С небесной точки зрения, это невероятный результат. Душа Мими, после того как ее соберут, будет доставлена в Элизиум. Там ей предоставят выбор: остаться в Элизиуме навсегда или вернуться на землю в новом теле на еще одну жизнь. На мой взгляд, душа Мюриэль безупречна и не заслуживает даже единицы, но мои представления о добре и зле сильно разнятся со взглядами ишимов.
Я вытянула шею к небу за куполообразным стеклом с фальшивыми оранжевыми и розовыми прожилками. Элизиум не заслуживал кого-то вроде Мими.
Она, вероятно, не останется. Как только поймет, что Джареда и Лей там нет. Мне хотелось бы как-то подготовить ее к разочарованию, но нам не разрешалось говорить об Элизиуме с людьми. И хотя ангелы считали меня безрассудной и недостойной, этот закон я, как ни странно, уважала.
Я вернула взгляд к единственной цифре, плавающей под лицом, которое я знала лучше, чем собственное, и мой пульс забился в ушах, заглушая все остальные звуки. Однажды этого лица не станет. Этот профиль исчезнет. Женщина, которую я успела полюбить, уйдет.
В ушах все еще звенело, и я проверила, что стоило Мими семи баллов: отцеубийство.
Моя нога перестала подергиваться. Сердце замерло. Мими убила своего отца?
Пару мгновений я сидела ошеломленная, а затем каждый звук в круглой комнате зазвучал громче, перекрывая тишину. Если она убила его, значит, он это заслужил. Я никогда не лезла в ее жизнь, как и она никогда не лезла в мою. Несмотря на то, что наше прошлое сформировало наши личности, никто из нас не позволял ему влиять на наши взаимоотношения. Я достаточно уважала Мими, чтобы соблюдать негласное соглашение и позволить истории о ее грехе раствориться в эфире вместе с ее телом.
Я осторожно прижала ладонь к стеклянной панели, закрепляя Мими за собой, чтобы с этого момента ни один неоперенный ее не побеспокоил. Как только над ее мерцающим портретом большими печатными буквами появилось «ПРИСВОЕНА СЕЛЕСТЕ ИЗ ГИЛЬДИИ 24», я выключила голоранкер и покинула гильдию раз и навсегда.
Глава 4
И что случилось потом? спросила я, засунув руки под подушку.
Последние два дня Мюриэль развлекала меня историями о своем прошлом. Некоторые из них я уже слышала, но не эту. Когда мы лежали на ее двуспальной кровати, а часы на тумбочке показывали время светящимися красными цифрами четыре часа утра, ее холодные пальцы скользили по моим волосам. Со вчерашнего дня Мими не вставала, но винила в своей вялости недостаток сна, и да, мы мало спали, по крайней мере я. Она же часто дремала, иногда посреди наших разговоров.
Эгоистично, но я хотела, чтобы она не спала. Я жаждала сохранить с ней как можно больше моментов, чтобы в ближайшие месяцы к ним возвращаться. Уже однажды пережив душевную боль, я знала, что первый год будет самым трудным.
Так что же сделал Пьер?
Ее губы, такие бледные без помады, задумчиво изогнулись.
Он отвел меня в тир. Научил обращаться со всем, от пистолетов до винтовок.
Я закатила глаза.
Как романтично.
Мими повернула голову и открыла глаза.
Это спасло меня, Селеста.
Спасло?
Ее рука замерла в моих длинных каштановых волосах.
От моего отца.
Мои зубы заскрежетали. Я обещала не вмешиваться, но вопрос вырвался сам собой.
Как он тебя обидел?
Так, как могут обидеть только мужчины, которым не хватает самообладания и морали.
Я никогда не выбирала никого со счетом выше сорока, но грех мне не чужд. То, что я не выбирала их, не означало, что я не изучила анкеты и преступления, которые они совершили, дабы заработать свои баллы. Жестокие преступления. Неискупимые. Вот истинная причина, по которой я держалась в стороне, не считая их достойными. Они были монстрами, более ужасными, чем те, что населяли истории офана Пиппы.
