Так рассуждать неправильно!
Ошибочные способы рассуждения, которые ведут к неверным практическим решениям
Дмитрий Бокмельдер
© Дмитрий Бокмельдер, 2023
ISBN 978-5-0060-1240-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Введение
Прежде чем сделать что-то, мы иногда даем себе время подумать. Мы размышляем о том, как именно нам следует поступить, чтобы получить желаемый результат, избегая при этом излишней траты ресурсов, а также отрицательных последствий, которые могут иметь наши действия. Бывает, однако, что при обдумывании практических решений мы рассуждаем неправильно. А ошибочные рассуждения приводят нас к неверным выводам, которые, в свою очередь, толкают нас на такие действия, которые не позволяют достигнуть поставленной цели, такие, которые приносят больше вреда, чем пользы, или же такие, которые имеют не предусмотренные нами нежелательные последствия. Наш когнитивный аппарат несовершенен: как известно, человеку свойственно ошибаться. Любой вспомнит ту или иную жизненную ситуацию, когда он принял неправильное практическое решение. Почему же мы иногда мыслим ошибочно?
Во-первых, нашим рассуждениям порой недостает логичности. Рассмотрим в качестве примера следующее ошибочное умозаключение: «Все ирландцы католики; Джон католик; следовательно, Джон ирландец». В силлогистике эта ошибка известна как «использование нераспределённого среднего термина». Класс «католики» шире класса «ирландцы», и Джон, будучи католиком, вполне может оказаться жителем какой-нибудь другой страны. Но недостаток логики в наших рассуждениях проявляется сравнительно реже, чем переизбыток в них психологии. Именно психологичность нашего сознания часто несет ответственность за те неправильные умозаключения, которые мы делаем.
Психологами зарегистрировано большое количество т.н. когнитивных искажений, мыслительных структур, подсказываемых нам не нашим трезвым рассудком, а именно психологической ипостасью нашего сознания. Например, мы можем счесть некий аргумент хорошим (логичным, убедительным), если он выдвинут в поддержку той точки зрения, которую мы разделяем. В данном случае наше мышление искажено нашей же психологией: мы согласны с указанной точкой зрения и на этом основании готовы признать любой аргумент в ее пользу хорошим. Это не логичное основание, но психологичное.
Кроме того, мы нередко проявляем себя как мифологические мыслители. Мифы живут в нашем сознании, они являются неотъемлемой частью нашего интеллектуального багажа, как бы странно это ни звучало для рационального человека. Ср., например, следующее рассуждение: «Я не пойду дальше по этой тропинке, потому что ее только что перебежала черная кошка». Автор данного высказывания предлагает обоснование своему практическому решению, но обоснование это не логическое, а мифологическое. Вера в разного рода приметы явление широко распространенное.
Четвертая причина, по которой мы можем рассуждать ошибочно и совершать, в итоге, неправильные поступки, это влияние эмоций. Сильное эмоциональное возбуждение вполне способно на время затмить наш холодный рассудок и заставить нас сделать то, чего делать мы были бы не должны, с разумной точки зрения.
В последнем разделе предлагаемой вашему вниманию книги описываются некоторые риторические уловки, среди которых упоминаются и апелляции к эмоциям адресата.
Риторические уловки это осознанно применяемые приемы вербальной манипуляции. Однако по большей части речь в книге идет об ошибочных схемах рассуждения, которые мы используем, не отдавая себе отчета в том, что схемы эти ущербны, а именно, о логических ошибках и когнитивных искажениях. Отдельная глава также посвящена проявлениям мифологического мышления в наших рассуждениях. Основная цель данной книги показать читателю, как не надо рассуждать.
Argumentum ad hominem
В высокогорьях вода закипает при температуре немного ниже ста градусов по Цельсию. На температуру закипания воды влияет, кроме всего прочего, и атмосферное давление, а в горах оно несколько ниже, и поэтому вода там начинает испаряться при чуть менее высокой температуре, чем на равнине. Теперь посмотрим, изменится ли истинностное значение данного утверждения в зависимости от того, кто его высказал профессор физики или необразованный профан. Представляется очевидным, что характеристики автора этого высказывания никак не повлияют на его истинностное значение. Как физические свойства воды останутся одними и теми же, вне зависимости от того, кто о них рассуждает, так и истинностное значение вербальных утверждений об этих свойствах не может зависеть от характеристик авторов этих утверждений.
