Дверь распахнулась, и в приемную вошёл, точнее, вплыл он. Ну и типаж, подумал я. На просьбу надеть бахилы Виктор глянул на меня, как на надоедливого швейцара. Снисходительно и немного презрительно. Не считая нужным пререкаться с челядью, он с недовольным видом выбрал себе бахилы, уселся на диван и погрузился в свой телефон. Надевать бахилы не стал.
Наденьте бахилы, пожалуйста! терпеливо повторил я.
Виктор не удостоил меня вниманием, немного смял бахилы в руке и продолжил что-то читать на экране смартфона. Я повторил свое требование. Он поднял свои ярко синие глаза, обрамлённые не по-мужски длинными ресницами, и сказал:
Надену. Я обязательно надену. Когда пойду на прием. с расстановкой и тоном, которым разговаривают с глупыми детьми, ответил Виктор.
Виктор! Наденьте бахилы. повторил я, включая во внешне спокойный голос определённые ноты и тембры, которыми крайне редко приходится пользоваться. Здесь и сейчас!
Что вы себе позволяете? Командуете здесь, распоряжаетесь. довольно громко начал Виктор.
Я не дал ему договорить, приложил палец к губам, и указал на дверь в кабинет Глафиры.
Тише! Идет прием. Ваши возгласы могут помешать Глафире. спокойно ответил я и добавил. Бахилы!
Виктор засопел. Недовольно, обиженно. Насупил брови, хотел что-то сказать. Хлесткое, оскорбительное. Чтобы поставить хама на место, но вдруг сник и начал, кряхтя, натягивать наши синенькие в белый горошек весёленькие бахилы. Затем посмотрел на меня с вызовом, как бы вопрошая: Удовлетворено ли мое плебейско-лакейское естество? Мой внутренний лакей плебейского происхождения был полностью удовлетворен. Но я для себя решил, еще один фортель с его стороны, я за шкирку выставлю его из кабинета. И, может быть, даже дам пенделя. Но это вряд ли. А так хотелось. И не только пендель. А еще в животик прорядить и в ушко
Господи! Дай мне Духа сверхъестественного терпения для этого человека. Надеюсь, его приход Тебе действительно нужен. проговорил я про себя и погрузился в свою книгу.
Любезнейший! обратился ко мне барин тоном стареющего бонвивана на курорте в Ницце. Я хочу знать, умеет ли Глафира решать вопросы?
«Любезнейший». Каков фрукт? Я держался
Уважаемый! ответил я с притворной слащавостью, На вопросы обычно отвечают, а решают задачи. Как мне кажется.
Я понимал, что мой ответ наверняка выведет его из себя, и ждать всплеска оскорбленного самолюбия смысла не было. Я начал было подниматься со своего места, размышляя о том, как его выносить, когда внутри раздался голос: Не гони его! Я слегка опешил и снова сел. На удивление мне легко удалось переключить зрение, и я увидел Ангела. Он стоял посреди приемной и своими крыльями загораживал от меня этого чудака. Я кивнул головой, давая понять команда усвоена и принята к исполнению. Ангел улыбнулся и сложил крылья. Тогда я смог увидеть гостя.
Картинка меня, видавшего всякое, ввела в ступор. На месте, где должен был находиться человек, сидел жирный демон. Он был будто из слизи или гноя. По его телесам все время что-то текло, вниз и вверх, перемещалось и суетилось. Я присмотрелся и увидел, что он весь покрыт мелкими бесенятами, которые сновали по нему с завидным проворством.
Стало стыдно! Я сидел и пререкался с бесом. Более того, хотел его выставить в ручном режиме. Тоже мне бесогон. Фраер. Дешёвый фраер. Так проколоться. И тут меня шарахнула мысль: А как он вообще сюда попал? Понятно, что где-то во всем этом нагромождении бесовского мусора еще теплилась жалкая душонка, но она совершенно не могла иметь своей воли. И я, не выпадая из духовного мира, спросил у беса:
Ты чего сюда приперся, хороняка?
Бес ничего не ответил, только грустно кивнул на ангела. Я перевёл взгляд на этого пушистика. Он скромно стоял около двери в кабинет Глаши, будто дожидался своей очереди. Крылья его подрагивали, а на устах блуждала улыбка.
