Искренне ваш
Леон Уэйкфилд
Письмо лорда Артура Годалминга доктору Джону Сьюворду
22 ноября
Дорогой Джек! Прости за краткость: пишу в спешке и немалой тревоге.
Мы с Кэрри вчера навестили Харкеров.
Ван Хелсинг продолжает угасать. Тебе обязательно нужно в ближайшее время увидеть его еще раз, пока есть такая возможность.
Сейчас, однако, пишу тебе по поводу своей жены, чье поведение после визита к друзьям и разговора наедине с любимой Миной не изменилось к лучшему, а наоборот, стало еще более нервным и странным, чем прежде.
Она часто плачет от страха перед будущим. Ее пугает неотвратимость родов. Боюсь, многие ее жалобы наводят на мысль, что она опять на пороге заболевания, по каким ты специализируешься.
Джек, через два дня я привезу Кэрри в Лондон. Сможешь ее посмотреть? Кроме тебя, старина, мне не к кому обратиться.
Твой верный друг
Арт
Дневник доктора Сьюворда
(фонографическая запись)
23 ноября
Получены два письма:
(1) От Артура, с настоятельной просьбой посмотреть Кэрри завтра, каковую услугу я буду счастлив оказать. О чем уже сообщил телеграммой. Он очень обеспокоен, и я должен сделать все возможное, чтобы рассеять худшие его опасения.
(2) От доктора Уэйкфилда из Перфлита он, по обыкновению, лицемерит, елейничает и старается в каждой строчке напомнить мне о своих преждевременных амбициях. Похоже, в ходе реконструкции клиники они нашли среди строительного мусора какой-то старый сувенир, и Уэйкфилд хочет показать его мне. Я понятия не имею, что это может быть, но согласился приехать в ближайшее время. Будет немного странно вернуться в место, где некогда происходили самые трагические, самые дикие события моей жизни, но полагаю, прошло уже достаточно времени, чтобы я, оказавшись там, не испытал ничего, кроме легкой ностальгии.
По правде говоря, любое постороннее дело мне только в радость, ибо оно отвлекает мои мысли от разных неразумных блужданий в частности, в тех несчастливых областях воображения, которые имеют отношение к некой девушке, ныне проживающей в Шор-Грине.
Ее белокурые волосы. Очаровательная улыбка. Грациозный изгиб шеи.
Письмо Сары-Энн Доуэль Тому Коули
24 ноября
Милый Том! Вот уже неделя, как я написала тебе, а ответа все нет, потому и решила написать еще раз. Том, я люблю тебя, но знаю, как легко ты попадаеш под чужое влияние, когда меня нет рядом.
Надеюсь, ты прилежно трудишся в мастерской, а не взялся за старое. Пожалуйста, не сердись. Да, ты побожился мне, что все дурное осталось в прошлом, но ведь я хорошо знаю, как сильно может тянуть человека к такой жизни, какую ты вел раньше. Шальные деньги и азарт. Но будь разумным, будь нравственным, Том, и не бросай работу. Главное, держись подальше от Молодчиков Гиддиса, а скоро твоя душенька Сара-Энн приедет к тебе, утешит и приласкает, и заживем мы весело.
Я часто думаю о тебе здесь, в этом большом мрачном доме, хотя своей работой вполне довольна. Старик все так и спит, а миссис Харкер очень добра. Но вот мальчишка мальчишка по-прежнему меня тревожит, Том. Он продолжает смотреть на меня этим своим жадным взглядом, теперь совсем уже непристойным. Он подстерегает меня в узких коридорах, где трудно разойтись, не задевши друг друга. А два раза я замечала, что он тайком наблюдает за мной через приоткрытую дверь. Я стараюсь не оставатся с ним в одной комнате, но это не всегда получается, поскольку он много времени проводит с пациентом.
И потом еще его глаза. Большую часть времени он обычный ребенок, но бывают моменты, когда глаза у него странно блестят, сверкают, и мне чудится, будто сквозь них на меня пристально смотрит что-то древнее и греховное.
Напиши мне скорее, любимый, и скажи, что у тебя все хорошо.
Твой преданный цветочек
Сара-Энн
Письмо доктора Джона Сьюворда лорду Артуру Годалмингу
25 ноября
Дорогой Артур! Невзирая на характер нашей вчерашней встречи, я был очень рад видеть вас обоих в своем приемном кабинете.
