УФСИН. Амаев
Вступление на престол нового начальника Юнуса Айнузаровича Амаева в октябре 2005 года ждали с каким-то страхом. Были наслышаны о жёстких методах его руководства. Мой друг Андрей Хрущёв, служивший в ИК-3, рассказывал, как однажды Амаев отвесил ему оплеуху. Прямо как мне в армии (помните, мой рассказ о знакомстве с комбатом?).
Я быстро понял, как надо себя вести с новым начальником, человеком восточных кровей. Как-то зашёл к нему по старой привычке (к Филиппову я мог зайти в любое время по любому вопросу).
Вийди! резко сказал Юнус Айнузарович. Давай, все вопросы через Петрова!
С тех пор я к нему ни ногой. Показывал подготовленные бумаги курирующему редакцию заместителю, чтобы он подписал, или отправлял через секретариат. Правда, начальник секретариата советовала со всеми бумагами идти к Амаеву лично, потому что у него часто возникали вопросы по документу, и он возвращал его неподписанным. В таких случаях я просто снабжал требующий подписания документ всякими справками, пояснительными целую пачку прикалывал, чтобы он сам разобрался, только бы к нему не идти, только бы не попасться ему лишний раз на глаза. По характеру моей работы мне редко, к счастью, приходилось к нему заходить.
Работал он довольно странно. У него отсутствовал какой-либо регламент. Он мог вызвать любого сотрудника в любое время дня и ночи. Требуемого сотрудника дежурная часть должна была достать хоть из-под земли. Я сам сколько раз видел несущихся сломя голову офицеров по улице, по коридору с вытаращенными глазами.
Амаев вызвал!!!
Сам я тоже попадал иногда в поле его внимания. Как-то после дежурства на базе (вещевых складах УФСИН) я уже был на пути к дому, или даже уже доехал домой. Вдруг звонок дежурного:
Срочно к Амаеву!
С вытаращенными глазами (потому что назначалось ещё и время вызова) бегу на остановку, к троллейбусу. В управлении дежурный кидает мне на ходу:
У себя!
С дрожью в коленках захожу в приёмную Но вдруг в назначенный мне час у кабинета начинают собираться сотрудники: один, два, три уже целая делегация. Последние подбегали с вытаращенными глазами не дай Бог опоздать!
Спрашиваю у секретаря:
А как же я?
Срочно вызвал ФЭО (бухгалтерию, кадры) отвечает секретарь, пожимая плечами.
В тот день я так и не попал к нему, да он про меня так и не вспомнил. Все совещания закончились. Вышел последний посетитель. Выходит из кабинета Амаев, огромный, кряжистый, как изваяние острова Пасхи:
Ты чё тут сидищь?
Объясняю.
Подойди к Олегу Георгиевичу, он задачу получил
И всё. Всё моё сидение у кабинета зря.
Было время, когда и я попал к нему в немилость. Опера, видимо, нашептали ему. Я как раз тогда состоял в Союзе Русского Народа. Информация дошла до управления (я и не скрывал, что причастен к обществу, в котором состояли Всероссийский батюшка Иоанн Кронштадтский, патриарх Тихон и Император Николай Второй). Троменшлегер, начальник инспекции по работе с личным составом (короче, особист), не разобравшись, пустил утку, что я записался в РНЕ (Русское национальное единство Баркашова), запрещённую законом организацию. Это ж, как говорят в Одессе, две большие разницы!
Начались преследования. На меня стучали безбожно. Но тогда всё было честнее. Меня вызвал к себе начальник оперативного управления А. В. Лебедев и показал толстую пачку компромата на меня. Я, конечно, рассмеялся, видя, что всё это туфта (мои заметки о Ходорковском, «Вестники КПП» и т.д.) И я, и Лебедев (очень здравый, скажу, человек) понимали, что «отрабатывать» меня как-то надо, иначе начальство наше и московское не поймёт.
Ты там с крестом ходищь! рычал Амаев на совещаниях. В тайных обшествах состоищь!
Но я был абсолютно спокоен, потому что знал, что в крестных ходах у нас ходить не запрещено и участвовать в общественных, не запрещённых законом организациях в свободное от службы время можно.