Дружище! Может пояснишь, что тут происходит? спросил я у астральной белоснежки. Не таись, мой свет.
И тут это небесное существо, которое кажется неземным и нежным, своими перышками вводя в заблуждение всякого, кто может его лицезреть, выдало глубоким басом:
Павел! Отец хочет, чтобы ты разлучил этого человека с этой нечистью.
Слава Богу, что разговор шёл в подпространстве, иначе этот небесный Шаляпин повыносил бы все окна и двери своим голосищем. Упитанный румяный ангел больше походил на подростка из очень благополучной семьи, где были две бабушки. И обе считали, что ребёночек недоедает.
Понятно! смиренно ответил я и добавил: А бедолага-то сам хочет? И вообще он еще что-то может хотеть?
Не заботься о том, что вне твоей компетенции. кратко пробасила крылатая душка. Твоё дело проречь в этот мир Слова от Духа Святого.
Есть! сказал я и вскинул руку, отдавая честь, а после обратился к гнойному слизню: Слышал чудило! Тебе пора! Вон Сам озаботился этим человеком. Смотри, какого посланника прислал. Красавец, блондин, глаза голубые. Настоящий ариец. начал разглагольствовать я. Может, сам выйдешь? Прямо тут?
Не могу! ответило чудище. Я к нему проклятием привязан. Уже давно сбежал бы, если бы мог от этого г на.
Ну тут без пол-литра не разобраться. проворчал я. Пусть Глаша смотрит сначала.
Раздался звук таймера, который возвещал окончание приема. Я вернулся в реальность. Гость сидел, как парализованный, уставившись в одну точку. По моим соображениям, он смотрел туда, где стоял ангел. Выпроводив клиентку, я заглянул к Глафире. Она поманила меня пальцем и попросила закрыть дверь.
Что там у тебя происходит? Что за бесы, что за ангел? Кто орет? немного взволнованно спросила Глаша.
Клиента почти нет. Демон здоровяк. Противный, жуть. Хотел выгнать, но его приволок ангел. скороговоркой выпалил я.
Поняла. задумчиво сказала Глаша. Значит, орали не здесь. Просто представь я сижу, разгребаю завалы клиентки, а тут галдеж. А кто басил-то?
Та то ангел. Видно, раньше у Шаляпина был хранителем. ответил я, и мы оба прыснули. Тихонько, как мыши, нашедшие заначку хозяйского кота. Как считаешь, мне сразу с ним заходить?
Глаша призадумалась, помотала головой и вышла в приемную. Осмотрелась и сказала:
Ну что? Пойдёмте! Уже пора.
Комплексная проблема, понурив голову, покорно встала, бессмысленно крутя головой, вошла в кабинет. Глаша закрыла двери. Присутствия ангела в приемной я не почувствовал. Видно, пошел за подшефным.
Я присел в кресло и стал размышлять. Чудны дела Твои, Господи! Как только я был готов погрузиться в свои думы и осмыслить происходящее, которое однозначно выбивалось из нашей обыденности, как снова почувствовал присутствие. Присмотревшись, я различил и ангела, и беса, стоящих у двери. При этом бес был запеленат в какие-то ленты света. Стоял, покорно понурив голову. Ну или что там у него вместо нее.
Неужто ты его сам вынул? спросил я ангела.
Нет! заулыбался ангел. Я его временно изъял, чтобы Глашеньке было с кем поговорить.
Что-то новенькое. задумчиво пробормотал я.
Ангел улыбался чему-то ему одному понятному и продолжал выпускать из своей левой руки световой лучик, который медленно превращался в какой-то тягучий, постоянно переливающийся световой канат, и он накладывался петлями на демона одной за другой. Я заметил, что при этом пут на демоне больше не становилась. Было ощущение, что новые кольца света накладываются вместо исчезающих, наложенных ранее.
А куда исчезают путы? спросил я, удивленно глядя на эту картинку.
Тают. не прекращая улыбаться, ответил он. Мы не можем вмешиваться с конечным результатом. Это ваш мир. И вы должны тут разбираться сами. Вам Господь дал все для этого.
Я задумался. Его слова мне были понятны. И все как бы обоснованно. Но я знал ситуации, когда ангелы вмешивались и делали это весьма конкретно.
