Впрочем, обыск и расспросы не дали никаких результатов. Престарелая девица ничего не слышала до того, как появились полицейские, ни шума борьбы, ни криков агонии, ни перебранки; майор Парбери тоже.
Кроме того, не нашли никакой подозрительной улики, ни малейшего следа крови, ничего, что давало бы возможность предположить, что несчастный Шапман побывал в одной из этих комнат.
Странно, прошептал следователь. Все это действительно странно
И простодушно добавил:
Я все меньше и меньше что-либо понимаю. Целый ряд обстоятельств частично ускользает Что вы об этом думаете, господин Ленорман?
Господин Ленорман наверняка собирался отпустить одно из тех острых словечек, в которых обычно проявлялось его скверное расположение духа, когда появился запыхавшийся Гурель.
Шеф мы нашли вот это внизу в администрации отеля на стуле
Это был небольших размеров пакет, завернутый в черную саржу.
Его открывали? спросил начальник.
Да, но когда увидели, что в нем находится, снова свернули в точности, как было, и очень крепко связали, можете посмотреть.
Развяжи!
Гурель снял обертку, и все увидели брюки и пиджак из черного мольтона, которые, должно быть, сложили наспех, о чем свидетельствовали складки ткани.
В середине лежало полотенце, все испачканное кровью его, судя по всему, погружали в воду для того, чтобы уничтожить следы рук, которые им вытирали.
В полотенце обнаружился стальной кинжал с инкрустированной золотом рукояткой. Он был красным от крови, крови трех мужчин, за несколько часов зарезанных невидимой рукой среди толпы в три сотни человек, ходивших туда и сюда в просторном отеле. Эдвард, слуга, тотчас признал кинжал принадлежащим господину Кессельбаху. Еще накануне, до нападения Люпена, Эдвард видел его на столе.
Господин управляющий, сказал начальник Уголовной полиции, запрет отменяется. Гурель, ступай отдай приказ, чтобы освободили двери.
Вы, стало быть, полагаете, что Люпен мог выйти? спросил господин Формери.
Нет. Автор тройного преступления находится в отеле, в одной из комнат, или, точнее, среди путешественников, которые собрались в холле или в гостиных. На мой взгляд, он проживал в отеле.
Невозможно! И потом, где бы он мог сменить одежду? И как он одет теперь?
Этого я не знаю, но утверждаю, что было именно так.
И вы позволите ему уйти? Ведь он преспокойно уйдет, руки в карманах.
Тот из путешественников, кто уйдет таким образом, без багажа, и не вернется, и будет виновным. Господин управляющий, будьте любезны сопроводить меня в администрацию. Мне хотелось бы подробно изучить список ваших клиентов.
В администрации господин Ленорман нашел несколько писем на имя господина Кессельбаха. Он передал их следователю.
Была еще посылка, которую только что доставила парижская служба почтовых посылок. Оберточная бумага была частично надорвана, и господин Ленорман смог увидеть эбеновую шкатулку, на которой было выгравировано имя Рудольфа Кессельбаха.
Он открыл ее. Кроме осколков зеркала, местоположение которого еще было видно на внутренней стороне крышки, в шкатулке лежала визитная карточка Арсена Люпена.
Однако начальника Уголовной полиции поразила, казалось, другая деталь. Снаружи, под коробкой, находилась маленькая этикетка, окаймленная синим, похожая на этикетку, подобранную им в комнате на пятом этаже, где нашли портсигар, и на этой этикетке также значилась цифра 813.
Господин Ленорман начинает действовать
I
Огюст, пригласите господина Ленормана.
Секретарь вышел и через несколько секунд вернулся с начальником Уголовной полиции.
В просторном кабинете министерства на площади Бово находились три человека: знаменитый Валангле, лидер радикальной партии на протяжении тридцати лет, ныне председатель Совета и министр внутренних дел, генеральный прокурор Тестар и префект полиции Делом.
