Мою службу в конвое я вспоминаю с теплотой. Не так давно я был приглашён на 15-летие батальона, познакомился с новым командиром, встретился с бывшими сослуживцами. Я действительно чувствую себя ветераном конвойной службы и хотел бы и впредь поддерживать отношения и с ними, и с подразделением, где начиналась моя служба.
Управление исполнения наказаний (УИН). Тихенко и др.
Большим событие для меня было получение первого офицерского звания «младший лейтенант». Отмечали мы присвоение очередных званий вместе с майором Борисом Чернобуком в офицерской столовой следственного изолятора, куда я перевёлся из милиции. Поздравлял меня сам начальник Алексей Алексеевич Тихенко, голубоглазый, с русым чубчиком, замечательный человек, весёлый и знающий своё дело. Обстановка тогда была напряжённейшая камеры были переполнены до невозможных пределов, но персонал работал без нервотрёпки, целенаправленно, слаженно. Лично меня не устраивало только планирование. Министром был тогда Власов, армейский генерал, который ввёл рабочие тетради и ежедневное почасовое планирование и каждодневное же подведение итогов. Это отвлекало от живой творческой работы. Жизнь всегда сама ставит задачи, которые надо решать здесь и сейчас. А план часто отвлекает от животрепещущих проблем, приходится тратить силы на выполнение пункта плана, на «галочку». Кстати, любил планирование ещё один бывший армеец и мой непосредственный начальник Андрей Александрович Маяков, о котором я ещё расскажу впереди
Итак, в следственном изоляторе у меня впервые за всю службу появились: рабочий стол, стул, сейф и куча бумаг. До этого мне никогда не приходилось работать в офицерском коллективе, я всегда считал «господ офицеров» отдельной кастой, которая далека от народа, от рядовых солдат, от пехоты. Но встречен в новом коллективе я был доброжелательно, ещё раз убедился, что мир не без добрых людей. Наставником моим стал Константин Ветриков, порядочный, честный, с открытой душой человек. Одно имя (а звали его все просто Костя Ветриков) уже располагало к общению, к дружбе. Теперь он давно на пенсии. А начальником оперативного отдела был Игорь Валерьевич Макаров. Мне он не казался симпатичен (он был скрытен и непредсказуем), к тому же его раздражало, что я занимаюсь литературным творчеством. Сам он был очень далёк от поэзии и искусства. Как-то он вызвал меня в кабинет, и я увидел у него на столе мой первый поэтический сборник «Остров Любви» (1992 г.). Раскрыв его, Игорь Валерьевич стал зачитывать какие-то строки.
Как вы можете такое писать, Александр? Вы не имеете право так писать!
Я был крайне возмущён таким подходом. Если бы со мной обсуждались вопросы моей службы, это бы ещё куда ни шло, но стихи Я потом думал, что же от меня хотел начальник отдела? Мне всё-таки показалось, он хотел побеседовать со мной о прекрасном, но в нём вдруг сработала профессиональная привычка, и из литературной беседы получился допрос. К тому же, эти стихи, к которым выразил свои претензии Макаров, уже были тепло встречены моим друзьями-поэтами, и даже Михаил Евсеевич Вишняков в целом отозвался о книжке довольно лояльно. Поэтому мнение человека, закостеневшего в профессиональном апломбе, меня по большому счету не волновало.
Кстати, эта книжка и сыграла в моей карьере судьбоносную роль. Её прочитал заместитель начальника управления исполнения наказаний (УИН) Читоблисполкома подполковник Петров Олег Георгиевич. А ему, говорят, подсказала Жанна Валерьевна Дроздова, психолог СИЗО. Как бы там ни было, Олег Георгиевич пригласил меня к себе в кабинет и предложил перейти в создаваемую тогда газету для осуждённых «Резонанс». Я, разумеется, дал согласие. Олег Георгиевич вручил мне ключ от кабинета редакции, который давно пустовал, и разрешил мне, пока я оформляю перевод, приходить в любое время читать подшивки и уже набрасывать темы будущих выпусков. На первых порах помощником мне определил майора Романова, который когда-то работал ответственным секретарём «Резонанса».
