Они помолчали, после чего тетя добавила:
Кто-то потом прочитает такую книгу и подумает: «О, так бывает. Как будто кто-то описал мою жизнь». Или: «О, кто-то чувствует так же, как я». Или: «Это хорошее решение. Мне бы никогда не пришло в голову так поступить». И тогда этот кто-то понимает, что он не один на свете, хотя раньше ему так казалось.
Они снова помолчали.
А я так и не знаю, почему стеночники становятся размером с комнату, тихо произнес наконец Филипп.
Стеночники? Тетино удивление длилось лишь секунду. А, стеночники. Эти желто-голубые?
Да.
А они желто-голубые как именно?
В смысле?
Ну, они в желто-голубую полоску, или в желто-голубую клетку, или
Неважно. Ведь я не пишу о них книгу.
Ну да. Тетя кивнула с пониманием.
И неважно, почему они так раздуваются. Раздуваются, и все.
Понимаю. Ни с того ни с сего. Сидят себе в комнате и вдруг начинают становиться все больше и больше.
Размером с комнату, добавил мальчик.
Но если стеночники становятся размером с комнату, допытывалась тетя, то что происходит с мебелью? Со шкафом, кроватью и так далее. Стеночники вдавливают их в стены?
Не-е-ет Ну ты что. Ведь потом, когда они уменьшаются, мебель стоит там же, где и раньше.
Ага.
То есть стеночники подстраиваются под все эти вещи, терпеливо объяснял Филипп. Как будто прижимаются к кровати, к шкафу и к стене.
Ага. Теперь понятно.
Впрочем, всегда увеличивается только один стеночник. Если бы они увеличивались одновременно, то полопались бы как шарики.
А если какой-нибудь стеночник так вырастет, то может подпереть дверь? допытывалась тетя.
Ну да. И если кто-то захочет войти в комнату этого мальчика, то не сможет.
Могу себе это представить. А где же тогда мальчик?
Внутри. В комнате и в стеночнике. Как в таком огромном пузыре. Снаружи до него не добраться. Он сидит внутри желто-голубого стеночника, и это так классно. И тогда никто не войдет в его комнату, потому что не сможет открыть дверь.
Ага, ага. То есть стеночники разрастаются, когда мальчик хочет, чтобы никто не входил в его комнату?
Да. Потому что иногда он хочет побыть один.
А когда он хочет побыть один?
По-разному. Когда ему грустно. И его все бесит.
Понимаю.
И когда когда родители ссорятся, добавил Филипп еще тише. Он не хочет этого ни слышать, ни видеть. А стеночник читает его мысли. И сразу знает, что делать. Растет и растет. И окружает его, как такой огромный мыльный пузырь. Или как палатка. И это здорово.
Знаешь, Филипп, отозвалась тетя после минутного молчания. Теперь я понимаю, почему стеночники увеличиваются до размеров комнаты.
Филипп посмотрел на тетю Агнешку, а тетя Агнешка посмотрела на Филиппа.
Тогда я еще кое-что тебе скажу, сказал Филипп. Они ни в полоску, ни в клетку, а такие, как будто кто-то слепил их из желтого и голубого пластилина и все перемешал. Именно такие стеночники.
Да, закивала тетя. Теперь я очень отчетливо их представляю.
3. Пан Перевозский и другие
И это называется ты поел? Мама смотрела на тарелку Филиппа, и ее глаза метали громы, молнии и стрелы с ядом кураре[1].
Ведь я съел бутерброд.
Один. К тому же не с ветчиной. Остался еще второй и творожок.
Я не люблю творожки. Уж лучше сыр.
Сынок, ну хоть иногда ты должен есть что-то полезное.
А творожник?
Что творожник?
Творожник это вроде как творожок, так ведь?
Вроде того. Ну и что? Ты видишь здесь какой-нибудь творожник?
Я вчера ел. У тети Агнешки.
У Агнешки? И как тебя туда занесло? Ты ее только отвлекаешь.
Не отвлекаю. Я просто проезжал мимо.
Ага, и она увидела, как ты едешь мимо, и бросила тебе в окно кусок творожника, да?
Нет.
Я так и думала. Когда мне будет нужно, чтобы ты ей что-то отвез, то я ей позвоню и ты поедешь. А так ты ей только мешаешь.
Но Тетя меня просила, чтобы я иногда выгуливал Бодека.
Бодека? Но это большая собака. Сынок, ты же с ним не справишься.
Очень даже справлюсь. Он воспитанный и послушный. И все понимает. Все.