Префект полиции и генеральный прокурор не поднялись со стульев, на которых сидели во время долгого разговора, только что состоявшегося у них с председателем Совета, но сам Валангле встал и, пожав руку начальнику Уголовной полиции, обратился к нему самым радушным тоном:
Я не сомневаюсь, дорогой Ленорман, что вы знаете причину, по которой я просил вас прийти?
Дело Кессельбаха?
Да.
Дело Кессельбаха! Нет человека, который не помнил бы не только трагическое дело Кессельбаха, сложный клубок которого я взялся распутать, но и малейшие перипетии той драмы, что взбудоражила нас всех за два года до войны. И нет никого, кто не помнит необычайного волнения, которое оно вызвало во Франции и за ее пределами. А между тем еще больше, чем это тройное убийство, совершенное при столь загадочных обстоятельствах, еще больше, чем отвратительная жестокость этой резни, больше всего население потрясло другое неожиданное появление, можно сказать, воскресение Арсена Люпена.
Арсен Люпен! О нем не было ни слуху ни духу в течение четырех лет после его невероятного, ошеломляющего приключения с Полой иглой, с того дня, когда на глазах у Херлока Шолмса и Изидора Ботреле он исчез во тьме, унося на спине труп своей возлюбленной, а за ним последовала его старая кормилица Виктория.
С того дня Люпена считали мертвым. Такова была версия полиции, которая, не обнаружив следов своего противника, просто-напросто похоронила его.
Некоторые, однако, предполагали, что он спасся, приписывали ему мирное существование добропорядочного обывателя, который возделывает свой огород в окружении детей и супруги; другие же утверждали, будто, сломленный тяжким горем, устав от мирской суеты, он заперся в каком-нибудь монастыре траппистов.
И вот теперь он объявился снова! И возобновил свою беспощадную борьбу против общества! Арсен Люпен вновь становился Арсеном Люпеном, сумасбродом, приводящим в замешательство, отважным, гениальным Арсеном Люпеном.
Однако на сей раз поднялся крик ужаса. Арсен Люпен убил! И дикость, жестокость, беспощадный цинизм возможного злодеяния были таковы, что сразу легенда о симпатичном герое, при случае сентиментальном авантюристе-рыцаре уступила место новому представлению о бесчеловечном чудовище, кровавом и свирепом. Толпа возненавидела и устрашилась своего бывшего кумира с еще большей силой, нежели некогда восхищалась им за его легкое изящество и веселый располагающий нрав.
И тогда негодование этой испуганной толпы обернулось против полиции. Прежде все лишь смеялись. Прощали одураченного комиссара из-за той комичности, с какой он бывал одурачен. Но шутка затянулась, и теперь в порыве возмущения и ярости от властей требовали отчета за неслыханные преступления, которые те бессильны были предотвратить.
В газетах, на общественных собраниях, на улице, даже на трибуне палаты депутатов происходили такие взрывы гнева, что правительство всколыхнулось и всеми средствами старалось успокоить общественное возбуждение.
Валангле, председатель Совета, имел ярко выраженное пристрастие к полицейским расследованиям и нередко с удовольствием, вникая во все детали, следил за некоторыми делами вместе с начальником Уголовной полиции, качества и независимый характер которого высоко ценил. В свой кабинет он вызвал для беседы префекта и генерального прокурора, а потом и господина Ленормана.
Да, дорогой Ленорман, речь идет о деле Кессельбаха. Но прежде чем говорить об этом, хочу привлечь ваше внимание к одному обстоятельству обстоятельству, которое особенно беспокоит господина префекта полиции. Господин Делом, объясните, пожалуйста, господину Ленорману
О! Господин Ленорман прекрасно знает, о чем идет речь, возразил префект тоном, который свидетельствовал о далеко не благожелательном отношении к подчиненному. Мы говорили с ним об этом. Я выразил свое мнение по поводу его неподобающего поведения в «Палас-отеле». Все возмущены.
Господин Ленорман встал и достал из кармана бумагу, которую положил на стол.