Данное положение кажется настолько самоочевидным, что говорить о нем, вроде бы, излишне. Однако мы все же иногда рассуждаем по следующей схеме: «Источник данной информации не заслуживает доверия, следовательно, эта информация ложна». Или как вариант: «Автор данного утверждения является плохим человеком, следовательно, это утверждение ложно». Эта схема аргументации называется argumentum ad hominem «аргумент к человеку». Этот аргумент служит инструментом критики высказываний оппонента, однако критика эта направлена мимо цели: автор аргумента ad hominem критикует не смысловое содержание высказываний собеседника, но вместо этого он совершает того или иного рода нападки на личность собеседника. Эта схема рассуждения особенно часто встречается в ходе публичных дискуссий, поскольку argumentum ad hominem это эффективный риторический прием. Он оказывается особенно кстати, когда участник дискуссии не может сказать ничего вразумительного по существу обсуждаемого вопроса. Ср.: «Когда кончаются аргументы, возникает вопрос о национальности оппонента».
Почему аргумент ad hominem оказывается столь эффективным инструментом вербальной манипуляции? Почему мы часто «покупаемся» на подобные аргументы, составляя тем самым неверные суждения об истинности/ ложности (приемлемости/ неприемлемости, правильности/ неправильности и т.д.) утверждений, выдвигаемых неким оратором? Убеждающая сила аргумента ad hominem объясняется совокупностью двух факторов. Во-первых, у нас иногда действительно имеются веские причины не доверять человеку автору некоторого высказывания. Во-вторых, видя такие причины, мы бессознательно переносим свойства автора высказывания на само это высказывание. Ср.: «Автор высказывания плохой человек; следовательно, то, что он говорит, также плохо (ложно, неправильно)». Такой перенос свойств неправомочен с логической точки зрения, однако в описываемых здесь случаях руководство нашим сознанием берет на себя психология, а не логический рассудок. Нам психологически сложно заставить себя попытаться дать критическую (т.е., объективную) оценку высказываниям, исходящим от плохого человека, если мы осознаем, что он действительно плох.
Рассмотрим для примера один из вариантов аргумента ad hominem, который называется tu quoque «ты тоже», в том смысле, что «ты тоже делаешь то, против чего выступаешь» или, наоборот, «ты тоже не делаешь того, к чему призываешь». Если слова человека напрямую расходятся с его делами, то на основании этой информации мы делаем абсолютно логичный вывод: этот человек лицемер, поскольку он говорит одно, а делает совершенно другое. Продолжая цепочку рассуждений, мы приходим уже к гораздо менее логичному выводу: «Этот человек доверия не заслуживает, следовательно, я должен игнорировать то, что он говорит». Следующим же шагом становится совсем нелогичное заключение: «То, что говорит этот лицемер ложно (неприемлемо, неправильно и т.д.)». Очевидно, что и лицемер, на самом деле, вполне может говорить правильные вещи, однако нам психологически трудно поверить человеку, чьи слова расходятся с его же делами. Если один из участников публичной дискуссии успешно демонстрирует присутствующей аудитории, что его оппонент лицемер, то он может рассчитывать, что члены аудитории пойдут на поводу у своей психологии и откажутся от попыток критически оценить высказывания этого оппонента, не станут анализировать их смысловое наполнение, а сосредоточатся на свойствах личности их автора. При особо удачных стечениях обстоятельств, первому участнику дискуссии, может удаться склонить аудиторию к выводу, что все, что говорит его оппонент ложно. Более того, нелогичная аудитория может прийти к выводу о том, что все, что говорит участник дискуссии, критикующий своего оппонента, истинно.
