В начале 1930-х годов советский консул, а затем ответственный сотрудник полпредства в Берлине А. В. Гиршфельд познакомился с Харнаком. В 1932 г. Харнак примкнул к Союзу работников умственного труда, объединившего немецких интеллигентов, и вскоре вошел в состав его правления. Союз был образован по инициативе КПГ с целью пропаганды коммунистических взглядов[26]. В том же году Харнак занял пост генерального секретаря созданного при его активном участии Общества по изучению советского планового хозяйства «АРПЛАН».
Харнак прошел эволюцию своих политических взглядов от буржуазно-националистических до левых социалистических и даже коммунистических. После 1933 г. Харнак превратился в убежденного и стойкого противника нацистского режима; он сотрудничал с КПГ.
В 1935 г. в Берлин прибыл Б. М. Гордон, он же «Рудольф», резидент внешней разведки НКВД. С помощью Гиршфельда Гордон устно договорился с Харнаком о сотрудничестве и оказании помощи СССР. Харнак подробно расспросил, что от него ожидают, и согласился информировать Советский Союз об авантюрах фашистских правителей[27].
В 1938 г. Гордон был отозван в Москву и особым совещанием приговорен к расстрелу. Вероятной причиной гибели талантливого разведчика послужило его тесное сотрудничество с начальником чекистской разведки А. Х. Артузовым. Артузов лично ходатайствовал перед наркомом иностранных дел М. М. Литвиновым о предоставлении должности консула в посольстве в Берлине для прикрытия разведчика. После отъезда Гордона контакт с Харнаком поддерживал разведчик А. Белкин, он же «Кади». Вскоре Белкин был направлен резидентом в Испанию, и его заменил оперработник А. Агаянц, он же «Рубен».
Б. М. Гордон
С целью укрепления позиций в обществе и государственной системе Харнак по рекомендации советской разведки вступил в «Клуб богатых» и в «Союз нацистских юристов». Это подготовило почву для его приема в члены нацистской партии. В глазах нацистов Харнак стал своим человеком и был продвинут по служебной лестнице назначен государственным советником министерства экономики. К нему на подпись приносили документы, касавшиеся секретных экономических и торговых соглашений Германии с США, Польшей, странами Балтии, Ираном, сведения о торгово-валютных операциях Германии за рубежом, о финансировании зарубежной нацистской разведывательной агентуры. Эту важную информацию Харнак сообщил своим советским друзьям[28].
Ближайшими соратниками «Корсиканца» были: писатель и драматург Адам Кукхоф («Старик») и его жена Грета, урожденная Лорке. Грета познакомилась с супругами Харнак в США, где окончила университет как стипендиатка английской секты квакеров. С Харро Шульце-Бойзеном и его женой Либертас Арвид и Милдред Харнак установили контакт в 1940 г.
Среди лиц, которых Харнак хорошо знал и которых привлек к сотрудничеству, были: ведущий экономист крупнейшего химического концерна «И. Г. Фарбениндустри» Ганс Рупп («Турок»), ответственный сотрудник отдела Управления хозяйства и вооружения Верховного командования сухопутных сил (ОКХ) Вольцоген-Нейгауз («Грек»), генеральный директор фабрики Лейзера Тициенс («Албанец»), техник фирмы «АЕГ Турбине» Карл Беренс («Лучистый»).
Беренс был членом нацистской партии и даже штурмовиком. Но он выступил с критикой гитлеровского режима, за что и был выгнан из штурмового отряда. Занимаясь в вечерней гимназии, Беренс познакомился с Милдред Харнак, став впоследствии одним из активных помощников супругов Харнак. Беренс встречался с Белкиным и передавал ему ценные сведения по технологии высокочастотной аппаратуры. После отъезда Белкина «Лучистый» пытался создать на заводе коммунистическую ячейку и поддержать моральный дух ее членов. Но о том, что делать дальше, Беренс имел смутное представление.