Что это? спросил Валангле.
Моя отставка, господин председатель.
Валангле так и вскинулся.
Как! Ваша отставка? Из-за вполне безобидного замечания, которое сделал господин префект и которому, впрочем, он ни в коей мере не придает значения Не так ли, Делом, никакого значения? А вы вдруг обиделись!.. Признайтесь, мой дорогой Ленорман, что у вас скверный характер. Ну будет, заберите этот клочок бумаги и поговорим серьезно.
Начальник Уголовной полиции снова сел, и Валангле, вынудив замолчать префекта, не скрывавшего своего недовольства, произнес:
В двух словах, Ленорман, дело вот в чем: возвращение на сцену Люпена внушает нам беспокойство. Довольно долгое время этот негодяй насмехался над нами. Признаюсь, это было забавно, я, со своей стороны, первый над этим смеялся. Но теперь речь идет о преступлениях. Пока он смешил галерку, мы могли терпеть Арсена Люпена. Но если он убивает нет.
А от меня, господин председатель, чего вы требуете от меня?
Чего мы требуем? О, все очень просто. Сначала арест потом его голову.
Арест я могу обещать вам в ближайшем будущем. Но что касается его головы нет.
Как? Если его арестуют, это суд присяжных, неизбежный приговор и смертная казнь.
Нет.
А почему нет?
Потому что Люпен не убивал.
Что? Вы с ума сошли, Ленорман. А трупы в «Палас-отеле» может, это выдумка? Не было тройного убийства?
Было, но совершил его не Люпен.
Начальник полиции произнес это весьма внушительно, с впечатляющим спокойствием и убежденностью.
Прокурор и префект запротестовали. Однако Валангле продолжал:
Полагаю, Ленорман, для такого предположения у вас имеются серьезные мотивы?
Это не предположение.
Доказательства?
Их два. Два доказательства морального характера, которые я сразу же изложил господину следователю, а газеты их подчеркнули. Прежде всего Люпен не убивает. И потом, зачем ему было убивать, раз цель его экспедиции воровство была достигнута, и ему нечего было опасаться связанного противника с кляпом во рту?
Пусть так. Но факты?
Факты ничего не стоят по сравнению со здравым смыслом и логикой, да к тому же и факты на моей стороне. Что могло означать присутствие Люпена в комнате, где обнаружили портсигар? С другой стороны, черная одежда, которую нашли и которая наверняка принадлежала убийце, по размеру никак не соответствует Арсену Люпену.
Значит, вы его знаете лично?
Я нет. Но Эдвард видел его, Гурель видел его, и человек, которого они видели совсем не тот, кого видела горничная на служебной лестнице, когда тот тащил за руку Шапмана.
Итак, ваш вывод?
Вы хотите сказать «истина», господин председатель. Вот она или, по крайней мере, то, что я знаю об истине. Во вторник шестнадцатого апреля некий человек Люпен вторгся в комнату господина Кессельбаха около двух часов пополудни
Взрыв смеха прервал господина Ленормана. Это смеялся префект полиции.
Позвольте заметить вам, господин Ленорман, что вы с излишней поспешностью делаете уточнения. Доказано, что в тот день в три часа господин Кессельбах вошел в «Лионский кредит» и спустился в зал сейфов. Об этом свидетельствует его подпись в регистрационной книге.
Господин Ленорман почтительно дождался, пока его начальник договорит. Затем, не потрудившись прямо ответить на выпад, продолжил:
Около двух часов пополудни Люпен с помощью сообщника, именуемого Марко, связал господина Кессельбаха, отобрал у него все имевшиеся при нем наличные деньги и вынудил назвать шифр его сейфа в «Лионском кредите». Как только секрет был раскрыт, Марко ушел. Он встретился со вторым сообщником, который, воспользовавшись некоторым сходством с господином Кессельбахом сходством, которое, впрочем, он усилил в тот день, надев одежду, похожую на одежду господина Кессельбаха, и очки в золотой оправе, вошел в банк, подделал подпись господина Кессельбаха, опустошил сейф и вернулся в сопровождении Марко. Тот сразу же позвонил Люпену. Тогда Люпен, удостоверившись, что господин Кессельбах не обманул его, ушел, поскольку цель его экспедиции была достигнута.