То, о чем ты сейчас думаешь, были исключительные случаи. ответил он, читая мои мысли. Просто Отец не нашёл никого, кто бы исполнил Его волю и прорёк её в этот мир для исполнения. он, как показалось, грустно и разочарованно вздохнул и добавил: Вот тогда приходим мы.
Мне показалось, что он не совсем искренен в своём разочаровании. Я хитро посмотрел на него и заулыбался.
Что-о-о-о? протянул ангел настороженно.
Ничего, ничего! успокоил его я. Мне просто показалось, что ты радуешься, когда не находится человека, и Боженька поручает вам, крылатым, делать нашу работу.
Я видел, что он смутился. Пухлые щечки стали заливаться розовым, словно под его кожей и вправду текла кровь. Он потупил глаза и, не глядя на меня, ответил:
Нам действительно немного обидно, что Бог вас, таких несовершенных, таких эгоистичных, таких грешных поставил выше нас.
Понятно! ответил я, теряя интерес к разговору.
Что тебе понятно? спросил с вызовом ангел.
На чем Сатана развёл треть твоих братьев. сказал я, наполнив свои слова жесткостью.
Кто бы говорил возмутился мой собеседник. Да почти каждый из вас ходит на поводу у бесов.
Ты прав! Тут не поспоришь. согласился я. Но ни один из нас не помнит о том, что когда-то видел Отца, что был Им сотворён, что имел счастье прикоснуться к Нему. Мы приходим в этот мир обнулёнными. А вы отступили от Отца и предали Его, имея величайшее счастье лицезреть Его и купаться в лучах Его славы. Или я что-то путаю?
Я не предавал Бога никогда! возмущённо начал было ангел. Но я поднял руку и сказал:
Не будем о грустном. и добавил: Ты кольца-то крути. Не забывай. Вон товарищ уже почти освободился.
Ангел глянул на демона, на котором оставалась всего пара световых колец, и быстро восстановил путы. Ему было стыдно. Да и мне, собственно, тоже. Я знал слабости ангелов, особенно младших чинов, и подленько этим воспользовался.
Прости меня, друг! сказал я, обращаясь к ангелу. Я не хотел тебя обидеть. Просто вы бываете такими снобами, надменными и чванливыми, что иногда хочется вас немного осадить. И тут же добавил, обращаясь к Отцу: Отец! Прости мне мою заносчивость и злобливость. Прости, что обидел посланника Твоего, во Имя Иисуса Христа!
Ангел глянул на меня, потом воздел глаза вверх и тоже что-то закурлыкал на своём ангельском языке. Даже всплакнул немного. Я встал, сделал ему шаг навстречу, распахнул объятия, приглашая обняться. Он на мгновение замешкался, а потом ринулся ко мне, и мы обнялись. Стоит заметить, что обнимал он меня одной рукой. Вторая при этом продолжала пеленать демона.
Мерзкий гад от нашей размолвки явно испытывал удовольствие. Он, можно сказать, наслаждался.
Когда все окончится, и я получу свободу, эту комедию буду рассказывать на бис среди своих. Вот хохоту-то будет. откровенно потешался он.
Муть обезьянья! резко обернулся я на его голос, Куда я тебя освобожу, ты там даже пискнуть не сможешь.
Я не понял! начал было возмущаться бесяра. Эй, петушара небесный! Это произвол! прогнусавил он ангелу. Тебе куда сказали меня отправить?
Я вопросительно посмотрел на ангела. Тот пожал плечами и коротко ответил:
Папа сказал отпустить!
Я округлил глаза и хотел было возмутиться, но бес меня опередил:
Да! Да! Давай, начни роптать. Сделай мой день, святоша. захрюкал он от удовольствия. Надо же счастье-то какое привалило. В один день увидеть, как бесогон ссорится с ангелом, и он же ропщет на повеление Самого-о-о! ржало это чучело и тыкало когтистым пальцем в потолок.
Я протянул руку, и из моей ладони вылетел лучик света. Тоненький такой. Можно сказать, тонюсенький. И вонзился этому охламону прямо в пасть. Пасть захлопнулась, и демон как-то судорожно сглотнул и затих. При этом начал злобно вращать глазами. На его отвратительных губищах начала проявляться заплатка, похожая на послеоперационный пластырь. Потом пластырь растворился, а вместе с ним растворился и рот.
Ты мне теперь почти нравишься! сказал я, удовлетворенно поглядывая на результаты своего изобретения. А тебе? спросил я у ангела.
