились в мягкие подлокотники. Вы же убьете меня, хотел заорать он, вы же меня просто убьете! Но слова застряли в горле вместе с дыханием, и он только беспомощно смотрел, как молодой человек подходит к нему, кладет ладони на его запястья и, надавив на какие-то точки, легко разжимает ему пальцы, потом берется за плечи и одним плавным отточенным движением поднимает из кресла. Руки у молодого человека оказались неожиданно сильными. Перехватив Эштона под локоть, он повел его в коридор, а оттуда в соседнюю комнату с приглушенным голубоватым светом.
Рядом с постаментом стояли два сотрудника службы Переноса. Они синхронно улыбнулись Эштону; один придвинул к постаменту пластиковые ступеньки, другой взялся за ручку и широким жестом фокусника поднял крышку капсулы.
Внутри была мягкая пористая обивка. Не в силах отвернуться, Эштон смотрел, как она приближается к нему, переливаясь в голубоватом свете. Он даже не почувствовал, как поднялся на постамент.
Один из сотрудников передал молодому человеку, сопровождающему Эштона, круглую металлическую пластину, покрытую тонкими переплетающимися линиями.
Это ретранслятор сигнала с вашим уникальным номером, сказал молодой человек, хотя Эштон даже не смотрел в его сторону. Вы можете почувствовать легкий дискомфорт, но через пару секунд всё пройдет.
Он аккуратно, но уверенно наклонил голову Эштона и приложил датчик к ямке в основании черепа.
Тело пронзил внезапный холод. В затылке словно открылось прозрачное ледяное окошко, сквозь которое холод проникал в самую глубину, туда, где уже ничего не было, вообще ничего. Эштон услышал, как ласковый бесполый голос уговаривает кого-то лечь поудобнее, и почувствовал, как мягкая пористая обивка расступается под его весом и обнимает ноги и ягодицы, готовясь забрать его себе без остатка.
Что-то заставило его обернуться и он увидел Мию.
Ее лицо и ладони были прижаты к стеклу, разделявшему комнаты; она смотрела на него не мигая. Ухватившись за бортики капсулы, Эштон забился, пытаясь выбраться из мягкой пористой трясины, которая цепко обнимала его, с каждым движением проглатывая чуть глубже.
Успокойтесь, господин Герингер, склонился над ним молодой человек. Материал должен принять форму вашего тела и зафиксироваться
Пустите ее, задыхаясь, пробормотал Эштон. Пожалуйста.
Это невозможно, молодой человек разжал ему пальцы и надавил на плечи, погружая в рыхлую глубину, словно в густую болотную жижу. Перенос начнется через две с половиной минуты, иначе вы рискуете
Пустите ее! заорал Эштон, извиваясь всем телом.
Двое сотрудников держали его за руки и за ноги, пока молодой человек безуспешно пытался утопить в обивке его голову. Пористый материал шипел, расступаясь и образовывая вокруг Эштона некое подобие гротескного снежного ангела.
полторы минуты!.. услышал он чей-то отчаянный голос, что есть силы мотая головой и отплевываясь от шипящей пены.
чтобы он умер в капсуле?! выкрикнул другой, не менее отчаянный голос, и Эштон почувствовал, что его руки и ноги свободны. Подняв глаза, он увидел над бортиком капсулы Мию.
От неожиданности он замер. Пористая субстанция немедленно обняла его тело и голову, зафиксировав их, словно он был детской игрушкой-роботом в скрипящей подарочной упаковке. Не в силах пошевелиться, Эштон смотрел, как Мия перегибается через бортик и наклоняется так низко, что скрученная в пружину зеленая прядь падает ему на лоб.
Я всё равно убью его, прошептала она чуть слышно, и ее ресницы затрепетали от жаркого дыхания. Спрыгну с эстакады и он умрет вместе со мной.
Глава 11. Мия
Парень в комбинезоне захлопнул крышку капсулы, едва не прищемив ей пальцы. Мия отдернула руки и сделала шаг назад, промахнувшись мимо приставных ступенек, но ее поймали и аккуратно сняли с постамента. Обернувшись, она увидела нервную улыбку и вспотевший лоб над защитными очками это был техник, отвечающий за своевременное начало процедуры.
Заберите ее, прошипел он, передавая Мию кому-то, словно она была неудобно упакованным свертком.
Ее подтащили к разъехавшейся стене и вытолкнули в пустой коридор. Мия услышала странный электронный гул, нарастающий за спиной, но тут стена закрылась и вокруг наступила полная тишина.
Потолок светился ровным нейтральным светом. Мия пошла вперед, покачиваясь на неудобных офисных каблуках, в которых приехала из клиники Колфилд, но не услышала даже стука собственных шагов: матовое покрытие пола и стен поглощало любые звуки. Мия скинула туфли и вдруг закричала не от отчаяния, а просто чтобы хоть что-то услышать. Ее голос глухо ворочался внутри головы, как будто она кричала под водой. Прислонившись к стене, которая немедленно приняла температуру ее тела, Мия сползла на пол и уткнулась лицом в коленки. Она ничего не чувствовала.