В Амаеве мне нравилась его манера говорить. У него был сильный акцент, хотя он всю свою сознательную жизнь прожил в Забайкалье. Мне казалось, что он старается подражать самому Сталину. И отношение его к людям тоже было сталинское: нет человека нет проблем. При нём многие ушли, дотянув кое-как до пенсии, ещё больше были безжалостно сняты с должностей. Первые лица в отделах, колониях менялись при Юнусе Айнузаровиче как перчатки
О манере говорить Я каждую планёрку уходил с 12 записями амаевских афоризмов в блокноте (рекомендуется для чтения с сильным кавказским акцентом):
«Вы ни ухом, никаким местом не хотите вникнуть в ситуацию!»
«Мы не специально туда поехали, и попали в такую грязь!»
«Если бы оперативное управление было бы на своём месте, то глаз бы не выбили человеку».
«Только враг мог заготовить такую картошку! А мы её заготовили!»
«Надо определиться с формой одежды, чтобы не приходили в чем мать родила!»
«Прошу любить и жаловать, и решать все вопросы на официальной ноге».
«Что это вы так отвечаете, без царя в голове?»
«Есть Правила внутреннего распорядка, вот в них-то прокурор и упирается рогом!»
«Надо чтобы осуждённый был одет по сезону 24 часа в сутки!»
«Отмечая праздники, оставляйте одно полушарие мозга трезвым, чтобы можно в любой момент принять решение!»
«Оперативное управление со своими щупальцами должно висеть над всеми подразделениями!»
«У нас грязная работа, а вы хотите в белых перчатках делать грязное дело!»
«Оперативному управлению надо обратить внимание: там какая-то серьёзная собака зарыта!»
«Прихожу к выводу, что где-то собака зарыта на уровне оперативного управления и отдела безопасности».
«Как бы нас не сделали крайними козлами отпущения».
«Почему этот негодяй сделал ноги в руки?» «Есть мозги? Так шевели ими!!!»
«Внимательно растопырить уши!»
«Как мы ставили задачу? По сантиметру с него жилы вытянуть!»
«Хочу, чтобы наши службы спустились с небес и начали рыть эту землю!»
«Повесить тебя за ноги у ворот этой колонии за неисполнительность!»
«Надо делать ставку на технику, которая не врёт, не обманывает и не склонна к предательству!»
«Каждый год мы воюем с результатами своей бездеятельности!»
«Мы всегда, когда доброе дело начинаем, готовы лоб себе расшибить!»
«Сидите, полковники, жмётесь друг к другу? А концы до вас доберутся!»
«Если ты хочешь с этой трибуны нам лапшу повесить, то мы тебя самого повесим на этой трибуне!»
«Этот побегушник перелез через проволоку и метался по запретке, как заяц, пока его не пристрелили».
Перед своим уходом он вдруг стал ко мне более лоялен. Я и раньше замечал, что он не слишком спускает на меня собак. Я даже подумывал, что это из-за моего брата. Дело в том, что Амаев служил вместе с моим братом в ИТК-11 в Новоорловске. Брат рассказывал, как упрашивал его Амаев не ставить его читать политинформацию. А после перевода брата в Краснодар в его квартиру вселился Амаев. Так что, возможно, Амаев щадил меня из уважения к фамилии.
Помню, как я писал Амаеву доклад к 131-й годовщине УИС. Бегал к нему в кабинет как никогда часто, бесконечно правя текст, под начальника. Вот тогда он стал называть меня «дружище».
И всё-таки простились мы ним неласково. Всегда, я замечаю, всяким скандалам предшествуют мои командировки. И вот перед своей отставкой он отправил меня в ИК-2 освещать ход субботника. Это было в апреле. И в это время там случилось ЧП. Косвенно в нём был виноват я.
Дело было так. В Шаро-Горохон я никогда на общественном транспорте не ездил. А тут сел на поезд и вышел не там, где надо на станции Карымской. Жду никто меня не встречает. Оказывается, сотрудники колонии ждали меня в другом месте, куда обычно приезжали командировочные. Я стал звонить, выяснять, ругаться даже. Наконец, за мной отправили уазик, который по пути к Карымской перевернулся. Пострадали люди.