В мае 1996 года я приступил к выпуску газеты. Коллектив я сформировал сам. Поскольку высшего образования у меня не было, на должность редактора я пригласил Виталия Викторовича Черкасова, работающего тогда участковым милиционером, только что получившего звание «майор». А машинисткой сестру бывшего сослуживца Андрея Сокольникова, Таню Бурдуковскую, которую я хорошо знал. Я рекомендовал её тогдашней начальнице отдела кадров УИН Надежде Ивановне Пьяновой. Женщина она была требовательная, принципиальная.
Сколько она печатает знаков в минуту? спросила она меня.
120! выпалил я.
На самом деле Таня не умела печатать совсем. Она, конечно, видела машинку, работая в Новой Чаре библиотекарем, и даже что-то там печатала.
Таню приняли на работу с малюсеньким окладом. Но работник она была ценный. Я-то понимал, что стучать на машинке много ума не надо. Таня была талантлива! Она писала стихи, была замечательной рассказчицей, училась в пединституте. Однако её неумение быстро печатать скоро обнаружилось. В отделе кадров составляли отчёт, требовались дополнительные рабочие руки, а тут новая профессиональная машинистка в редакции. И вот Надежда Ивановна вызывает её к себе. Таня дрожит, как осиновый лист. Садится за пишущую машинку. Надежда Ивановна начинает диктовать, и Таня Таня заносит над кнопками свой тонкий белый пальчик тук! есть первая буковка. Расширенные глаза её лихорадочно бегают по кнопкам, ища вторую букву. А вот и она тук! Но Надежда Ивановна только заулыбалась у неё оказалось, Слава Богу, доброе сердце
Потом, когда Таня сама стала писать в газету замечательные материалы и доказала этим свою ценность для редакции, О. Г. Петров выхлопотал для неё аттестованную должность корреспондента, и Таня стала лейтенантом внутренней службы. А теперь Таня (Соболева по мужу) работает во ФСИНе в пресс-бюро и называет меня «судьбоносным Сашей».
УИН. Полковник О. Г. Петров
Об Олеге Георгиевиче Петрове я уже немного рассказал в первой части. Именно ему я обязан тем, что я совместил в одной должности то, о чём даже никогда и не мечтал: носить офицерские погоны и заниматься делом по душе литературным творчеством.
Своей внешностью он напоминал мне актёра Михаила Боярского худощавое лицо, чёрные усы, высокого роста, широкоплечий. Ещё он походил на грузина. По этому поводу он как-то пошутил.
Когда приезжаю в Москву, то дня не проходит, чтобы меня не остановили для проверки документов. Хоть на спине пиши крупными буквами «ПЕТРОВ».
Олег Георгиевич был редактором газеты с её основания с 1979 года до 1994-го. Ещё два года «Резонанс» существовал в виде приложения (вкладыша) к газете УВД «Набат». Итого общий его редакторский стаж 16 лет. Два последних года Петров являлся уже заместителем начальника УИН по кадрам, но газету свою не оставлял. Поэтому к передаче газеты под мою опеку он относился очень ревностно. Но время было уже другое, и газета, по моему убеждению, должна была стать совсем иной с человеческим лицом. Надо отдать должное, Олег Георгиевич никогда не вмешивался в творческий процесс. Он иногда ставил конкретные задачи, а то, как мы будем выполнять поставленную задачу, какими творческими средствами здесь коллективу редакции предоставлялась полная свобода. Он часто обращал наше внимание к своему опыту работы, часами мог рассказывать о том, как он делал газету. Порою его планёрки превращались в целые лекции по издательскому делу или по тонкостям работы пенитенциарных журналистов. Причём, слушали эти откровения не только мы, сотрудники газеты, но и вся кадрово-воспитательная служба. Иногда меня перед планёркой у Петрова просили:
Александр Мефодьевич, ты только не поднимай вопрос по редакции, у нас работы по горло!
