Новая мебель бы тоже не повредила, произношу я на удивление ровным голосом. Всю заменить.
Моргана не возражает, не указывает мне на то, что я делаю из мухи слона. Она просто кивает.
И как же ты за все это заплатишь новая мебель, служанки, платья, которые тебе явно понадобятся? Это все не дешево, и пока Артура не коронуют, за советы тебе никто платить не будет.
У отца есть договоры почти со всеми во дворце. Он не будет против. Если вообще заметит, что я ими воспользуюсь. У отца всегда было слишком много денег и слишком мало к ним интереса. Я ему напишу, сообщу, что вернулась и что вскоре загляну в Шалот.
Моргана не сразу реагирует.
Когда ты его в последний раз видела?
Лет одиннадцать назад, отвечаю я.
У меня снова перехватывает дыхание. Одиннадцать лет долгий срок, почти половина моей жизни. Но в то же время годы эти пролетели как один вдох. Узнает ли меня отец? Узнаю ли я его?
Напишу ему, как только освоюсь здесь, объясняю я, хотя уже этого боюсь.
Нет, я люблю отца, конечно, даже несмотря на разделяющее нас расстояние. Я просто не знаю, что скажу ему. Смогу ли вообще починить разрушенный мост.
Когда Артура коронуют, я попрошу одного из своих братьев приехать ко двору в этой змеиной яме нам понадобятся любые союзники.
Моргана кивает, переваривая сказанное.
А они симпатичные, эти твои братья? усмехается она.
Я понимаю, что таким образом она пытается смягчить атмосферу, но какая-то ее часть наверняка спрашивает не просто так. Моргана почти не встречала тех, кого не надеялась соблазнить, даже если интереса к ним и не было.
Я смеюсь.
На это я даже ответить не могу. Но я не удивлюсь, если все они к этому времени уже женаты. Им уже ближе к тридцати.
Моргана кривится
Женитьба, презрительно выплевывает она. Я надеялась избежать этой западни, оставшись на Авалоне.
Не то чтобы тебя к этому принуждают, указываю я ей. Родители тебя выдать замуж уже не смогут, а Артур и не попытается.
Да, он не настолько глуп. Моргана качает головой. А что же насчет тебя? Наверняка за руку королевской советницы готовы побороться многие.
Я отвожу взгляд, надеясь, что она не заметит румянец на моих щеках. Давным-давно в моем будущем были только муж и дети. Даже когда я сама была ребенком, мама постоянно плела интриги, готовясь отправить меня в ловушку. И я искренне думала, словно на большее и не способна.
Ты преувеличиваешь мою ценность на рынке невест. То, что я приближена к королю, может быть благостью, но я также обладаю силой, которую мужчины Камелота вряд ли найдут привлекательной. И это не говоря о моих видениях для жены это довольно пугающее качество.
Моргана качает головой и облокачивается на раму, выглядывая в широкое окно. Ее, похоже, совсем не беспокоит, что она собирает платьем пыль.
А что же Ланселот? осторожно спрашивает она. Ты привела его сюда. Могла бы и окольцевать заодно.
Я трясу головой.
Ланселот приехал сюда не ради меня, а ради Артура, отвечаю я, хотя тут же вспоминаю о том, о чем Ланселот спрашивал меня на берегу.
«А ты? Тебе я тоже нужен, Шалот?»
К тому же, продолжаю я, Ланселот не создан для моногамии.
Для двора он тоже не создан, но он все же здесь.
Я сглатываю, но Моргана видит меня насквозь. Она всегда хорошо меня знала.
Должно быть, для провидца давать обещания особенно тяжело, шепчет она. Ты ведь видишь, как все может повернуться, даже если не хочешь этого. Так что же пойдет не так?
Прикусываю губу. Обсуждать видения с другими людьми опасное занятие. Но эти хотя бы не касаются самой Морганы. И я говорю ей правду.
Именно то, что ты и представляешь. Я стараюсь не выдать дрожи в моем голосе. Я видела его измены, видела, как он бросает меня, видела, как мы перебрасываемся словами, желая друг друга ранить.
Измены Моргана склоняет голову к плечу.
«Не верь той, с короной златой на челе:
Не протянет руки, заберет все себе».
Какая-то часть меня хочет рассказать Моргане и о том, что я видела Ланселота и Гвен. Поведать ей о пророчестве матери, но я молчу. Если я произнесу все это вслух, слова обретут могущество.
Это ведь Ланселот. Я качаю головой. Измены не должны меня удивлять. Ты ведь тоже его знаешь.
Пару лет назад я бы с тобой согласилась. Фиолетово-серые глаза Морганы впиваются в меня, к этому я никогда не привыкну. Но в его жизни уже давно никого не было. Кроме тебя.