В Читу я возвращался с опаской. Ведь, по сути, из-за ЧП с уазиком должны назначить служебную проверку: зачем поехали, кого встречали? Тут и до меня докопаются какого хрена Полуполтинных делал в Карымской?
Но в понедельник в управлении был уже новый начальник Никитеев. А мне в тот день, по иронии судьбы, срочно пришлось писать на себя представление на медаль «За усердие в службе» 2-й степени, которую новый начальник потом и вручил.
УФСИН. Маяков
С Андреем Александровичем Маяковым мы пришли в уголовно-исполнительную систему почти одновременно, в 1995 году. Помню, как вместе участвовали в просчётах заключённых в первом корпусе следственного изолятора. Причём, я сразу отметил в нем военную косточку и склонность к наведению дисциплины я тогда не знал, что он пришёл в тюрьму из Вооружённых сил.
Потом, как вы уже знаете, я ушёл благодаря случаю, в редакцию, а Маяков какое-то время служил на прежнем месте, потом перевёлся в управлении по конвоированию, а потом замом в управление на Ингодинской, 1. Сталкивались мы с ним по службе очень редко, но при встречах в коридоре тепло пожимали друг другу руки без лишних слов.
Когда я решил отпустить бородку, я первым делом отправился к Андрею Александровичу за советом. Он знал строевой воинский устав на зубок. О, сколько он гонял личный состав за неправильно нашитые шевроны или погоны! На строевых смотрах с линейкой проверял каждого. Женщины прятались от него, чтобы он не увидел и не зарычал на них (шутя, по-доброму), что они ходят по гражданке. Но делал это с любовью, без фанатизма. Я не слышал, чтобы он наказал кого-то за нарушение формы одежды. Так вот, подхожу я к нему с необычным вопросом:
Андрей Александрович, а военнослужащим бороду можно носить?
В уставе прямо не говорится об этом, что разрешается. Единственное, что написано, это то, что борода не должна мешать выполнению упражнения (он назвал номер регламентирующего документа) при надевании противогаза. Значит, не запрещается.
Это я и хотел от него услышать. Теперь бороду мне и директор ФСИН не запретит носить! думал я. Поэтому, когда Амаев был не в духе и, багровея лицом, цедил сквозь зубы: «Бороду сбрит!», я сохранял олимпийское спокойствие.
Так получилось, что у Маякова долго не было собственного кабинета. Это было странно. Мне казалось, что это даже какое-то проявление неуважения к нему начальника и принижение значения должности зама по кадрам. Да и Маяков был упрямцем. Кабинет у него номинально был, но далеко от управления на ул. Амурской, 81, где располагалась и наша редакция. Но, так как у него масса работы была в самом управлении, он почти всё время находился на Ингодинской: в кадрах, в отделе безопасности, в отделе по «борьбе» с личным составом, только не на месте. Хотя на Амурской у него была даже новая мебель и кресло, там он не сидел демонстративно. Потом я заметил, что кабинет и персональный компьютер ему, в общем-то, и не нужны. Андрей Александрович почти не занимался бумагами лично. Поступавшие к нему документы, он тут же раздавал по подчинённым отделам, ничего себе не оставляя. И уж очень он обожал всякие планы, справки и совещания. Как раз то, чего я терпеть не могу. План на месяц, план на квартал, справка за месяц, справка за квартал, план реализации Концепции УИС, план реализации Послания Президента, план реализации решения коллегии, справка по итогам реализации решения коллегии, список адресов сотрудников, список телефонов сотрудников, данные по образованию сотрудников (номера дипломов), цифры в готовящийся доклад, предложения в план.
Порою я возмущался:
Да нету у меня никаких предложений в план, Андрей Александрович!
