Следующий пример (сообщение в прессе, появившееся несколько лет назад) продемонстрирует бесполезность оскорбительного ad hominem в деле нахождения взвешенного решения обсуждаемого вопроса. «Назвав Запад аморальным, лидер ХАМАС в Газе Махмуд аз-Захар заявил, что тот не имеет права критиковать исламское движение за то, как оно руководит сектором Газа. В интервью, данном в четверг агентству Рейтер, Махмуд аз-Захар сказал, что исламские традиции заслуживают уважения, и обвинил Европу в разврате и лицемерии. У нас есть право контролировать нашу жизнь в соответствии с нашей верой, сказал он. А у вас нет религии, вы безбожники. Аз-Захар также осудил западный образ жизни: Вы даже не живете, как человеческие существа, вы признаете гомосексуалистов, и вы поучаете нас. Вы используете женщин, как животных. У них есть один муж и тысячи друзей. Вы не знаете, кто настоящий отец ваших детей, вот каковы вы и ваши женщины, заключил политик».
Оставим в стороне вопрос о том, кто стоит на более высоких моральных позициях: палестинское общество или Запад. Однако показали ли «аргументы» аз-Захара, что критика методов руководства сектором Газа, применяемых движением ХАМАС, несостоятельна? Нет, не показали. Показали ли они, что ХАМАС правильно управляет сектором Газа? Опять нет. Тот факт, что оскорбление оппонента ни в коем случае не может служить опровержением тезисов, выдвигаемых этим оппонентом, представляется настолько очевидным, что и говорить-то о нем снова неловко. И тем не менее, и в политике, и в академической среде, и в других областях жизни регулярно совершаются попытки использовать оскорбления в качестве аргументов. (Почитайте, например, дискуссии на самые разнообразные темы в соцсетях. Там незнакомые люди привычно оскорбляют друг друга.)
Чтобы плавно перейти к следующей группе аргументов ad hominem, сделаем одну оговорку, касающуюся оскорбления типа «Да что вы его слушаете, он же патологический лгун!». Если одна из сторон в судебном процессе вызывает свидетеля, который ранее был уличен в лжесвидетельстве (и, предположим, отбыл за это наказание), то данная сторона обязана уведомить суд об этом факте. Это не значит, что этот свидетель автоматически получит отвод, но судьи должны будут с настороженностью относиться к его показаниям по данному делу. Такое рассуждение основывается на следующем положении: если человек лгал ранее, он может солгать и снова. Это утверждение не является ни сермяжной правдой о человеческом характере, ни эмпирически доказанным фактом, однако именно на нем мы обычно строим свое взаимодействие со лжецами (вспомните, например, притчу о мальчике, кричавшем «Волки! Волки!»). Иными словами, в данной конкретной ситуации личностные свойства субъекта имеют некоторое значение для оценки выражаемых им суждений.
То, что легитимность этого варианта argumentum ad hominem закреплена законодательно, может расстроить адептов формальной логики. В рамках их дисциплины характеристики источника высказывания никак не могут быть релевантными (не могут иметь никакого отношения к истинностному значению самого высказывания). Однако это не единственный пример подобного рода. В частности, законодательство многих стран запрещает жене свидетельствовать против мужа, а мужу против жены. Даже если жена была единственной свидетельницей преступления, которое совершил ее муж, официальное обвинение не может строиться на ее показаниях. Это argumentum ad hominem чистой воды, однако, сколько же мудрости в таком законе! Прожив многие годы бок о бок, супруги могут настолько опостылеть друг другу, что каждый из них с готовностью (и, может, даже с радостью) решится на оговор.
Итак, в некоторых коммуникативных ситуациях личностные свойства субъектов могут накладывать ограничения на их участие в обсуждении некоего вопроса. Можно привести и другие примеры, когда практические решения принимаются на основе схемы рассуждения ad hominem. Скажем, в клановых обществах (коих осталось не так много, но они есть) ключевые руководящие должности обычно распределяются между членами разных кланов во избежание возможности узурпации власти каким-то одним из кланов. Разумно? Разумно. Теперь рассмотрим пару примеров, когда не вполне ясно, является ли определенная личностная характеристика участника дискуссии достаточным основанием для того, чтобы лишить его права высказываться по теме этой дискуссии, или не является.
Рассмотрим такой аргумент ad hominem: «Вы еще слишком молоды, чтобы рассуждать на эту тему». Что ж, приходится признать, что нужно прожить долгую жизнь, прежде чем ты сможешь основательно рассуждать по некоторым вопросам. Однако как понять, на какие темы может компетентно высказываться молодой человек, а на какие не может? И как долго он должен прожить, чтобы обрести право голоса? Еще один пример того же рода: «У вас нет своих детей, поэтому вы не можете основательно рассуждать о детском воспитании». С одной стороны, ничто не заменит личного опыта в воспитании ребенка. С другой стороны, есть ведь профессиональные педагоги, у которых своих детей нет Еще пример: «Ты никогда не участвовал в боевых операциях, и поэтому ты не можешь компетентно рассуждать о действиях или чувствах человека, принимающего участие в военном конфликте». Лично мне трудно возразить что-то на этот аргумент ad hominem, пусть даже он нелогичен.
