813 - Морис Леблан 6 стр.

 Откуда он это узнал?

 Откуда? Да от самого следователя Формери. Дознание велось при открытых дверях! Наверняка убийца скрывался среди присутствующих, служащих отеля или журналистов, когда следователь отправил Гюстава Бёдо в его мансарду за портсигаром. Бёдо поднялся. Убийца последовал за ним и нанес удар. Вторая жертва.

Никто больше не возражал. Драма восстанавливалась, поразительная в своей правдивости и вероятной точности.

 А третья жертва?  спросил Валангле.

 Эта сама подставила себя под удар. Бёдо не возвращался, и Шапман, которому не терпелось самому взглянуть на портсигар, пошел вместе с управляющим отеля. Застигнутый убийцей, он позволил увлечь себя, тот отвел его в одну из комнат и тоже убил.

 А почему Шапман дал увлечь себя этому человеку, хотя знал, что это убийца господина Кессельбаха и Гюстава Бёдо?

 Я этого не знаю, как не знаю и того, в какой комнате было совершено преступление, так же как не догадываюсь о поистине чудодейственном способе, каким виновному удалось скрыться.

 Говорили о каких-то двух синих этикетках,  заметил господин Валангле.

 Да, одна найдена на шкатулке, которую прислал Люпен, другую нашел я, наверняка она выпала из сафьянового футляра, который украл убийца.

 И что?

 Ничего, по-моему, они ничего не означают. Что действительно имеет какое-то значение, так это цифра 813, которую господин Кессельбах написал на каждой из них: его почерк установили.

 А что такое 813?

 Тайна.

 И что?

 Ничего, я снова вынужден вам ответить, что ничего об этом не знаю.

 У вас нет подозрений?

 Никаких. Два моих человека проживают в одной из комнат «Палас-отеля» на этаже, где нашли труп Шапмана. С их помощью я слежу за всеми людьми в отеле. Виновный не входит в число тех, кто уже уехал.

 Никто не звонил во время убийства?

 Да, из города кто-то звонил майору Парбери, одному из четырех человек, проживавших на втором этаже.

 И этот майор?

 Мои люди следят за ним. До сих пор против него ничего нет.

 И в каком направлении вы собираетесь искать?

 О! Направление вполне определенное. На мой взгляд, убийца принадлежит к числу друзей или знакомых семейства Кессельбах. Он знал их маршрут, знал их привычки, знал причину, по которой господин Кессельбах находится в Париже, и, по крайней мере, он подозревал о важности его намерений.

 Стало быть, это не профессиональный преступник?

 Нет! Нет! Тысячу раз нет. Преступление было совершено с неслыханной ловкостью и смелостью, но оно было продиктовано обстоятельствами. Повторяю, искать надо в окружении господина и госпожи Кессельбах. И доказательство этому то, что убийца господина Кессельбаха убил Гюстава Бёдо только потому, что в руках у того был портсигар, а Шапмана потому, что секретарь знал о его существовании. Вспомните волнение Шапмана: услышав одно лишь описание портсигара, секретарь что-то заподозрил. Если бы он увидел портсигар, мы бы поняли, в чем дело. В этом неизвестный не ошибся: он устранил Шапмана. И теперь мы ничего не знаем, кроме инициалов Л и М.

Подумав, Ленорман добавил:

 Еще одно доказательство, которое является ответом на один из ваших вопросов, господин председатель. Неужели вы думаете, что Шапман пошел бы за тем человеком по коридорам и лестницам отеля, если бы не знал его раньше?

Факты накапливались. Истина или, по крайней мере, вероятная истина обозначилась. Многие обстоятельства, возможно, самые любопытные, оставались неясными. Но какое озарение! Даже при незнании мотивов, подготовивших их, цепочка поступков, совершенных в то трагическое утро, вдруг стала очевидной.

Наступило молчание. Каждый размышлял, раздумывал в поисках аргументов, возражений. Наконец, Валангле воскликнул:

 Дорогой Ленорман, все это прекрасно Вы меня убедили Но по сути мы ведь никуда не продвинулись.

 Как это?

 Ну да. Цель нашего собрания вовсе не в том, чтобы раскрыть часть загадки, которую рано или поздно вы, я не сомневаюсь, раскроете полностью, но по возможности удовлетворить требования общественности. Поэтому, действительно ли Люпен убийца или нет, двое было преступников или трое, либо вообще один, все это не дает нам ни имени виновного, ни его ареста. И у общества по-прежнему сохраняется катастрофическое впечатление, что правосудие бессильно.

 Что же я могу сделать?

 Как что? Дайте обществу удовлетворение, коего оно требует.

 Но мне кажется, что этих объяснений уже достаточно

 Слова! А общество желает действий. Его успокоит единственная вещь: какой-нибудь арест.

 Черт! Черт! Не можем же мы все-таки арестовать первого встречного.

 Это было бы лучше, чем не арестовывать никого,  со смехом заметил Валангле.  Послушайте, поищите получше Вы уверены в Эдварде, слуге Кессельбаха?