Валангле, казалось, колебался.
Да да предположим Но все-таки меня удивляет, что такой человек, как Люпен, серьезно рисковал из-за столь жалкой прибыли нескольких банкнот и всего лишь предполагаемого содержимого сейфа.
Люпен зарился на большее. Он хотел заполучить либо сафьяновый футляр, который находился в дорожной сумке, либо эбеновую шкатулку, хранившуюся в сейфе. Этой шкатулкой он завладел, поскольку прислал ее пустой. Следовательно, теперь он уверен, что ему открыт путь к разгадке знаменитого проекта, который задумал господин Кессельбах и о котором говорил своему секретарю незадолго до смерти.
Что за проект?
Я не знаю. Директор агентства Барбарё, которому он открылся, сказал мне, что господин Кессельбах разыскивал одного человека, похоже, опустившегося, по имени Пьер Ледюк. С какой целью он его искал? И каким образом Ледюк связан с его проектом? Этого я не могу сказать.
Пусть так. заключил Валангле. Это что касается Люпена. Его роль закончилась. Господин Кессельбах был связан, обобран но оставался жив!.. Что происходит до того момента, когда его нашли мертвым?
Ничего на протяжении нескольких часов; ничего до наступления ночи. Но в течение ночи в апартамент кто-то вошел.
Каким образом?
Через комнату четыреста двадцать, одну из тех, что зарезервировал господин Кессельбах. Визитер, безусловно, обладал поддельным ключом.
Но, воскликнул префект полиции, все двери, а их пять, между этой комнатой и апартаментом были заперты на задвижку!
Оставался балкон.
Балкон!
Да, он один на весь этаж, который выходит на улицу Жюде.
А перегородки?
Ловкий человек может их преодолеть. Наш преодолел. Я обнаружил следы.
Но все окна апартамента были закрыты, и после совершения преступления установили, что они таковыми и оставались.
Кроме окна секретаря Шапмана, которое было лишь прикрыто, я сам в этом удостоверился.
На сей раз председатель Совета, казалось, немного дрогнул, настолько версия господина Ленормана выглядела логичной, точной и подкрепленной основательными фактами.
Он спросил со всевозрастающим интересом:
Но с какой целью приходил этот человек?
Я не знаю.
Ах, вы не знаете
Нет, я и имени его не знаю.
Но по какой причине он убил?
Я не знаю. Единственное, что можно предположить, так это то, что у него не было намерения убивать, что он тоже пришел с намерением забрать документы, находившиеся в сафьяновом футляре и в шкатулке, а случайно оказавшись перед лицом беспомощного недруга, убил его.
Валангле прошептал:
Такое возможно да, строго говоря А как, по-вашему, нашел он документы?
Он не нашел шкатулку, поскольку ее там не было, зато обнаружил на дне дорожной сумки черный сафьяновый футляр. Таким образом, Люпен и тот, другой, оба в одинаковом положении: о проекте господина Кессельбаха им известно одно и то же.
То есть, заметил председатель, они будут сражаться.
Вот именно. И борьба уже началась. Убийца, обнаружив визитную карточку Арсена Люпена, приколол ее к трупу. Все внешние признаки против Арсена Люпена Значит, Арсен Люпен и будет убийцей.
В самом деле в самом деле согласился Валангле. Расчет не лишен основательности.
И хитрость удалась бы, продолжал господин Ленорман, если бы по другой случайности, на этот раз неблагоприятной, то ли по пути туда, то ли обратно убийца не потерял в четыреста двадцатой комнате свой портсигар, и если бы слуга отеля, Гюстав Бёдо, не подобрал его. С тех пор, зная, что его обнаружили или вот-вот обнаружат