В дипломатические круги Берлина, прежде всего посольство США, супругов Харнак ввела дочь американского посла У. Э. Додда Марта, с которой Милдред Харнак познакомилась и подружилась в США[29].
Был еще один круг лиц, особо оберегаемых «Корсиканцем», его родные и близкие. Харнак предпочел не втягивать в свои дела брата режиссера Фалька Харнака. Его двоюродный брат социал-демократ Эрнст фон Харнак, текстильный фабрикант, бывший глава полиции Кёльна, был связан с антигитлеровской группировкой, возглавлявшейся обер-бургомистром Лейпцига в годы Веймарской республики Карлом Гёрделером. Племянник Арвида Харнака лейтенант флота Вольфганг Хавеман, он же «Итальянец», служил в отделе дешифровки Верховного командования германского ВМФ. В разговорах с дядей, как бы между прочим, он сообщал иногда заслуживающие внимания сведения. Однако беседы дяди и племянника по большей части касались общеполитических вопросов. Муж племянницы Милдред Харнак Отто Доннер («Икс») служил директором военно-хозяйственного статистического института при Комитете по выполнению четырехлетнего плана[30]. «Корсиканец» характеризовал его как «буржуа», с которым нужна длительная воспитательная работа, чтобы он хоть приблизился к антифашистам.
Но в окружении Харнака никто не знал об его отношениях с представителями советской разведки. В отличие от руководителя разведывательной сети, строившего отношения со своими сотрудниками на основе строгой дисциплины и конспирации, безусловного выполнения его требований, Харнак оказывал влияние на свое окружение благодаря личному авторитету. Он пользовался признанием как бесспорный лидер. С ним делились информацией по доброй воле, свободно обмениваясь мнениями о положении в мире и будущем Германии.
Что же заставляло тех немецких патриотов, которые шли на эти контакты, смертельно рисковать? По данным архивных дел, партнерство и своего рода союз между немецкими антифашистами и советской разведкой объяснялся общностью политических целей в борьбе против фашизма, стремлением к его уничтожению и необходимостью в этой связи взаимной поддержки и помощи. Без падения фашизма невозможно было построить новую, демократическую и миролюбивую Германию. Харнак понимал, что только Советский Союз мог сокрушить гитлеровский режим.
После того, как «Корсиканец» в марте 1938 г. последний раз встретился с «Рубеном» в его контактах с советскими представителями наступил длительный перерыв. Дело «Корсиканца» по-прежнему хранилось в сейфе на Лубянке, а хорошо знавший Харнака Гордон был уже расстрелян. «Рубен» скончался на операционном столе. Сотрудники центрального аппарата разведки, наблюдавшие за деятельностью «Корсиканца»: И. М. Кедров начальник немецкого отделения, К. И. Силин вернувшийся из Германии заместитель нелегального резидента, А. Мнацаканов, работавший в Берлине и Каяк, латыш, капитан госбезопасности, были уничтожены в ходе сталинских репрессий[31].
Разведка несла тяжелые и невосполнимые потери и от нацистских спецслужб, однако ее работа продолжалась[32]. Вечером 17 сентября 1940 г. в дверь дома 18 по Войерштрассе в Берлине, где жил «Корсиканец», постучал высокий худощавый молодой шатен, представившийся удивленному хозяину как Александр Эрдберг. Это был заместитель берлинского резидента «легальной» резидентуры Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД А. М. Коротков. За его плечами были годы нелегальной разведывательной деятельности в Центральной Европе, выполнение сложного и тяжелого задания во Франции, работа в Германии в 1936 г.[33]
Харнак придирчиво приглядывался к позднему визитеру и задавал ему вопросы, желая убедиться в том, что перед ним сидит посланец советской России, а не провокатор гестапо. Чистая немецкая речь Эрдберга с легким австрийским акцентом только сбивала с толку. Короткову пришлось приложить немало сил, чтобы убедить настороженного собеседника в том, что он представитель Москвы. Коротков стремился к тому, чтобы установить с «Корсиканцем» дружественные отношения, добиться его полного доверия, взаимопонимания, обеспечить безопасность контакта с ним, активизировать его информационные возможности. Москва одобрила такую линию поведения, особо подчеркнув важность завоевания доверия и расположения «Корсиканца». В то же время Центр уже не удовлетворялся прежней информацией источника и задумывался над путями повышения его эффективности[34].