И это правда, насколько я знаю. В начале мы обменивались пылкими поцелуями в редкие моменты уединения и не возражали, что для каждого из нас существовал другой человек не только для него, но и для меня. Мы не садились и не решали встречаться только друг с другом. Так просто случилось мне никто не приглянулся. И ему, кажется, тоже.
Я видела, как разобьется мое сердце, поясняю я как можно проще. Более того, я видела, как я вся разлечусь на кусочки и как мир расколется вокруг нас.
Моргана улыбается, но глаза ее серьезны.
Слишком драматично. Эл, сердца разбиваются у всех. И пусть к тебе это пришло в видениях это вовсе не означает, что ты не сможешь этого избежать. К тому же вряд ли тебе являлись только плохие вещи.
Этого я отрицать не могу, но на фоне хороших видений плохие кажутся еще хуже.
Хорошо, что Моргауза верна себе и остается такой же мерзкой, я пытаюсь сменить тему. Я думала, ты ее ударишь.
О, я бы и ударила, смеется Моргана. Но, должна признаться, мне понравилось выражение ее лица после того, как ты оскорбила ее вкус в платьях. Как ты это сделала? Прозвучало как комплимент, но на самом деле им не было.
Я пожимаю плечами.
Такому легко научиться, когда в тебя кидаются чем-то похожим.
Но я не хочу этому учиться. Я так скучаю по Авалону Но однажды мы туда вернемся. Ты сама так сказала.
Я подхожу к окну и смотрю на Камелот: на его высокие стены и выглядывающие из-за них деревья. Где-то там, далеко, в туманах, лежит Авалон, который никогда не изменится. Я чувствую это в своей душе. Тоску по дому.
Да. Я вспоминаю о видении на скале, где мы с ней старше, где мы изменились, но все же остались собой. Однажды мы туда вернемся.
К худу или к добру, мы вернемся.
14
Первые дни при дворе проносятся подобно видению, и каждый вечер я падаю на свою детскую кровать и проваливаюсь в чересчур короткий сон без снов, не прикасаясь к ткацкому станку.
Моргана нанимает новых слуг для готовки и уборки, и они неплохо справляются со своей работой, но я полагаю, их выбрали в основном за то, что они нас не боятся. Слуги кланяются и приседают в реверансах, они называют нас «леди», а еще они не отводят взгляда, отвечают нам и не спешат в тень каждый раз, когда кто-то из нас входит в комнату. Быть может, они приходят домой и рассказывают своим семьям о ведьмах, на которых работают, но если в них и живет страх, они хорошо его прячут. А большего мне и не нужно.
Когда я жила в башне с матерью, ко мне никогда не приходили гости до Морганы, конечно. Мать тоже людей не принимала, и дом наш стоял пустой мы превращались в призраков.
Но теперь башня не пустует: с самого утра в ней те, кто жаждет со мной поговорить. А когда я покидаю ее, то возвращаюсь к очереди, растянувшейся на множество ступеней. Я говорю об Артуре за завтраком, и у швеи, и когда прогуливаюсь по саду. Я рассказываю о его жизни, рисую его таким настоящим и приземленным, чтобы в нем перестали видеть самонадеянного мальчишку, появившегося словно бы из воздуха. Я стараюсь превратить Артура хотя бы в подобие живой легенды потерянного принца, вернувшегося занять принадлежащий ему по праву трон. Я тку историю, в которую хочется верить и, главное, которую хочется повторять, снова и снова, пока великий миф об Артуре не затмит собой все.
Я не лгу да и не выходит, в самом деле, но хорошенько обдумываю, о чем стоит говорить, а о чем лучше молчать. Я знаю, истории начнут меняться, как только покинут пределы моей башни, и потому стараюсь менять их в нашу пользу.
Я рассказываю нортамскому герцогу о храбрости Артура и добавляю, что он сражался с драконом из северных пещер Авалона. Это была яростная битва, в которую Артур вложил все силы. Я упоминаю о памятном шраме на локте Артура можете сами у него спросить. Герцог зачарованно внемлет каждому моему слову: каким дракон был высоким и гневным, что клыки его были острее кинжалов, а изо рта вырывалось пламя.
И все это чистая правда. Но вот о чем герцогу знать не стоит: дракон и Артур просто упражнялись. Мирла так ее звали не причинила бы Артуру вреда. Как и он ей.
К концу дня история распространилась подобно пожару. Едва сдерживающая восторг дочка графа шепнула мне за ужином о том, что слышала, будто Артур победил целый легион драконов. В одиночку. И из его меча вырывались молнии, а сила его равна силе пятидесяти нет, сотни мужчин.