Ну конечно. Самая умная собака в мире. Только когда он от тебя убежит, то уже не будет умного Бодека, останется глупый Филипп, который за Бодеком не уследил. Нет, не будешь ты выгуливать никакую собаку.
Но тетя сама это предложила. Видимо, она считает, что я справлюсь. И что я не такой уж беспомощный. Мне уже почти одиннадцать лет!
Тетя не работает, сидит дома, она может сама выгуливать свою собаку, а не использовать тебя.
Никто меня не использует! Я уже не маленький ребенок!
Следи за своим тоном!
Я справлюсь! Между прочим, тетя работает. А у меня каникулы.
О! Она устроилась на работу?
Она пишет книгу.
Книгу. Скажите пожалуйста. Работает! Ха! Посидела бы она разок с моими табличками и цифрами, и тогда бы узнала, что такое работа.
У нее тоже работа.
Это хобби. Тетя живет на хобби.
А Сенкевич?
Что Сенкевич?
Он тоже писал. Это тоже было хобби?
Не умничай. Сенкевич это Сенкевич. Когда тетя напишет трилогию[2], тогда и поговорим.
Мама!
Ты не понимаешь! Агнешка живет на другой планете. Что она знает о настоящей жизни?
Но
У нее есть деньги, огромный дом, она не пашет с рассвета до заката, делает что хочет, дочка сидит в Англии, никаких проблем. Пописывает какие-то рассказики, когда захочется, а ей еще и платят за это. И вдобавок столько лет муж носил ее на руках. А теперь ты ей будешь собаку выгуливать?!
Мама! Но ведь она одна. Ее муж умер. А до этого он долго болел. У тебя никто не умер. Ты не одна. У тебя каждый день есть мы. А ты знаешь, как тетя скучает по Магде?
Мама не сразу ответила.
Наконец она произнесла гораздо более спокойным тоном, но как-то холодно:
Я прошу, чтобы ты не беспокоил ее, слышишь?
Я и не беспокою.
Вообще-то беспокоишь.
Ты говоришь так, потому что к нам никто не приходит. Вы никого не приглашаете. Только пана Стефана и пана Кароля. И больше никого.
Потому что у меня нет ни времени, ни сил принимать гостей. И это тебя не касается. Разве я запрещаю тебе приглашать друзей?
Но я всегда должен тебя об этом предупреждать за два дня.
Чтобы я могла хоть немного прибрать этот вечный беспорядок. Особенно в твоей комнате. Если хочешь приглашать гостей, то вначале разгреби свою комнату. Эй, ты куда?
Филипп молниеносно сорвался с места и выбежал в прихожую.
Я договорился с Павлом.
Ты должен вернуться домой раньше отца. Я не намерена за тебя оправдываться. Филипп, слышишь?
Папа и так не вернется до девяти, прокричал Филипп из прихожей, схватил велосипед и вылетел на лестничную клетку.
И никакой собаки, ты понял? Мамин голос донесся издалека, она снова покачивалась на плоту, отплывающем все дальше и дальше.
Он ездил уже целый час. Поворачивал то вправо, то влево или мчал все время вперед. Наконец он оказался в парке, в том, что по дороге к Волчьему Потоку. Но у самой его границы повернул назад. И снова мчал вперед или сворачивал то вправо, то влево. И не мог ни на секунду отключить мысли, хотя очень хотел. Он правда доставляет тете Агнешке беспокойство? Может, и так Он правда не справился бы с Бодеком? Может, и нет
Окей, он совсем не должен туда ездить. Ну а зачем? Лучше посидеть за компьютером. И и есть творожок вместо творожника. И быть без собаки. И без такого классного кресла. И без сада. И ни с кем не разговаривать о стеночниках. И о желе. И вообще ни о чем.
А что касается Павла, то он соврал, что с ним договорился. Потому что маме он нравился. Ну да, он был ничего, пока не начал дружить с этим самоуверенным Адрианом. Только как объяснить это маме?
Филипп!
Кто-то его звал. Филипп очнулся и поднял голову. Первым делом он заметил несколько пар дружелюбных волчьих глаз. Они сверкали на него из садовых зарослей дома номер шестнадцать и из-за ствола дерева в паре метров от него. А еще одну пару глаз он на мгновение увидел под лестницей дома номер восемнадцать.
Привет, волки! шепнул он и в тот же миг понял, где он оказался, куда его занесло совершенно непонятным образом.
Филипп! оклик повторился, и это, конечно, была тетя Агнешка с Бодеком на поводке.