Вот обещанный официальный отчет о состоянии твоей жены. После тщательного физического и психического обследования я сделал семь следующих выводов:
(1) Твоя жена страдает повышенным уровнем тревоги и страха.
(2) Я бы диагностировал также начальную стадию истерии.
(3) Причины сугубо психические, а все физические симптомы следствие самовнушения.
(4) Я бы порекомендовал, чтобы в течение всего срока до родов она оставалась дома, в самой спокойной обстановке. Постарайся оградить ее от любых волнений и переживаний.
(5) Ей следует много и крепко спать. Сон может оказать значительный восстановительный эффект.
(6) Для ускорения восстановительного процесса я прописал сильнодействующие таблетки, первую из которых дал ей вчера. Они обладают весьма высокой активностью. Следи, чтобы Кэрри принимала не более пяти в день. Надеюсь, это лекарство остановит поток тревожных сновидений, на которые она жалуется.
(7) Я бы посоветовал, чтобы она пока воздержалась от визитов в дом Харкеров. Обстановка там в настоящее время тяжелая и, похоже, действует на нее очень плохо.
Надеюсь, все вышесказанное несколько успокоит тебя. Пожалуйста, не стесняйся обращаться ко мне за любой помощью, какая потребуется. Разумеется, и эта консультация, и все последующие предоставляются совершенно бесплатно.
Оставшиеся до родов месяцы будут нелегкими. Для тебя ситуацию может усложнить странное сходство симптомов леди Годалминг с некоторыми (хотя и далеко не со всеми) симптомами, которые наблюдались у некой леди, бесконечно дорогой нашим сердцам. Я заметил в твоей жене признаки нервного расстройства, подобные уже виденным нами однажды, но решил не придавать им значения. Настоятельно рекомендую тебе последовать моему примеру. Природа нашего общего мрачного опыта такова, что теперь мы видим зловещие тени там, где их нет и в помине, и вздрагиваем от самых обыденных звуков.
В отличие от своей предшественницы, Кэрри всегда была крайне чувствительна и необычайно уязвима перед лицом трудностей, неизбежных даже в самой благополучной жизни. Помнится, именно это я говорил тебе, когда вы с ней только-только познакомились, вскоре после того, как она вышла из-под моей опеки. Знаю, вы оба много страдали в прошлом, и это дополнительно связывает вас. Но скажу тебе не только как врач Кэрри, но и как твой друг, Арт: мне редко доводилось встречать людей с такой хрупкой психикой, как у нее. В предстоящие месяцы ей потребуется вся твоя любовь.
Я, как всегда, готов оказывать любую посильную помощь.
Искренне твой Джек
Телеграмма лорда Годалминга доктору Джону Сьюворду
26 ноября
Спасибо за письмо. Вся помощь принята с благодарностью. Таблетки принесли облегчение. По словам К., сны постепенно тускнеют. Надеюсь, худшее позади. Молюсь, чтобы все было хорошо.
Арт
Из дневника Арнольда Солтера
27 ноября. Отправился на Флит-стрит, во владения моего бывшего работодателя и в кабинет моего преемника, Сесила Карнихана, где мне предстоял чертовски трудный разговор.
Увидеться со мной Карнихан согласился главным образом из вежливости. Да и то лишь после моих назойливых домогательств. Для молодого человека в мире нет ничего смешнее и нелепее старого пенсионера особенно если первый в свои годы уже достиг положения, которое было наивысшей точкой карьеры второго, и обоснованно рассчитывает на дальнейшее повышение по службе.
А мистер Карнихан действительно молод, не старше тридцати. Длинный, тощий, с нарочито крепким рукопожатием и напускной солидностью.
Он знаком пригласил меня в свое маленькое святилище (раньше принадлежавшее мне, разумеется) и предложил сесть на новенький стул напротив своего стола. От моего внимания не ускользнул тот факт, что он вынудил меня переложить на другое место пачку газетных экземпляров, лежавшую на стуле.
Итак, начал Карнихан после того, как мы уселись и он разыграл целое представление, проверяя время по своим, несомненно чертовски дорогим, карманным часам. Чему обязан честью? Или вам просто захотелось повидать старые места?