На следующее утро я продолжаю свою работу и рассказываю о мудрости Артура. Это утомительно, но вот что удивляет: на встречи с Артуром лорды или графы не приходят одни. Они всегда приводят с собой дочерей или, в отсутствие оных, племянниц, сестер и внучек. Они молчат, но глаза их прикованы к Артуру, а взгляды их полны голода, уверенности и обещаний.
Лучше бы они их не приводили, жалуется Артур в перерыве между встречами. Мне от этого почти жутко словно они все ждут от меня того, чего я не могу им дать.
Я отрываю взгляд от куска пергамента с записями, которые вряд ли смогу разобрать потом. Мы сидим в выделенном для Артура кабинете с огромным деревянным столом и полками с книгами я позаимствовала их из королевской библиотеки. По дальней стене раскинулась карта Альбиона с золочеными надписями не ради стратегических нужд, а, скорее, для украшения. Авалона на карте, конечно же, нет.
Артур восседает за столом на высоком кожаном стуле, похожем на трон, а я расположилась в кресле рядом, с книгой на коленях чтобы удобнее было вести записи. По другую сторону от стоит стул, слишком маленький и для меня, и для Артура: кто бы туда ни опустился, рядом с ним он будет выглядеть крошечным. Да и рядом со мной тоже.
Артур, ты что, в самом деле не понимаешь? Я не сдерживаю смешка. Ты ведь знаешь, чего они хотят тебя. То есть твоей руки. Даже если ты не справишься с заданиями Мерлина, ты все еще сын короля. А Мордред уже женат так что теперь ты самый желанный холостяк.
Артур как будто съеживается на своем стуле и склоняет голову, словно в самом деле надеется скрыть, как пылают его щеки.
Но я не свободен. Я вернусь из Лионесса с Гвен.
Я это знаю. Я качаю головой. Но они-то нет. И так даже лучше. У Мордреда было время их умаслить, у тебя такого преимущества нет. Так что пользуйся этим. Когда ты привезешь в Камелот Гвен, никто не станет возражать, все хотят присоединения Лионесса к Альбиону. Но если у дворцовых семей появится хоть один шанс, пусть и призрачный, с тобой породниться, они охотнее тебя поддержат.
Артур не перестает хмуриться.
То есть я должен лгать?
Тебе и не придется, вздыхаю я. Ничего не делай. Они верят в то, что ты подыскиваешь себе жену королеву. Так пусть и дальше верят. Вот и все.
А, то есть так же, как сделала ты, когда все вдруг начали говорить о том, что я победил целую орду драконов в одиночку? Или о том, что Великая Леди Мудрости спрашивала у меня советов на Авалоне? Она всего-то разок спросила, как пройти в уборную. И я ей подсказал.
Это ли не совет? отвечаю я, не поднимая взгляда от своих записей.
Артур не реагирует: смотрит в окно, которое выходит на леса к востоку от замка.
Я не думал, что все будет так, признается он. То есть я вообще не представлял, как все будет. Я и не думал о возвращении, но если бы и думал, то представил бы все иначе.
Как именно?
Он пожимает плечами, и на мгновение мне кажется, что у него нет ответа на этот вопрос. Но Артур продолжает:
Как в историях. Знаешь, когда принца встречают с распростертыми объятиями, коронуют, и он становится щедрым и великодушным королем, который использует свою власть, чтобы помогать людям.
В историях всегда все слишком просто, отвечаю я. В них власть короля безгранична и его все любят. Истории молчат о том, как король приходит к этой власти и что ему тоже хочется любви. Не рассказывают о том, что всегда найдутся недовольные и что всегда есть охочие до власти люди, которые только и ждут, чтобы отобрать ее. И каждый верит в то, что он герой собственной истории.
Артур кивает, но взгляд его тяжел.
Вот бы Гвен была здесь, произносит он наконец, а потом смотрит на меня и улыбается. Без обид, без тебя я бы совсем заплутал, и ты одна из моих ближайших друзей. Но
Ну да, целовать тебя так, как она, я не могу, усмехаюсь я.
Он снова краснеет, а потом смеется.
Разница есть, бормочет он, и приходит мой черед краснеть.
Наш единственный поцелуй был неловким, рожденным из юношеского любопытства и того факта, что остальные вечно обращались с нами как с неопытными детьми. Он длился всего пару секунд, а потом мы оторвались друг от друга и смеялись, пока не надорвали животы.
Да, первый раз мне даже понравился, но Артур прав: сравниться с поцелуем любимого человека не может ничто. А мы с Артуром никогда не смотрели друг на друга так иначе все было бы куда проще.
Примечания
1
Информация актуальна для США. В России подобную помощь оказывает, например, «Центр экстренной психологической помощи МЧС России». Примечание редактора.