Филипп только успел подумать: «Но ведь я не могу сейчас удрать, мам, это было бы невежливо», как уже затормозил перед тетей и ее собакой.
Привет, Филипп!
Привет, тетя! Привет, Бодек! ответил он и сразу добавил: В моем микрорайоне вообще негде кататься.
Ну да.
Просто Здесь больше дорожек. Больше места. Можно разогнаться.
Понимаю. Тетя посмотрела на Бодека, а потом снова на Филиппа. Знаешь, мы идем на прогулку. Может, присоединишься к нам?
Правда? У Филиппа внутри все сжалось от радости.
Правда. Велосипед можешь оставить в саду, его не будет видно с улицы, сказала тетя и дала ему ключ от калитки.
И о, чудо не добавила: «Только не забудь ее хорошенько закрыть». А ведь взрослые всегда говорят что-то в таком духе. Неизвестно зачем. Ведь ключи нужны для того, чтобы ими закрывать, каждый ребенок это знает. А почти одиннадцатилетний уж тем более.
Велосипед был отведен в указанное место, и через пять минут троица двинулась вниз по Голубой улице.
Тетя, а куда вы ходите гулять? Ну, чаще всего? спросил Филипп и посмотрел на Бодека.
Пес, разумеется, был на поводке как полагается, но и без этого шел рядом, как бы говоря: «На здоровье, надевайте на меня поводок и ошейник, если вам это зачем-то нужно, потому что мне это ни к чему».
По-разному. В основном здесь, по улочкам, скверикам. Иногда идем в парк. А когда у меня побольше времени, то на луг. Знаешь, где это?
Нет, Филипп не знал. Он никогда там не был.
Нужно пройти по этой улице до конца, потом свернуть направо рядом с продуктовым магазином. Оттуда видно костел, а сразу за костелом луг.
Так близко?
Так близко.
Филипп потерял дар речи. Как вышло, что он никогда дотуда не доезжал? Ведь нужно было всего лишь чуть подальше проехать на велосипеде.
Адриан наверняка об этом луге не знает. И Павел тоже. А папа? Знает ли папа? Нет, конечно нет, ведь он бы Филиппу рассказал. Тогда пусть папа узнает первым! И они отправятся туда на велосипеде, вдвоем.
Потому что мама не любит ездить на велосипеде. Даже не хочет его себе покупать.
«И когда же мне ездить? В воскресенье, вместо того чтобы наконец немного отдохнуть? Я лучше буду лежать на диване, чем бессмысленно носиться туда-сюда». Так она сказала.
Знаешь, Бодек давно не бегал как следует, сказала тетя. Если у тебя есть время, то, может, сходим туда сегодня?
Конечно! воскликнул Филипп. Пойдем. Дома я должен быть только в девять. Сейчас поздно темнеет.
Ну тогда идем. Бодек, ты рад? спросила тетя своего все понимающего пса.
Бодек, разумеется, был рад. Очень.
Они шли не спеша. Тетя рассказывала о Магде: она довольна, получила хорошую работу. Она стала ассистентом руководителя в голландской фирме в Лондоне, в частности потому, что хорошо знала не только английский, но и голландский. Помогло ей и то, что она закончила университет. Теперь она работала по десять-двенадцать часов в день, но была довольна. И даже счастлива.
Я думал, что, если столько работаешь, сколько мои родители, невозможно быть довольным. И счастливым.
Твои родители наверняка устали. Знаешь, Магда все-таки помладше и ей не нужно содержать семью. И собственную фирму. А фирма это большой стресс. И ответственность.
А нельзя быть уставшим и счастливым одновременно?
Тетя немного помолчала.
Можно. Конечно, можно, заключила она.
Они проходили мимо продуктового магазина, когда раздался громкий рев мотора. На тихую улицу вкатился большой грузовик. Почти как фура.
О, перевозки, сказала тетя.
Кто? не расслышал Филипп.
Перевозки! повторила тетя погромче.
А кто это? Ты его знаешь? заинтересовался Филипп.
Кого? удивилась тетя.
Ну, этого Перевозского!
Какого Перевозского?
Ну, этого, Филипп указал на грузовик.
Почти в то же мгновение водитель заглушил мотор. Воцарилась тишина.
Какого Перевозского? повторила тетя и вдруг поняла. И начала так смеяться, что чуть не рухнула на тротуар. А когда перестала, спросила: «А как зовут этого Перевозского?»
Филипп наконец тоже понял. И тоже разразился смехом. Крупная темно-синяя надпись на грузовике гласила: «ПЕРЕВОЗКИ».