Все в этом молокососе от притворной почтительности до откровенного нетерпения в глазах вызвало у меня острое желание сжать правую руку в кулак и врезать ему в челюсть.
Странно, но при этом я испытал не досаду или гнев, а только удивление от того, что опять способен на подобные эмоции после двух лет полного душевного паралича. Ко мне вернулось восхитительное ощущение, что кровь горячо пульсирует в жилах.
Отчасти вы правы, мистер Карнихан, сказал я.
Я всегда рад видеть вас здесь, сэр. В конце концов, в наших стенах вы своего рода легенда. Флит-стрит приветствует вас, мистер Солтер.
Я отреагировал на лесть так, как он ожидал. Будто мне не наплевать на его поганое мнение.
Ах, вы очень добры. Чрезвычайно добры.
Я сморщил лицо в улыбке. Мерзкое зрелище, надо думать.
Но видите ли, тут вот какая штука: полагаю, я еще не совсем покончил с газетным делом. Как и оно со мной. По крайней мере пока.
Карнихан притворился, что не понимает.
Что вы имеете в виду, мистер Солтер?
Я имею в виду, что хочу снова писать для своей газеты. Регулярно и часто. Вот о чем и пришел просить сегодня.
Карнихан нахально улыбнулся:
О, боюсь, в настоящее время у нас нет свободных вакансий. Как вам наверняка известно, все редакционные отделы укомплектованы ретивыми журналистами нового поколения.
Да, разумеется. Но неужели у вас не найдется места для ветерана? Неужели нельзя позволить и голосу опыта звучать время от времени?
Продолжая улыбаться, Карнихан вытащил часы и взглянул на них.
Скажите, пожалуйста, мистер Солтер Он убрал хронометр обратно в карман. О чем, собственно, вы предполагаете писать? Все-таки вы уже не в том возрасте вам не кажется? чтобы каждый день гоняться за горячими новостями или рыскать по улицам в поисках сенсаций, как начинающий репортер.
Я думаю скорее представлять некий взгляд с высоты опыта. Мои собственные мысли и суждения. Колонку можно назвать не знаю даже как насчет «Говорит Солтер»?
Карнихан принял вежливо-скептический вид.
И на какие же темы вы намерены рассуждать, сэр?
Современное состояние нации. Безумие нового века. Острая и неотложная необходимость усвоить уроки прошлого.
Мой преемник одарил меня снисходительным взглядом:
Понятно.
Последовала долгая пауза, заполнить которую ни один из нас не счел нужным.
Наконец я сказал:
Значит, идея вас не воодушевляет?
Нет-нет, просто Он откинулся на спинку кресла и сложил ладони домиком. Интересы бизнеса, знаете ли. Уверен, вы прекрасно понимаете подобные коммерческие требования. Мы даем читателям то, что они хотят.
Я всегда считал, что мы должны давать им то, в чем они нуждаются.
Его улыбка начала гаснуть.
Все меняется, мистер Солтер. Мир не стоит на месте.
По-вашему, мое мнение никому не интересно?
По-моему, сегодня никому не интересны проповеди. Нотации старшего поколения.
Возможно, в этом-то вся проблема. Возможно, именно поэтому общество пошло по неверному пути, черт возьми.
Возможно, мистер Солтер, возможно. Судя по тону, он считал мое предположение маловероятным. Однако факт остается фактом: публике по вкусу скандалы, сплетни и слухи. Не нравоучения, понимаете ли.
О, я все прекрасно понимаю, поверьте.
Очень рад это слышать.
Я неподвижно смотрел на него, пока он не отвел глаза.
Это ваше последнее слово?
Боюсь да. Здесь приходится править железной рукой, Арнольд. Сами знаете, в газетной редакции не может быть места для сантиментов или преданности старым друзьям, сколь бы достойны они ни были.
Карнихан снова извлек из кармана хронометр и с удовольствием взглянул на него. Я встал и протянул руку:
Что ж, не буду больше отнимать у вас время, сэр. Знаю, у вас много дел.
Карнихан подтвердил, что дел у него и впрямь по горло.
Спасибо за визит, сказал он. И более того, Арнольд, спасибо за понимание. Фальшь сквозила в каждом гласном и согласном звуке, им произнесенном.