Следующая история из жизни прояснит, почему неправомерно делать вывод о ложности высказываний, исходящих из уст лицемера («плохого человека»). Один протестантский проповедник с присущей представителям этой «профессии» страстью убеждал прихожан, что прелюбодеяние, чревоугодие и пьянство это богопротивные вещи, и яро призывал их воздерживаться от этих греховных деяний. Но однажды прихожане увидели фотографии, запечатлевшие этого проповедника среди участников оргии с обилием еды и алкогольных напитков на столах. Какой правильный вывод они сделали? Что этот проповедник прелюбодей, чревоугодник и пьяница, и он лицемер. Какие абсолютно ожидаемые практические последствия имело это происшествие? Данный священнослужитель вмиг лишился своей паствы, и его карьера проповедника в одночасье завершилась. Сделало ли лицемерное поведение священника прелюбодеяние, чревоугодие и пьянство богоугодными деяниями? Очевидно, что не сделало. Иными словами, когда пастор агитировал против этих грехов в своих проповедях, он говорил правильные вещи, даже несмотря на то, что на поверку он оказался лицемером и греховодником.
Поделюсь еще одной историей, которая однажды попалась мне не глаза. Экипаж ДПС остановил автолюбителя, управлявшего машиной американского производства. Ему инкриминировалось то, что сигналы поворота у него мигали красным светом, в то время как у автомобилей, которые эксплуатируются в России, они должны мигать желтым. Таковы требования правил дорожного движения. Автолюбитель, однако, обратил внимание на то, что машина экипажа ДПС была американским Фордом, и «поворотники» у неё тоже мигали красным. Рассказ заканчивался следующей фразой: «На этом инцидент был исчерпан». Однако решение полицейских отпустить автолюбителя было основано исключительно на схеме рассуждения tu quoque (автолюбитель выдвинул именно этот тип аргумента). Тот факт, что они сами управляли машиной, у которой сигналы поворота мигали неположенным светом, ответственности с автолюбителя все же не снимал: ведь правила-то он нарушал! Эта история служит еще одним подтверждением тому, что иногда в основу своих практических решений мы закладываем логически неправильные схемы рассуждения.
Также мы нередко используем аргумент tu quoque как ответ на упрек, выдвинутый в наш адрес. Если кто-то упрекнул меня в некоем неблаговидном поступке, я могу сказать: «Ой, кто бы говорил!» или «Чья бы корова мычала!» Возможны и такие варианты вербальной реакции на упрек: «Да ты на себя посмотри!» или «А сам-то!» Выдвигая подобные аргументы, я инсинуирую, что собеседник не вправе упрекать меня, поскольку он сам повинен в том же, в чем он меня упрекает. Но даже если допустить, что у моего собеседника рыльце в пушку, делает ли сей факт мой собственный поступок менее неблаговидным? Ясно, что не делает, и упрека я по-прежнему заслуживаю. То, что упрек выражен человеком, который сам не без греха, моей собственной вины никак не умаляет. Иными словами, мой поступок остается предосудительным и, соответственно, упрек в мой адрес остается справедливым, несмотря на то, что я пытаюсь лишить собеседника права упрекать меня на том основании, что он плохой человек.
Приведенные выше разговорные выражения мы регулярно слышим (и производим) в процессе бытового общения. Почему же мы регулярно мыслим нелогично? Потому что мы не любим оказываться неправыми. Это одна из ярчайших характеристик психологической, то есть антиразумной стороны человеческого сознания. Нам психологически некомфортно быть неправыми, и мы начинаем лепить разного рода отмазки. Для иллюстрации данного положения упомяну одно когнитивное искажение, хотя мне и придется отклониться от обсуждения свойств и вариантов аргумента ad hominem.