Филипп помотал головой.
Этого Перевозского могут звать, например например Марий, решил он, у меня есть дядя, которого зовут Марий Перевольский. Очень похоже, правда?
А может, подхватила тетя, не Марий, раз похожий Марий уже есть, а скажем Сигнатарий[3]? Или Пролетарий[4]? А может, Сценарий? Как тебе? Сценарий Перевозский.
Оба громко расхохотались.
А Сценарий Сказки? бросил Филипп.
Хорошо! откликнулась тетя. Фирма Сценария Сказки предлагает безболезненные и совершенно незаметные перевозки. Марш-броском. Перевозки броском. Броские перевозки.
А у Сценария Перевозского, который тоже хотел бы делать перевозки, нет сценария перевозки.
И плана аэроплана, прибавила тетя Агнешка.
Они перебрасывались идеями, которые приходили в голову одна за другой, и ухохатывались до слез.
А знаешь, что такое стук? спросила тетя.
Что же?
Жалоба.
А ябеда? на этот раз вопрос задал Филипп.
Не знаю.
Когда я становлюсь для кого-то бедой.
Точно! А сотри? взяла реванш тетя.
Сотри?
Не знаешь? Три раза «со». Со, со, со!
А водители? торопливо произнес Филипп.
Знаю, знаю! Вопрос, водите ли вы? Да?
Да!
А теперь, тетя вдруг драматически понизила голос, кое-что, что ты очень любишь: немного хоррора. Что такое поворотник?
Поворотник?
Ну, вслушайся хорошенько в это слово По-во-рот-ник
Кажется, знаю! Это похоже на какую-то страшную машину, которая делает что-то ужасное со ртом. Жуть.
С минуту они шли молча, улыбаясь и подыскивая новые необычные ассоциации.
А как тебе «говорилось»? тетя возобновила игру.
Филипп пожал плечами:
Слово как слово.
Не-е-ет Ну послушай: говорилось. Что делалось?
Говорилось.
А ты что делай?
Что делай? А! Говори, лось! Классно! А что значит, Филиппу пришла следующая идея, когда кто-то ухоженный?
Это значит, что он весь в ухах. Ухоженный с головы до ног.
Разрисованный ухами.
Присыпанный ухами.
Облепленный ухами.
Любящий ухи.
Кто-то, кто превратился в огромный ух.
У-у-ух
Где?! Где?! закричал Филипп и стал оглядываться.
Объявляю перерыв! Тетя Агнешка остановилась смеясь. Перед нами тот самый знаменитый, но малоизученный луг.
Филипп онемел. Он был поражен. То, что он увидел, было просто великолепно.
Он не мог поверить, что нечто подобное могло находиться почти рядом с его домом.
Но, собственно, разве прекрасные вещи должны быть только где-то очень далеко?
Перед ним расстилалось огромное зелено-солнечное пространство. Перечеркнутое на горизонте жирной темной чертой высокого леса. Далеко, далеко. А небо надо всем этим казалось больше, шире и висело выше домов, оставшихся позади.
Здесь классно! воскликнул Филипп.
Тебе нравится?
Очень! Здесь прекрасно. Обалденно. Можно
Побегать с Бодеком? Я с удовольствием посижу и подышу.
Тетя отстегнула поводок, однако для Бодека это не было сигналом рвануть с места неизвестно зачем, лишь бы вперед.
Бодек засмотрелся на луг. Будто загипнотизированный. Он ждал развития событий. Надо заметить, для собаки он был очень терпелив, к тому же в таком месте, которое кто-то выдумал специально для него. Бодек наверняка думал именно так.
По лугу бегало несколько собак и не спеша прогуливалось с десяток человек. Но луг был огромный, и поэтому казалось, что тут никого нет.
Он очень любит команду «Апорт!». Покидаешь ему?
Ну конечно! обрадовался Филипп.
Бодек гавкнул, как бы спрашивая «Побегаем?», потому что услышал слово «Апорт!». И, получив разрешение, понесся вперед, как собака, одержимая лугом.
Они побегали, побесились, покидали и поприносили палку. А потом Филипп решил попробовать кое-что потруднее. Он говорил «Сидеть!», отходил на десяток метров и командовал «Ко мне!». Бодек мгновенно прибегал, садился напротив Филиппа и смотрел ему в глаза. Филипп хлопал себя рукой по левому бедру, пес обходил его сзади и садился у левой ноги мальчика, очень довольный, что так хорошо справился.