Не стоит благодарности. Я повернулся прочь, теперь уже страстно желая поскорее оказаться на свежем воздухе, подальше от этого палладиума воспоминаний.
Конечно начал Карнихан.
Да?
Если бы у вас было для меня что-нибудь совсем другого рода Какой-нибудь скандал, скажем, какая-нибудь грандиозная, ошеломительная история что-нибудь, что возбудит острый интерес наших читателей тогда, конечно, был бы совсем другой разговор.
Вы стали бы меня печатать?
Причем с радостью. Он снова улыбался. Но ведь у вас ничего такого для меня нет. Верно?
Дневник Мины Харкер
28 ноября. Похоже, ситуация с Сарой-Энн Доуэль и, увы, с нашим сыном дошла до критической точки. Сегодня после завтрака бедная девушка пришла ко мне и призналась, что ей очень не по себе.
Я всегда знала свое место, мэм, сказала она смущенно, но решительно. Не в моих привычках поднимать шум на пустом месте. Спросите доктора Сьюворда, мэм. Он за меня поручится.
Я заверила ее, что в этом нет необходимости.
Продолжайте, Сара-Энн.
Дело в вашем сыне, мэм. Вы меня извините, конечно, но это уже просто невыносимо. То, как он смотрит на меня. Как всюду ходит за мной по дому и вечно подстерегает снаружи. Наблюдает за мной, прячась в тени.
Я горестно покачала головой, но сиделка истолковала мой жест неверно.
Честное слово, мэм. Я правду говорю.
Ну конечно. Я постаралась принять успокоительный тон. Я вам верю.
У него трудный возраст, понимаю. И для него непросто находиться здесь, только с вами и стариком, умирающим медленной смертью.
Да да.
Но он правда вгоняет меня в дрожь, мэм то, как он на меня смотрит. Просто жуть наводит.
Я печально кивнула:
Вы очень хорошенькая, мисс Доуэль. Уверена, вы привыкли ловить на себе нежелательные взгляды мужчин. И раз уж вы пришли ко мне, значит вы действительно сильно встревожены. Я попрошу мужа поговорить с Квинси. Мне кажется, будет лучше, если с ним отец побеседует. Даю вам слово, мы проявим строгость в этом вопросе. Подобное поведение совершенно недопустимо для юных джентльменов, что мы и разъясним сыну.
Спасибо, мэм. Я страшно благодарна, что вы мне верите.
Сара-Энн, вы облегчили всем нам жизнь в это крайне трудное время. Я бы очень не хотела, чтобы вы были несчастны здесь.
Девушка нашла в себе силы улыбнуться и опустила голову. Когда она вновь взглянула на меня, в глазах у нее было беспокойство.
Что-нибудь еще? спросила я. Можете быть со мной откровенны.
Вы же знаете, мэм, да?
От тона Сары-Энн, полагаю, моя улыбка стала более натянутой, принужденной.
Знаю о чем?
О том, что здесь происходит. Под вашей крышей.
Само собой, в ее голосе слышалась тревога, но также (неприятно сказать) странная насмешливая нотка.
Спасибо, ответила я. Но в этом доме не происходит ничего такого, о чем бы я не знала.
Вы уверены, мэм? спросила она, теперь уже с откровенной усмешкой, и вышла прочь.
Таким образом пока все осталось между нами. Я поговорю с Джонатаном, когда он вернется из конторы. В доме и так царит тягостная атмосфера смерти и печали. Я не допущу, чтобы она стала еще мрачнее.
Дневник доктора Сьюворда (фонографическая запись)
29 ноября. Какой необычный день был сегодня, полный странных отголосков прошлого и оживших воспоминаний.
Заинтригованный письмом доктора Уэйкфилда, а прежде всего снедаемый желанием хоть ненадолго покинуть стены этого консультационного кабинета, я отправился в Перфлит, в свою старую психиатрическую лечебницу.
Во все время путешествия сначала на поезде, а от перфлитского вокзала на пролетке (которой правил неразговорчивый извозчик грубой наружности) меня не оставляло ощущение, будто я возвращаюсь в прошлое, в свою прежнюю жизнь. Воспоминания толпились на каждом углу, прогуливались по каждой улице, витали над каждым полем. Я думал, они померкли со временем, но, вернувшись к ним сейчас, обнаружил, что они до жути яркие и живые.