Психологи регистрируют когнитивное искажение, которое называется «ретроспективной рационализацией покупки» (post-purchase rationalization). Если нам случится приобрести вещь, которая, как позже оказывается, имеет низкое качество или серьезные недостатки, или же такую, которая нам, на самом деле, не нужна, мы иногда пытаемся оправдаться перед самими собой за неразумную трату денег. Мы начинаем приписывать купленной вещи некие положительные качества, которых она объективно не имеет. Мы начинаем полагать, что недостатки этой вещи «не так уж и серьезны». Мы искусственно изобретаем причины, в силу которых эта вещь нам якобы нужна. То есть мы пытаемся рационализировать покупку задним числом, потому что мы отказываемся признать, что мы неправы. Мы не хотим в этом признаваться даже самим себе! О том, чтобы признать свою неправоту перед лицом других людей, вообще не может быть и речи.
Это одна из самых опасных черт нашего психологического характера, поскольку она мешает нам принимать правильные практические решения. Если мой собеседник четко покажет мне, что я неправ, я не стану говорить, что он «сам дурак». Вместо этого, я буду благодарен ему, потому что он дал мне возможность исправить мою ошибку, и, кроме того, впредь я ее совершать не стану.
Вернёмся к аргументу ad hominem. Одна из риторических задач, которую можно решить с помощью данной схемы рассуждения, заключается в том, чтобы лишить оппонента права высказываться на заданную тему путем указания на некую его личностную характеристику, которая якобы делает его участие в текущей дискуссии полностью непродуктивным. Попросту говоря, с помощью аргумента ad hominem можно попытаться «заткнуть собеседнику рот». Сразу оговорюсь, что степень обоснованности заявления «мой оппонент не в состоянии продуктивно участвовать в дискуссии на заданную тему» может находиться на трех разных уровнях. В одних случаях подобное заявление окажется полностью несостоятельным (или полностью несостоятельным в большинстве коммуникативных ситуаций). В других оно окажется сомнительным, но, возможно, частично оправданным. В третьих же случаях, данное утверждение будет полностью справедливым. Во всех трех случаях аргумент останется ad hominem, поскольку критикуется не смысловое содержание высказываний собеседника, а его личностные качества. Тем не менее, может случиться так, что именно личностные качества субъекта делают его участие в данной дискуссии невозможным.
Рассмотрим несколько примеров аргумента ad hominem первого из трёх указанных подвидов. Представьте, что вы находитесь среди зрителей в телевизионной студии, где проходят дебаты, скажем, между двумя кандидатами на некий выборный пост. Один из участников дискуссии может попытаться дискредитировать своего оппонента в глазах аудитории, выдвигая одно из следующих заявлений: «Да что вы слушаете этого старого маразматика!» (мой оппонент не способен логически мыслить). «Да он ведь патологический лгун!» (не следует верить тому, что говорит мой оппонент). «Да он только недавно из тюрьмы вышел!» (мой оппонент обладает низкими моральными качествами). «Да он живет в мире собственных иллюзий и вообще не понимает, что происходит!» (мой оппонент неадекватно воспринимает реальную действительность). И тому подобное.
В некоторых источниках такой вариант аргумента ad hominem называется «оскорбительным». Печально, но факт: в рамках публичных дискуссий мы действительно часто слышим взаимные оскорбления, которые пытаются рядиться в одежды разумных доводов, то есть, аргументов. Оскорбление это, конечно, не аргумент. Кроме того, что личностные свойства оппонента нерелевантны для оценки истинности (приемлемости, справедливости) его высказываний, это ещё и довольно «топорная» тактика ведения дискуссии. На что я как оратор могу рассчитывать, оскорбляя своего оппонента? Я полагаю, что аудитория увидит, какой нехороший человек мой оппонент и потеряет к нему всякую симпатию. А чем меньше симпатии аудитории достанется ему, тем больше мне. Однако логика моя будет ущербной, если я стану рассуждать подобным образом. Этот риторический приём может сработать, только если аудитория мыслит крайне некритично. Если же среди слушателей подобрались люди с нормальным уровнем интеллектуального развития, то они немедленно поймут, что оратору, оскорбляющему своего оппонента, попросту нечего сказать по существу обсуждаемого вопроса. И симпатии аудитории такой оратор снискать не сможет. Оскорбление собеседника это неумная риторическая тактика.