В конце октября 1940 г. в Берлине произошли события, которые были восприняты в Центре, как осложнение обстановки, чреватой возможной провокацией против Короткова. Ему было предложено заморозить связи и срочно выехать в Москву для более глубокого анализа ситуации[35].
В Москве Короткова познакомили с планом работы и задачами, которые ему предстояло решать. План, составленный руководством разведки и утвержденный наркомом внутренних дел Л. П. Берией, требовал от Короткова, чтобы он разобрался в знакомствах «Корсиканца», «сосредоточив внимание на наиболее перспективных с точки зрения разведки, обеспечил получение информации по актуальным проблемам внутренней и внешней политике Германии, выяснил положение и роль оппозиционных сил в стране, получил сведения, обеспечивающие безопасность командированных в Германию советских граждан». Ему предлагалось проверить и в случае подтверждения детализировать ранее поступившую от «Корсиканца» информацию о военных планах Гитлера в отношении СССР[36].
Документ обходил вопрос о возможности войны между СССР и Германией в недалеком будущем. Однако полностью такая вероятность не исключалась. Отсюда указание, выяснить, что будет делать Германия в случае «затяжки и расширения» войны[37]. Таким образом, заключение 23 августа 1939 г. Советско-германского пакта о ненападении и подписание 28 сентября того же года «Договора о дружбе и границе между СССР и Германией» не снизило бдительности советской разведки.
В начале января 1941 г. Коротков был в Берлине, а 7 числа того же месяца встретился с «Корсиканцем». В кругах «Клуба богатых» складывается мнение, рассказывал «Корсиканец», что Германия проиграет войну. В этой связи немцам необходимо договориться с Англией и Америкой о том, чтобы повернуть оружие на Восток. Как сообщил «Корсиканцу» «Старшина», в штабе военной авиации Германии отдано распоряжение начать в широких масштабах разведывательные полеты над советской территорией с целью фотографирования всей пограничной полосы СССР. В зону разведывательных полетов включен Ленинград.
Главком люфтваффе рейхсмаршал Г. Геринг все более склоняется к заключению соглашения с Америкой и Англией. Геринг «распорядился перевести «русский реферат» министерства авиации в «активную часть» штаба авиации, разрабатывающую военные операции»[38].
В тот же вечер телеграмма из резидентуры в Берлине ушла в Москву и утром следующего дня лежала на столе Берии, распорядившегося разослать ее высшему руководству страны.
Сведения, поступавшие от «Корсиканца» и «Старшины», указывали на то, что Германия приступила к непосредственной подготовке нападения на Советский Союз. В то же время из Москвы, кроме замечаний о неточности географических названий и расхождениях в цифровых данных о немецкой авиации, никаких указаний не поступало. После многодневных размышлений Коротков решился на рискованный и беспрецедентный шаг: обратиться лично к Берии и высказать ему свою тревогу за будущее.
Резидент А. З. Кобулов понимал, что отмалчиваться в такой ситуации становилось опасно, но и брать ответственность на себя он не хотел. Кобулов разрешил Короткову подать рапорт наркому, но только от своего имени. 20 марта 1941 г. Коротков сдал письмо на отправку в Москву с дипломатической почтой:
«Тов. Павлу[39] лично. Разрешаю себе обратить ваше внимание на следующее: в процессе работы с «Корсиканцем» от него получен ряд ценных сведений, говорящих о подготовке немцами военного выступления против Советского Союза на весну текущего года»[40].