Ее вытащили из служебного коридора уже под вечер. Центр Сновидений Северо-Западного округа официально извинился перед ней, признав, что действия сотрудников, проводивших процедуру Переноса для Эштона, были противоправными и нарушали сразу несколько внутренних инструкций и протоколов. Они вообще не должны были пускать вас к капсуле, сказала ей руководительница Технического Департамента, протягивая электронную форму с отказом от всех претензий и судебных исков.
Мия спросила, что будет, если она ничего не подпишет.
Не знаю, улыбнулась руководительница, обнажив влажные розовые десны. Такого еще ни разу не было.
На улице было холодно. Станция находилась сразу за углом, но Мия пошла вперед, туда, где над последними этажами офисного комплекса выгибались тонкие линии скоростной эстакады.
На верхний уровень можно было попасть из пневмолифта центрального небоскреба. Прозрачная кабина с мелодичным звуком распахнула двери. Несколько человек шагнули внутрь и тут же уткнулись в коммуникаторы. Помедлив, Мия вошла следом: очередного лифта наверх надо было ждать еще минут десять.
Глядя на плывущие за стеклом одинаковые этажи, Мия думала про свое обещание. Она не успела понять, услышал ли Эштон ее слова, но сама успокоилась, как только произнесла их вслух. После Переноса право принимать медицинские решения за нее переходило к матери Эштона, так что это было единственное, что Мия могла сделать с собой сама. Ее личный билет на волю.
Резкий электронный звук раздался прямо над ухом. Мия вздрогнула и посмотрела на табло: до верхнего уровня оставалось еще этажей десять. Высокий мужчина в толстом сером пальто перехватил ее взгляд и развернул к ней экран своего коммуникатора.
Аэротакси, сказал он и слегка улыбнулся. Советую заказать прямо сейчас: там наверху открытая площадка и очень ветрено.
По светящемуся экрану коммуникатора медленно ползла красно-белая точка.
Несколько человек подняли головы на голос мужчины в пальто и с вежливым любопытством посмотрели на Мию, в руках у которой ничего не было.
Спохватившись, она достала из сумки коммуникатор и открыла приложение.
Берите комфорт-плюс, дружелюбно произнесла толстая женщина с копной курчавых фиолетовых волос. Они приезжают быстрее.
Чувствуя на себе ободряющие взгляды, Мия выбрала первый адрес из списка их домашний и нажала вызов. Красно-белая точка появилась под ее пальцем и быстро поползла к центру экрана.
Видите, весело сказал мужчина в пальто, теперь вы спасены.
Мия вежливо улыбнулась ему и опустила глаза в коммуникатор. Минутой позже кабина плавно остановилась. В распахнувшиеся двери ворвался ледяной ветер. Кутаясь в пальто и поднимая воротники, пассажиры вышли из лифта и побежали к краю площадки, вдоль которого уже выстроились красно-белые аэротакси с электронными номерами на крыше.
Мия вышла вместе со всеми. Подойдя к самому краю площадки, она посмотрела вниз. Далеко внизу текла целая река стремительных разноцветных огней; Мия представила, как делает шаг вперед и ее тело растворяется в потоке света
В этот момент коммуникатор у нее в руке завибрировал, и прямо перед ней у края площадки появился красно-белый борт, закрыв от нее сверкающую реку.
Это ваш? чей-то голос заставил ее обернуться.
Высокий мужчина, на ветру казавшийся очень сутулым, кивнул на аэротакси, которое уже поднимало пассажирскую дверь перед Мией.
Повезло, сказал он и помахал коммуникатором. Мое всё еще в пути. Пробка на нижнем уровне
Под его завистливым взглядом Мия залезла в теплый салон и приложила палец к углублению. Дверь опустилась, электронные замки защелкнулись, и аэромобиль нырнул в сверкающий поток верхнего уровня.
Ничего, подумала Мия. Это можно сделать в любой момент.
В квартире было так тихо, что Мия вздрогнула, вставив карту-ключ в магнитный держатель, щелчок получился слишком резким. Сразу зажегся свет; прикоснувшись к стене, Мия приглушила его и пошла в гостиную.
Везде было прибрано. В их квартире никогда не было такого порядка: на полу всегда что-то валялось, на диване лежала забытая одежда, в углу пылились гостевые тапочки, зачем-то принесенные из коридора. И носки вечные носки Эштона, которые Мия доставала из-под дивана, из-за шкафа и даже из-под ковра в спальне, теперь лежали аккуратными одинаковыми свертками в комоде.
По зеркальной поверхности соседнего небоскреба осколками рассыпалась полная луна. Мия вспомнила, как они спорили с Эштоном про окна. В жилых районах выше 30 этажа фрамуги устанавливали только с разрешения страховой компании и за дополнительную плату. Поэтому они посмотрели еще несколько квартир в этом доме одна из них была на 11 этаже, с огромными французскими окнами, выходящими на средний уровень парка, но в итоге решили, что вид на небоскребы им важнее, чем шагнуть в парк прямо через окно.