Мои мысли вернулись к Найе. Я подумала, как однажды ей придется иметь дело с подобными грешниками, решать, заслуживают ли они второго шанса и станет ли она той, кто дарует его им. Обычно самых опасных, особенно мужчин, оставляли неоперенным мужского пола, но некоторые девушки тоже брались за них. Лей так и поступила.
Вот только Джаред оказался не столь ужасен, потому что заработал свой трехзначный счет из-за ошибки мужчины, который вдохновил меня на покупку неоновой свиньи с крыльями.
Твой отец еще жив?
Нет, ma chérie.
Как он умер?
Безболезненно. К сожалению. Ее внимание переключилось на жемчужно-серый потолок. Я слишком хорошо прицелилась.
Мне так жаль, Мими.
О чем ты сожалеешь?
О том, что ты пострадала от руки того, кто должен был тебя любить.
Хм-м. Она провела рукой по мягкому одеялу. А мне не жаль. Будь отец добряком, я бы не встретила Пьера. Не встреть я его, не научилась бы стрелять. А если бы не научилась обращаться с оружием, Исаак Адлер никогда бы не нанял меня, и я не смогла бы вырастить Джареда, а потом и тебя. Она провела костяшками пальцев по моей щеке. Я верю, что все происходит по какой-то причине. Даже ужасные вещи. Мими приняла мое молчание за непонимание, потому как добавила: То, что не уничтожит, изменит тебя. Помни об этом, Селеста. Помни, что тот же самый огонь, который обращает песок в стекло, способен обратить бревна в пепел.
Если только это не ангельский огонь. Ангельский огонь обращал материю в ничто. Он сжигал крылья и уничтожал души.
Я перекатилась на спину.
Не люблю огонь.
Жизнь без огня была бы холодной и тоскливой, ma chérie. Мими провела по одной из фиолетовых дуг, окаймляющих мои глаза, отсутствие сна сказалось на моей внешности, наградив меня темными кругами. Теперь поспи немного, а утром мы приготовим блинчики, чтобы я могла продемонстрировать чудеса огня. Если только ты не предпочтешь есть сырое тесто.
Я искоса взглянула на нее, ответив на слабую улыбку.
Можешь рассказать мне больше о Пьере? Что с ним случилось?
Он был в составе иностранных легионов.
И?
Закрой глаза, и я расскажу тебе историю о том, с чего мы с Пьером начали, а затем и о том, чем все закончилось.
Закончилось. Как я ненавидела это слово.
Я заставила себя сомкнуть веки, когда Мими начала свой рассказ. Казалось, мой разум заключил тайный сговор с сердцем, не желая слышать концовку, и отключился, пока Мюриэль и Пьер все еще были счастливы вместе.
* * *
Вздрогнув, я резко проснулась, когда по краям плотного бордового дамаста забрезжил рассвет, проклиная себя за то, что упустила драгоценное время с Мими. Протерев глаза от остатков сна, я перевернулась.
Когда мой взгляд встретился со взглядом, который я не видела много лет и который, как я надеялась, больше никогда не увижу, я села.
Прибытие серафима означало только одно: Мими больше нет.
Глава 5
Нет! Я подползла к Мюриэль, не обращая внимания на Серафа Ашера.
Ее лицо было гладким, без боли и меланхолии, которые она носила в себе десятилетиями. Я прижалась к ее щеке.
Ты оставила меня, даже не попрощавшись, прохрипела я ей на ухо.
Селеста Голос Ашера вернул меня в самое мрачное время моей жизни.
Я отстранилась от Мими, потирая ладонями щеки, которые становились мокрыми так быстро, что казалось, будто слезы вытекают прямо из пор.
Ты, заткнись. Я нахмурилась, когда кости крыльев напряглись и отринули перо. Матерь пернатая. Выругалась я, закрыв глаза, пока боль не утихла, а затем открыла веки и устремила взгляд на того, кто заставил мою подругу вознестись, а прежде и испепелить ее крылья.
Лей мертва из-за него.