 Абсолютно уверен И потом, нет, господин председатель, это было бы опасно, смешно И я уверен, что сам господин генеральный прокурор Есть только два человека, которых мы имеем право арестовать убийца, которого я не знаю, и Арсен Люпен.

 Ну и?..

 Арсена Люпена не арестуешь Или, по крайней мере, нужно время, определенные меры, которые у меня еще не было времени предпринять, поскольку я считал Люпена остепенившимся или мертвым.

Валангле топнул ногой с нетерпением человека, который любит, чтобы его желания приводились в исполнение немедленно.

 Однако однако дорогой Ленорман, это необходимо! Необходимо и для вас тоже. Вы ведь знаете, что у вас есть могущественные враги и что если бы не я Наконец недопустимо, чтобы вы, Ленорман, уклонялись таким образом А сообщники, что вы о них скажете? Ведь существует не только Люпен Есть Марко И еще тот плут, который сыграл роль господина Кессельбаха, чтобы спуститься в подвалы «Лионского кредита».

 Этого последнего вам будет достаточно, господин председатель?

 Достаточно ли мне его будет! Черт побери, я вам доверяю.

 Ну что ж, дайте мне неделю.

 Неделю! Но это не вопрос дней, дорогой Ленорман, это вопрос часов.

 Сколько же вы их мне отпустите, господин председатель?

Достав свои часы, Валангле усмехнулся:

 Я даю вам десять минут, дорогой Ленорман.

Начальник Уголовной полиции достал свои часы и четко, размеренно произнес:

 Четыре минуты лишние, господин председатель.

II

Валангле ошеломленно взглянул на него.

 Четыре лишние? Что вы хотите этим сказать?

 Я говорю, господин председатель, что десяти минут, которые вы мне отпускаете, не понадобится. Мне нужно шесть и ни минутой больше.

 Вот как! Но, Ленорман шутить, пожалуй, не ко времени

Начальник Уголовной полиции подошел к окну и подал знак двум мужчинам, преспокойно прогуливавшимся в почетном дворе министерства, потом, вернувшись, сказал:

 Господин генеральный прокурор, соблаговолите подписать ордер на арест человека по имени Дэлерон, Огюст-Максимен-Филипп, возраст сорок семь лет. Профессию не указывайте.

Он открыл входную дверь.

 Ты можешь войти, Гурель ты тоже, Дьёзи.

Гурель вошел в сопровождении инспектора Дьёзи.

 У тебя есть наручники, Гурель?

 Да, шеф.

Господин Ленорман подошел к Валангле.

 Господин председатель, все готово. Однако я самым серьезным образом настаиваю, чтобы вы отказались от этого ареста. Он нарушает все мои планы, он может сорвать их и ради пользы, в общем-то ничтожной, может все испортить.

 Господин Ленорман, хочу вам заметить, что у вас осталось всего сорок восемь секунд.

Едва сдержав раздражение, начальник полиции, опираясь на свою трость, прошелся по комнате и с сердитым видом сел, словно решившись молчать, но потом, смирившись, сказал:

 Господин председатель, первый человек, который войдет в этот кабинет, будет тем, чьего ареста вы пожелали против моей воли, хочу уточнить это.

 Всего пятнадцать секунд, Ленорман.

 Гурель Дьёзи Первый человек, не так ли? Господин генеральный прокурор, вы поставили свою подпись?

 Десять секунд, Ленорман.

 Господин председатель, соблаговолите позвонить.

Валангле позвонил.

На пороге появился секретарь, застыв в ожидании.

Валангле повернулся к начальнику полиции.

 Ну что, Ленорман, ждем ваших указаний Кого должны привести?

 Никого.

 Но тот мошенник, которого вы обещали нам арестовать? Прошло гораздо больше шести минут.

 Да, но мошенник здесь.

 Как? Я не понимаю, никто не входил.

 Напротив.

 Ах! Ну Но позвольте Ленорман, вы насмехаетесь надо мной Повторяю, никто не входил.

 Нас было четверо в этом кабинете, господин председатель, теперь нас пятеро. Следовательно, кто-то все-таки вошел.

Валангле подскочил.

 Как? Это безумие!.. Что вы хотите сказать?..

Двое полицейских проскользнули, встав между дверью и секретарем.

Господин Ленорман подошел к секретарю, положил ему руку на плечо и громко произнес:

 Именем закона, Дэлерон, Огюст-Максимен-Филипп, руководитель секретариата в канцелярии Совета, вы арестованы.

Валангле расхохотался:

 А-а, ну и шутник!.. Хороша шутка Славный Ленорман, у него их много! Браво, Ленорман, давно я так не смеялся

 Господин генеральный прокурор, не забудьте указать в ордере профессию господина Дэлерона, хорошо? Руководитель секретариата в канцелярии Совета

 Ну конечно конечно Руководитель секретариата в канцелярии Совета  держась за бока, повторял Валангле.  Ах, у славного Ленормана бывают гениальные находки Общество требовало ареста И вот, пожалуйста, он ему швыряет в лицо, и кого? Руководителя моего секретариата Огюста образцового служителя И правда, Ленорман, я знал за вами некоторую склонность к сумасбродству, но не до такой степени, мой дорогой! Какая дерзость!