Приведенные выше примеры показывают, что argumentum ad hominem может-таки оказаться более или менее легитимным аргументом при определенных условиях. Необходимо также отметить, что аргументы в предыдущем параграфе звучат совсем не агрессивно, в отличие от «оскорбительных» вариантов ad hominem, описанных выше. Таким образом, выдвижение подобных аргументов может быть эффективной тактикой ведения дискуссии. Данные вербальные инструменты могут использоваться для основательной критики личной ситуации оппонента. Нужно лишь не забывать об одной важной вещи. Допустим, первый участник публичной дискуссии успел высказаться по обсуждаемому вопросу, прежде чем второй участник этой дискуссии убедительно показал присутствующей аудитории, что личная ситуация первого участника, на самом деле, не позволяет ему выражать компетентные суждения по заданной теме (допустим, потому что он слишком молод). Должна ли аудитория прийти к заключению, что все, что успел сказать первый участник, ложно? Ни в коем случае! Данный аргумент ad hominem легитимен лишь в том смысле, что он предоставляет достаточные основания для следующего утверждения: «мой оппонент не в состоянии продуктивно участвовать в текущей дискуссии». В то же время, этот аргумент не предоставляет совершенно никаких обоснований следующему заключению: «высказывания моего оппонента по теме текущей дискуссии ложны (ошибочны и пр.)». Аудитория может только прийти к выводу, что этот участник дискуссии теоретически может ошибаться. Но он может оказаться и прав, хотя бы случайно!
Последний подвид аргумента ad hominem, призванного лишить оппонента права высказываться по теме дискуссии, является, по моему собственному мнению, полностью легитимным аргументом. Должен признать, в то же время, что на формирование этого мнения, возможно, повлияли мои личные коммуникативные предпочтения. Этот вариант ad hominem выглядит следующим образом: «Обсуждаемый вопрос лежит в узкоспециальной области знаний. Мой оппонент не обладает профессиональными компетенциями в этой области. Следовательно, он не может продуктивно участвовать в обсуждении данного вопроса». Разумность этого довода лично мне представляется очевидной. Я сам никогда не стану участвовать в обсуждении вопросов, лежащих в области ядерной физики, квантовой механики, генетики или неорганической химии: я ничего не смыслю в этих дисциплинах. Встречаются, однако, люди, готовые спорить на любую тему, даже если они совершенно в ней не разбираются. Вот таких спорщиков, я считаю, нужно ставить на место с помощью аргумента ad hominem, описанного выше.
Итак, аргумент ad hominem в некотором роде может эффективно а иногда и обоснованно отнять у оппонента право высказываться по теме дискуссии. Но если мне удалось с помощью этого вербального инструмента заткнуть рот участнику (публичной) дискуссии, то каковы будут практические последствия? Я могу посчитать, что я вышел победителем в данном споре. Если в этом была моя основная цель, то и флаг мне в руки. Однако если я хотел подвергнуть критической проверке справедливость выдвигаемых мной положений и обоснованность моих выводов, то я должен глубоко пожалеть о том, что мне не удалось найти достойного противника! Он оказался не в состоянии квалифицированно критиковать выражаемые мной точки зрения, и в результате и я сам, и присутствующая аудитория остались в неведении относительно того, прав я или нет. Повторю в который раз: argumentum ad hominem не в состоянии обосновать ложность (неприемлемость и пр.) выдвигаемых моим оппонентом положений ни в каком из своих многочисленных вариантов. Кроме того, даже успешный ad hominem никак не обосновывает справедливость моих собственных утверждений. Этот аргумент нерелевантен.
С помощью аргумента ad hominem можно добиться выполнения еще одной риторической задачи, причем данная коммуникативная тактика даже более коварна, чем стремление заставить оппонента замолчать. Участник публичной дискуссии может попытаться показать, что его оппонент говорит то, что он говорит, потому что он преследует некий шкурный интерес, делая те заявления, которые он делает. Иными словами, изощренный оратор может инсинуировать, что его оппонент неискренен в своих высказываниях, вскрывая некую глубоко запрятанную «истинную причину», по которой оппонент рассуждает так, как он рассуждает. Очевидная цель такой коммуникативной тактики подорвать доверие аудитории к словам оппонента. «Он говорит так не потому, что искренне считает выражаемые им суждения правильными, но потому что ему выгодно говорить именно так».
Допустим, я являюсь членом местного парламента, и на очередном заседании мы с коллегами обсуждаем некий законопроект. Один из депутатов поднимается на трибуну и выступает с полной и безоговорочной поддержкой обсуждаемого законопроекта, говоря, что его необходимо принять потому-то и потому-то. Тут я поднимаюсь со своего места и громко заявляю: «Господин N поддерживает данный законопроект только потому, что от его принятия получат выгоду коммерческие компании, занятые в определенной сфере бизнеса, а всем известно, что семейное предприятие господина N работает именно в этой сфере!» Таким образом, я инсинуирую, что этот депутат выражает поддержку данному законопроекту не потому, что находит в нем объективные положительные характеристики, а лишь потому, что его принятие позволит его семейному бизнесу получить дополнительную прибыль. Он неискренен. Он преследует шкурный интерес.