Это было принципиально важное сообщение. Оно нелегко далось Короткову, который знал, как внимательно следят в Центре за каждой строкой информации «Корсиканца» и «Старшины» и при удобном случае стараются подчеркнуть ненадежность данных, похожих на англо-американскую или немецкую дезинформацию.
«В октябре 1940 г. «Корсиканец» сообщил, писал Коротков, что в ближайшее время предстоит оккупация немцами Румынии. Эта акция всего лишь предварительный шаг к выступлению против СССР, цель которого является отторжение от Советского Союза территории западнее линии Ленинград Черное море и создание на ней правительства, находящегося в немецких руках. На остальной части СССР должно быть образовано дружественное Германии государство»[41].
Ответственный работник института при Комитете Геринга по выполнению четырехлетнего плана рассказал «Корсиканцу», что получил задание подготовить расчеты эффективности оккупации Германией советской территории. При этом приводилось мнение начальника Генерального штаба ОКХ Ф. Гальдера о неспособности Красной армии оказать длительное сопротивление, о возможности оккупации вермахтом Украины в чрезвычайно короткий срок при нанесении молниеносного удара и даже о захвате Баку.
Принц Зольм, знакомый «Корсиканца», имевший связи в военных кругах, заявил, что подготовка удара против СССР стала очевидностью. Об этом свидетельствует расположение германских войск на советской границе. Немцев очень интересует железная дорога Львов Одесса, имеющая западноевропейскую колею. Журналист, преподаватель высшей партийной школы нацистов в Берлине, имеющий знакомых среди сотрудников министерства иностранных дел и органов безопасности Германии, заявил «Корсиканцу», сославшись на свой разговор с германским фельдмаршалом, что Германия в мае 1941 г. выступит против Советского Союза[42]261.
От других лиц «Корсиканец» получил аналогичные сведения. Например, данные о том, что немцы подготавливают карты размещения советской промышленности по отдельным районам страны, а военнообязанные, знающие русский язык, получили извещения, что в случае мобилизации они будут использованы в качестве переводчиков при военных трибуналах.
Сотрудник одного из подразделений «исследовательского отдела» технической разведки люфтваффе, службы прослушивания телефонов, в беседе с «Корсиканцем» высказал личное мнение, что военные операции против Британских островов отложены. Вначале последуют боевые действия в зоне Средиземного моря, после этого война с СССР и лишь затем операция против Англии. Другие источники подтверждали данную информацию[43].
Эти данные, напомнил Коротков, подробно, с указанием источников и обстоятельств их получения «Корсиканцем» уже докладывались Центру. Однако их рассмотрение в полном объеме дало бы новые более глубокие возможности для анализа, чем приведенный им краткий обзор.
В глазах Короткова «Корсиканец» заслуживал полного доверия, а данные о том, что немцы всерьез взвешивают вопрос о нападении в скором времени на СССР, соответствуют действительности. «Но мои личные впечатления могут быть недостаточны или ошибочны Отношениям с «Корсиканцем» помимо всего прочего, стараемся придать характер личной дружбы и внимания». В Москве, по-видимому, материалы о «Корсиканце» не сконцентрированы в одном месте, что затрудняет работу с ним, прежде всего анализ сообщаемой им информации[44].
Коротков призывал Центр к активизации работы по добыче и проверке информации о подготовке Германии к войне. Это был слишком важный вопрос, чтобы его решением занимались только «Корсиканец» и «Старшина», одними из первых подавшие сигнал тревоги.
Берия никак не отреагировал на записку Короткова. Тем не менее, кое-какие выводы в Центре были сделаны. Чтобы разгрузить «Корсиканца», обобщавшего всю информацию, поступавшую от источников, и дать ему возможность сосредоточиться на сведениях, имевшихся в министерстве экономики, 27 марта 1941 г. Виктор[45] дал указание в резидентуру, установить Степанову[46] контакт непосредственно со «Старшиной», от которого главным образом поступали в последнее время сведения о военных приготовлениях Германии.