С самого начала сцены Огюст не шелохнулся и, казалось, не понимал, что происходит вокруг. Его славное лицо верного и преданного подчиненного выглядело оторопевшим. Он по очереди переводил взгляд на своих собеседников, с видимым усилием стараясь уловить смысл того, что они говорят.

Господин Ленорман шепнул несколько слов Гурелю, и тот вышел. После чего, подойдя к Огюсту, начальник полиции отчетливо произнес:

 Ничего не поделаешь. Ты попался. Когда партия проиграна, лучше уж раскрыть свои карты. Что ты делал во вторник?

 Я? Ничего. Я был здесь.

 Лжешь. У тебя был выходной. Ты куда-то ходил.

 Действительно Я припоминаю Приезжал один приятель из провинции Мы гуляли в Булонском лесу.

 Приятеля звали Марко. И вы прогулялись в подвалы «Лионского кредита».

 Я! Что за идея!.. Марко? Я не знаю никого с таким именем.

 А это, это ты знаешь?  воскликнул начальник полиции, сунув ему под нос очки с золотыми дужками.

 Да нет нет я не ношу очки.

 Нет, носишь, когда идешь в «Лионский кредит» и выдаешь себя за господина Кессельбаха. Эти очки находились в комнате, которую ты снимаешь под именем господина Жерома в доме номер пять по улице Колизей.

 Я, комнату? Я ночую в министерстве.

 Но там ты переодеваешься, чтобы играть разные роли в банде Люпена.

Тот провел рукой по лбу, покрывшемуся потом. Он был бледен, как мертвец.

 Я не понимаю Вы говорите вещи такие вещи  пробормотал он.

 Нужно сказать так, чтобы ты лучше понял? Смотри, вот что нашли среди обрывков бумаг, которые ты бросаешь в корзину под твоим столом прямо здесь, в приемной.

И господин Ленорман расправил листок бланка министерства, на котором в разных местах можно было прочесть написанное неуверенным почерком имя: Рудольф Кессельбах.

 Ну, что ты скажешь на это, бравый служака? Упражнения в подделке подписи господина Кессельбаха, разве это не доказательство?

Удар кулаком прямо в грудь заставил господина Ленормана пошатнуться. Одним прыжком оказавшись у открытого окна, Огюст перемахнул через подоконник и спрыгнул во двор.

 Черт побери!  воскликнул Валангле.  Ах, бандит!

Он позвонил, бросился к окну, хотел позвать на помощь. Господин Ленорман обратился к нему с величайшим спокойствием:

 Не волнуйтесь, господин председатель

 Но эта каналья Огюст

 Секунду, прошу вас Я предвидел подобную развязку я даже рассчитывал на нее Лучшего признания и быть не может.

Успокоенный таким хладнокровием, Валангле снова сел на свое место. Через минуту появился Гурель, держа за шиворот господина Дэлерона, Огюста-Максимена-Филиппа, именуемого Жеромом, руководителя секретариата в канцелярии Совета.

 Давай, Гурель,  сказал господин Ленорман, как говорят «Апорт!» славному охотничьему псу, который возвращается с дичью в зубах  Он не сопротивлялся?

 Слегка укусил, но я крепко держал,  отвечал инспектор, продемонстрировав свою огромную, узловатую руку.

 Хорошо, Гурель. А теперь доставь-ка этого парня в каком-нибудь фиакре в тюремную камеру. Не прощаюсь, господин Жером.

Валангле радовался от души. Он со смехом потирал руки. Мысль о том, что руководитель секретариата был одним из сообщников Люпена, казалась ему прелестным и на редкость смешным приключением.

 Браво, мой дорогой Ленорман, все это восхитительно, но как, однако, вам это удалось?

 О! Наипростейшим образом. Я знал, что господин Кессельбах обращался в агентство Барбарё и что Люпен явился к нему вроде бы от лица этого агентства. Я поискал в этом направлении и обнаружил, что нескромность, проявленная в ущерб господину Кессельбаху и Барбарё, могла быть совершена лишь в пользу так называемого Жерома, приятеля одного из служащих агентства. Если бы вы не приказали мне ускорить события, я проследил бы за секретарем и вышел бы на Марко, а потом и на Люпена.

 Вы добьетесь своего, Ленорман. И нам предстоит присутствовать на самом захватывающем спектакле в мире борьбе между Люпеном и вами. Я ставлю на вас.

На следующее утро газеты опубликовали такое письмо:

Князь Сернин за работой

I

Первый этаж на углу бульвара Осман и улицы Курсель Именно здесь проживает князь Сернин, один из самых блистательных представителей русской колонии в Париже, чье имя постоянно фигурирует в газетных рубриках «Переезды» и «Курорты».