Как я уже сказал, Олег Георгиевич в работу мою не вмешивался, но каждый вышедший номер он проверял досконально, выписывал все ошибки, опечатки, погрешности вёрстки. Всё это заносил в большую таблицу и однажды нам всё это предъявлял. Но это было раз в год, не чаще. Такие встречи были, конечно, полезны. Однажды он разнёс какой-то номер в пух и прах, но я стал возражать, довольно горячо спорил и, в конце концов, когда страсти улеглись, Олег Георгиевич улыбнулся: «Молодец, что отстаиваешь свою точку зрения!»
Планёрки его были, вообще, интересны, я любил на них бывать, заслушивался его монологами. Красноречивее заместителя начальника я ещё не видел, во всём чувствовалась его журналистская въедливая натура, цепкий взгляд, меткие характеристики фактов и явлений были бесподобны. Например, после посещения производственного объекта в одной из колоний он сказал: «Будто бомба туда упала». А однажды он изрёк просто шедевр, сказанный по поводу наведения порядка в кадрах: «Щит и меч надо брать. Щитом от Москвы прикрываться, а мечом головы тут сносить (он, конечно, выразился покрепче) налево-направо!»
На пенсии Олег Георгиевич работал в Регистрационной палате (туда многие отставники ушли из УФСИН), а позже стал редактировать литературный альманах «Слово Забайкалье» и даже какое-то время руководил забайкальской писательской организацией.
Помню случай, мы столкнулись с ним на улице возле Пушкинской библиотеки. Проговорили с ним целый час! Он шёл с ТВ «Альтес», где давал интервью о своей повести «Снегири на снегу», за которую получил премию ФСБ в Москве.
Полгода уже прошло, а они спохватились! сказал Олег Георгиевич.
Мы обговорили с ним, кажется, всё, что могли: и дела в писательской организации, и последние номера «Слова Забайкалья», и прошедший кинофестиваль, и предстоящую «Студенческую весну ШОС» и новости УФСИНа, и персоны Чупина и Боброва Даже какие-то семейные дела и мой переезд в Анапу.
А мои-то опусы читали, Олег Георгиевич? Подойдёт что-нибудь для печати? спросил я.
Да всё подойдёт! сказал он. Только подождать придётся
Я решил сфотографироваться с бывшим начальником на память.
А кто же нас сфотографирует? озадачился писатель.
Да я сам, с руки селфи так сейчас модно, сказал я.
Зачем же? улыбнулся Олег Георгиевич, вон, Марину попросим
Прямо на нас, стоящих на тротуаре, шла наша главная демократка Марина Савватеева.
Будьте любезны, Марина Львовна! обратился я к ней, протягивая фотоаппарат.
Эх, Чита! Маленький наш городок! Только тут можно столкнуться на одном пятачке с главным писателем Забайкалья и попросить сфотографироваться с ним известную активистку либерального движения.
Кстати, большое спасибо Олегу Георгиевичу, что он всё-таки напечатал в альманахе мой большой рассказ «Телопись».
«Добрый день, Александр! писал Олег Георгиевич. Твой рассказ Телопись напечатан в 4 (29), 2014 г. Остальные переданы новому редактору журнала Слово Забайкалья Наталье Юрьевне Муратовой. Я с 1 января контракт на редактирование журнала продлевать не стал. Ушёл, так сказать, в творческий отпуск, как и с поста председателя Забайкальской писательской организации (срок моих полномочий закончился, а на новый срок подписываться желания нет взял на отчетно-выборном собрании самоотвод). Избрали новым председателем Ш. С. Тохта-Ходжаева, думаю, тебе это имя знакомо (он у меня в организации был замом). Поэт-песенник, так сказать. Так что теперь я вольный художник, чему крайне рад. Займусь, наконец, вплотную творчеством, а то за последние три года ничего существенного не родил: журнал и председательство отнимали всё время. Посылаю тебе указанный номер журнала в программе PDF (см. стр.105110). Жму руку и желаю новых творческих успехов. Привет Анапе! О. Петров».