А он:
А ты так в справке и укажи: «предложений в план по данному вопросу нет»
Совещания у него были длинные, нудные и бесполезные (для меня, конечно, в первую очередь). Я приходил в управление к началу рабочего дня, Маяков в это время уходил на совещание к Амаеву, а у Амаева тоже не было чётких временных границ. Совещание у него могло кончиться и в 10 ч., и в 11 ч., и 12 ч. И мы все сидели, слонялись без дела (кто работает в других зданиях), ждали начала совещания у Маякова. Причём, если Амаев его на своём совещании «вздрючил», как говорится, по полной программе, то и он соответственно «вздрючивал» весь подчинённый личный состав кадрово-воспитательной службы. Иногда, бывало, распалялся по-настоящему. Но все его стрелы Зевса-Громовержца летели всегда мимо редакции. У меня был личный творческий план, и чего мне всегда не хватало это времени. Потому что после окончания совещания надо было ещё пешком дойти до ул. Амурская, 81, а там уж и обед, а с обеда какие-нибудь занятия Когда было заниматься газетой?
А вообще относился ко мне Андрей Александрович хорошо, даже по-дружески. Приглашал меня сфотографировать момент встречи из роддома своей супруги с малышом. А однажды вызвонил меня (уже закончился рабочий день), чтобы я пришёл и отснял 55-летний юбилей Амаева. Я пришёл злой, потому что все эти юбилеи, восьмые марта, новогодние вечеринки я терпеть не могу. А тут вызывают, просят даже, надо идти. Смотрю, столы ломятся от яств, я голодный, после работы, да ещё Великий пост шёл а тут мясо, рыба, зажаристые окорочка! Я хожу между столиков с фотоаппаратом, слюни текут, фотографирую жующих, пьющих сотрудников (не понимаю, зачем?!), Маяков сидит в костюме гражданском, серебристом, при галстуке. Подозвал меня:
Саша, сядь, покушай
У меня ответ уже приготовлен:
Пост, Андрей Александрович!
Хоть чайку попей
От чая я тоже отказался. Сделал своё дело и исчез по-английски.
В марте 2011 года редакция переехала в «синагогу». Там же поселился, наконец, и Маяков. Он выбрал себе самый большой, самый ухоженный, самый светлый кабинет розовый! Новый стол, кресло из хорошего кожзама, в буфете сервиз живи и радуйся! Совещания стали проходить у него. Он часто шутил, особенно любил сделать комплимент нашим женщинам Светлане Владимировне, например, психологу. Вообще, он к женщинам относился очень галантно, с большим пиететом. Да и женщинам, мне кажется, он тоже нравился хотя и кругловатый, но подтянутый, всегда выбритый, надушенный, с густыми светлыми, гладко зачёсанными назад волосами
Но тут грянул пожар в ИК-10. Прилёт директора ФСИН Реймера, разборки. Никто не ожидал, что Маяков пойдёт на заклание. Высококлассный специалист, закончивший Академию права и управления, молодой, перспективный. Но Реймер подписал приказ об увольнении. Никто не ожидал такого поворота в судьбе Андрея Александровича.
Он построил весь личный состав, находящийся на Ингодинской, 19 («синагога») на втором этаже. Все стояли какое-то время молча в строю. Наконец дверь, ведущая в кабинет Маякова, отворилась, вышел он, при полном параде (на нём всегда очень здорово сидела форма), в значках и сказал краткое слово:
Приказом (таким-то) я уволен из органов уголовно-исполнительной системы. Простите, если я кому-то что-то обещал, но не успел исполнить. Благодарю всех вас за службу!
Многие женщины, расходясь, утирали слезы
Я благодарен Андрею Александровичу, что он содействовал мне продлить контракт службы ещё на пять лет и Ю. А. Амаеву, который подписал мне мой рапорт. Если бы это случилось при Козлове, то я бы уже давно расстался со своей газетой и редакцией. Многое в нашей жизни зависит от человеческого фактора, от порядочности начальников, знания ими личных качеств своих подчинённых и степени доверия к ним.
УФСИН. Последний начальник. Никитеев
Перед назначением
Мы ждали нового начальника с декабря 2009 года, когда в Интернете впервые появилось сообщение о снятии с должностей сразу нескольких начальников региональных управлений ФСИН, в том числе и Юнуса Амаева. Чисто внешне слухи подтверждались: Амаев несколько дней не появлялся в своём кабинете, потом стал ходить на службу в гражданке, да и буйствовать прекратил меньше устраивал сотрудникам разносы. Потом он снова надел генеральский мундир, снова в голосе появился царский рык, и даже с помпой справил свой 55-летний юбилей. Это было в феврале 2010 года.