Должны ли члены депутатского корпуса, к которому принадлежу и я сам, отклонить предлагаемый законопроект на этом основании? Конечно, должны если наша единственная цель насолить господину N и не позволить его компании получить дополнительную финансовую выгоду. Но что если такую цель мы себе не ставим? Даже если допустить, что моя «критика» содержит истинные пропозиции (то есть, что предлагаемый законопроект, в случае его принятия действительно будет способствовать увеличению прибыли, в частности, компании господина N), то «истинная» причина, по которой данный депутат поддерживает данный законопроект, не делает последний ни лучше, ни хуже, с объективной точки зрения. Мы с коллегами-депутатами должны подвергнуть критическому анализу существенные характеристики выдвигаемого на рассмотрение законопроекта, чтобы решить, достоин ли он стать законом или нет. Скрытые причины, по которым отдельный депутат поддерживает или не поддерживает этот законопроект, нерелевантны.
Этот подвид аргумента ad hominem называют «обстоятельственным», поскольку он указывает на некие обстоятельства, заставляющие оратора говорить то, что он говорит. Как бы нелогичен ни был такой аргумент, нужно признать, что он часто оказывается эффективным в риторическом плане. В приведенной выше коммуникативной ситуации мои коллеги-депутаты поймут, что господин N неискренен в своих высказываниях в поддержку обсуждаемого законопроекта: он, может быть, «выдумывает» некие достоинства этого законопроекта, в то время как на самом деле, ему просто выгодно, чтобы законопроект был принят. Из этого обстоятельства вполне может быть сделан нелогичный вывод, что, возможно, предлагаемый законопроект не так уж и хорош. И следующим шагом может быть сделано заключение, что он плох, и принимать его не следует. На это я, собственно, и рассчитывал, выражая с места свои «критические замечания». Иными словами, если эта тактика сработает, то это будет означать, что мне удалось «надуть» своих коллег по законодательному собранию и сбить их мысль с правильного пути с помощью коварного риторического приёма. Почему такое может произойти и иногда действительно происходит? По той причине, на которую уже было указанно выше: нам психологически трудно верить в истинность высказываний субъекта речи, если мы видим, что он говорит неискренне. Будучи существами несовершенно разумными, мы переносим свойства говорящего на его высказывания. «Если он говорит неискренне, то, следовательно, его высказывания ложны». Это нелогичная схема рассуждения.
Есть еще более эффективный с риторической точки зрения вариант обстоятельственного ad hominem, который называется «отравление колодца» (poisoning the well). Я могу заявить, что высказывания моего оппонента не заслуживают доверия (или критической оценки), поскольку, что бы он ни говорил, он говорит это только потому, что преследует некую скрытую корыстную цель. Иными словами, я могу инсинуировать, что истинность высказываний не является приоритетом для моего оппонента: он скажет все, что угодно, лишь бы достигнуть своей практической цели. Ср.: «Вот он сейчас станет рассказывать, какими замечательными характеристиками обладает данный автомобиль, а на самом деле, ему просто нужно продать эту машину!» Убедительно звучит, не правда ли? Услышав подобное заявление, мы, вполне вероятно, будем склонны отказать в доверии человеку, расхваливающему свой автомобиль. Мы ведь отчетливо понимаем, что продавец в любом случае будет нахваливать свой товар, потому что ему надо сбыть его с рук. Мы не особо доверяем заявлениям продавцов о том, что касается положительных качеств их товаров Однако если человек хочет продать автомобиль, означает ли данный факт автоматически, что автомобиль этот плох с объективной точки зрения? Ясно, что нет: человек может продавать и объективно хорошую машину. «Отравление колодца» лишь один из вариантов нерелевантного аргумента ad hominem. В то же время, мы иногда «покупаемся» на подобные аргументы, к сожалению.
Ещё один подтип обстоятельственного ad hominem это аргумент «к предвзятости». Данная схема рассуждения выглядит следующим образом: «Мой оппонент (собеседник) предвзято относится к обсуждаемому вопросу, следовательно, он не в состоянии конструктивно участвовать в дискуссии на данную тему». Предвзятость собеседника может быть разного свойства, и она может быть обусловлена разными причинами. Случай с депутатом, поддерживающим законопроект, равно как и случай с продавцом автомобиля, описанные выше, могут, в принципе, быть интерпретированы как аргументы к предвзятости. Почему мы склонны не доверять автору высказываний, если мы видим, что он предвзято относится к обсуждаемому вопросу? Прежде всего, потому что мы подозреваем, что он, будучи предвзятым, может прибегнуть к следующему нечестному коммуникативному приёму. Допустим, обсуждаемый законопроект имеет положительные качества А и В и отрицательные качества C и D. Депутат парламента, преследующий свои меркантильные интересы при поддержке данного законопроекта, может упомянуть о качествах А и В и умолчать о качествах C и D. Точно такого же речевого поведения мы можем ожидать и от продавца автомобиля.