УИН. Генерал-майор П. А. Филиппов
Управлением исполнения наказаний, когда я перевёлся в редакцию, руководил Пётр Андреевич Филиппов. Уже в самом имени чувствуется что-то основательное. Ведь «Пётр» переводится как «камень». Это был спокойный скромный начальник. Он всё делал тихо и деликатно: и смеялся, и сердился. В компетентности ему не было равных, он знал абсолютно любую мелочь в любой службе, в любой колонии. Поэтому если его и боялись, то это была боязнь оказаться несведущим в каком-либо вопросе. Редакция его не интересовала в принципе, тем более у него был заместитель, полковник Петров, который знал о работе редакции всё.
Вот что я писал о генерале Филиппове в материале, посвящённом его 60-летнему юбилею 8 февраля 2006 года.
«Старт служебной карьеры в правоохранительных органах состоялся у юбиляра весной 1971 года в символичный день 12 апреля, когда наша страна отмечает День космонавтики. За тридцать пять лет, а со службой в рядах советской армии более тридцати шести, был проделан огромный путь от солдатских погон к генеральским звёздам.
В органы внутренних дел он пришёл по собственному убеждению, считая борьбу с преступностью делом достойным для настоящего мужчины. «Работал во имя правопорядка, говорит генерал Филиппов. И это не просто слова, а кредо моей жизни». На долю Петра Филиппова выпало нелёгкое время в истории российской пенитенциарной системы. Сейчас ему вспоминается 1988 год, когда только-только становившаяся на ноги третья колония сидела несколько суток без хлеба, воды, тепла, электроэнергии, когда пищу для осуждённых приходилось варить на кострах. Или начало 90-х годов, когда в 38-градусный мороз читинский следственный изолятор замерзал двое суток. Отсутствие порою продовольствия, медикаментов, да мало ли сложных моментов было за эти долгие и неспокойные годы? «Выстояли», с достоинством произносит генерал.
А сколько было на его веку различных нововведений, кардинальных преобразований системы исполнения наказаний всех не перечесть. Практически с нуля формировались подразделения охраны, управление по конвоированию, военно-врачебная комиссия И почти всегда без должного финансирования, другой какой-то помощи. И всё это скорей-скорей, к определённому сроку. Порою на «раскачку» столичными руководителями не давалось ни дня лишнего. Справились! Благодаря упорству, воле, энергии сотрудников и, в первую очередь, его заместителей, решались непростые вопросы организации жизнедеятельности исправительных учреждений. Спрос, который генерал Филиппов учинял со своих подчинённых, всегда совмещался с взвешенностью, справедливостью и пониманием вклада каждого офицера в общее дело.
Генерал-майор Пётр Филиппов вошёл в историю областной уголовно-исполнительной системы как начальник, находящийся на этом ответственном посту самый длительный период 18 лет. Пётр Андреевич поражал удивительной способностью знать в вопросах службы и в обширном хозяйстве подчинённых подразделений любую мелочь. Добросовестный многолетний труд на благо государства и родного Забайкалья отмечен множественными наградами, среди которых знак МВД России «За верность долгу», именное оружие, почётное звание «Заслуженный работник правоохранительных органов Читинской области».
Хочется ещё в конце добавить что-нибудь забавное. Для разрядки. Пётр Андреевич, вообще, очень мало смеялся. Даже свою присказку «Ай, да лю-ли!» говорил (по самым разным поводам) серьёзно.
Я редко бывал у начальника в кабинете. Но мне вспоминается такой случай: как-то раз, уже в конце рабочего дня, зайдя к нему по какому-то делу, я увидел на столе у генерала маленькую синего цвета пластмассовую мухобойку в виде пятерни. Мне стало сначала весело, когда я представил, как начальник бьёт мух, а потом подумал: если в управлении полный порядок, то, наверно, совсем не зазорно ради спортивного интереса в свободную минуту и пришлёпнуть пару настырных мух.