Так, точно лучше! сказал он. А потом сможет говорить? тут же обеспокоено спросил ангел.
Он и сейчас может.
Бес, выпучив глаза, пытался что-то из себя выдавить. Ничего не получалось, и он вопросительно уставился на меня. Впрочем, и ангел тоже.
Может, может! Но добавил я, подняв указательный палец вверх, Только псалмы и славословия Господу. А еще может покаяться
Ха-ха-ха! совсем не ангельским смехом зашёлся наш пушистик. А ну прочитай какой-нибудь псалом. обратился он к демону.
Тот замотал головой и отвернулся.
Да ладно тебе, нечистый! Хоть попробуй
Ну давай вместе Живущий под кровом Всевышнего, под сенью Всемогущего покоится19
У демона проявился рот, и он нараспев начал псалом. Когда дошёл до фразы «говорит Господу», вдруг остановился и было начал:
Да пошли рот его исчез. Мы так и не смогли узнать, куда нам следовало идти. Сказать, что он был зол, ничего не сказать. Бес был в ярости.
Вдруг распахнулась дверь, и вышла Глаша.
Ну что с вами делать? Галдите, как дети, ей Богу. Ни минуты покоя. Заходите! Все
Я встал и зашел в двери. Как остальные, не знаю. Потому как, когда я вошёл, все были уже на местах. Демон занял свое место, ангел расположился в уголочке, а я, как всегда, выволок стульчик из закутка и присел в середине кабинета. Сам реципиент, получив некоторую свободу от застарелого соседа, крутил головой и с удивлением рассматривал меня, Глашу и периодически вглядывался в тот угол, где стоял ангел. Он его, конечно, не видел, но длительное соседство с бесом сделало его достаточно чувствительным к происходящему в духовном мире. По крайней мере, в той части, которая касалась его лично. Глаша сосредоточилась. А пока Глафира что-то там свое рассматривает, думаю стоит уделить несколько строк самому гостю.
Виктор был типичный неудачник. Если ему в чем и везло в жизни, то это были женщины. Но не все. А та часть, которая рыдает, глядя сериалы, и часами треплется с подругами по телефону. Есть такой типаж. И поскольку в них всегда есть саккумулированная, нерастраченная любовь и забота, то они готовы отдавать ее первому встречному мужику, который вызывает жалость. Знаете, как облезлому тощему котёнку под дождем. Его всем жалко. Но не все готовы этого блохастого тащить в свой дом. Это потом несчастье растолстеет, обнаглеет, освоится и начнёт гадить, метить и драть обои. А пока оно вызывает жалость. Именно таким был Виктор. Он умел профессионально вызывать жалость и сострадание. А когда понял силу своего таланта, то стал его использовать напропалую. Он вызывал жалость у начальства, у женщин, у детей и даже у продавцов в Пятерочке.
И все бы ничего, если бы Виктор не был жутко похотливым типом. До определенного момента, пока годы позволяли, он довольно успешно окучивал женщин. Был пару раз даже в браке. И оба раза счастливо, пока ему удавалось жалостью удерживать семейные узы. Но флёр несчастного быстро спадал, и начинался быт. Детей, которых он шлепал без остановки, следовало кормить, одевать и учить. По сути, дети становились его конкурентами, даже самая сердобольная тетушка, выбирая между жалостью к супругу и заботой о детях, выбирала детей. Это было несправедливо, с точки зрения Виктора. И, когда требования тащить в дом деньги становились невыносимыми, он просто уходил. Гордо! С высоко поднятой головой! Обиженный, но не покорённый.
При этом Виктор создал себе романтичный образ. Он отпустил волосы, за которыми тщательно ухаживал. Несмотря на серьёзную лысину, которую скрыть после сорока было уже невозможно, он завязывал чёрной резинкой хвост, а лысину прикрывал кепками, беретами, шляпами и прочими головными уборами. Которые, к слову, не имел привычки снимать в помещениях. Это было частью его образа вместе с ухоженной бородкой и маленькими очками. Следует отметить, что очки не были солнцезащитными. Это были обычные очки, в которые он вставил стёкла с нулевыми диоптриями. Одевался Виктор очень скромно. Вся его одежда была в стиле милитари, и это тоже будоражило женское воображение.