Не знала, что сбор душ входит в число обязанностей серафима. Разве у лидеров Элизиума нет занятий поважнее, чем переправлять души? Моя спина напряглась, когда еще одно перо отделилось от костей.
Я понимаю, тебе больно
Больно? Мне не больно. Я. В. Ярости, Сераф. Мой голос едва превышал громкость шепота, но, должно быть, он оказался мощным, поскольку Ашер расправил широкие плечи и сложил руки, натягивая коричневую замшу на его торсе. Сначала Лей, теперь Мюриэль. Я взяла ее руку и прижала к щеке, умоляя ее пальцы погладить мою кожу в последний раз. Ты не можешь вернуть ее? Знаю, что она не может жить вечно, но Мой голос сорвался. Дрогнул. Я сомкнула губы, прежде чем бушующий во мне всхлип смог разорвать жалкий воздух.
Ты обещала мне недели.
И блинчики. Ты обещала мне блинчики!
Мои слезы стекали по костяшкам пальцев Мими, смачивая мозоли, оставленные ее любимыми венчиками и деревянными ложками.
К кому мне теперь возвращаться домой по выходным?
Кому жаловаться в плохие дни? Или в хорошие?
Ох Мими.
Знаешь, Сераф, как только ее душа примет небесную форму Элизиума и поймет, что ты сделал, она тебя возненавидит. Вернее, что ты не сделал не спас мальчика, которого она любила. Мальчика, чья душа не заслуживала забвения.
Ты закончила? Хотя контуры тела Ашера были размыты, его бирюзовые радужки, оттененные бронзой, оставались четкими.
Тот день, когда я закончу обличать несправедливость, совершенную нашим видом, станет днем моей смерти, так что нет, я не закончила. Но однажды это произойдет. Может, через три месяца. Может, через семьдесят лет. Кто, во имя Абаддона, знает, когда это тело откажет? Когда смерть наконец заставит меня умолкнуть? Какой же праздник тогда устроят во всех гильдиях, а?
Челюсть Ашера сомкнулась, а его загорелые руки напряглись, все еще сложенные и прижатые к груди.
Теперь ты закончила?
Разве я не по-английски сказала? Ох, подожди это же не имеет значения, поскольку ты свободно говоришь на всех языках. Мои лопатки пронзила стрела боли. Упало еще одно перо.
Селеста, прекрати.
Почему? Я задеваю твои чувства, Сераф? Не думала, что они у тебя есть. Ишимы снова ощипали меня, и я стиснула зубы, пока не поняла, что горячие болезненные вспышки заглушают боль в груди. Тогда я расслабилась и приветствовала ее.
Ашер низко и протяжно зарычал.
Спорим, ты уже жалеешь, что вызвался забрать душу Мюриэль, а?
Его губы превратились в тонкую полоску, выделяя небольшие морщинки вокруг, как и те, что окаймляли его глаза. Ангелы не стареют ни в Элизиуме, ни в Абаддоне, а в гильдиях стареют крайне медленно, но Ашер, казалось, постарел лет на десять с тех пор, как я видела его в последний раз в Париже.
Я села на пятки и устремила на него ядовитый взгляд.
Почему ты все равно прибыл сюда?
Чтобы сдержать обещание, данное Лей. Которое мне не удалось выполнить.
Какое обещание, Сераф?
Помочь тебе.
Мне? Я чуть не рассмеялась. Нет. Рассмеялась. Но тут же перестала. Надеюсь, не для того, чтобы помочь мне вознестись, потому что я в этом ни капли не заинтересована.
Мы уставились друг на друга. Если он думал, что я отведу взгляд первой, значит, он меня совсем не знал. С другой стороны, с чего бы ему меня знать? Не похоже, чтобы в прошлом мы проводили много времени вместе. Дольше всего мы находились в обществе друг друга в тот дождливый день, когда он забрал меня из «Суда Демонов», чтобы дать Джареду время и возможность объяснить, что он сделал с помощью Ашера.
В глубине души я знала, что в вынужденном вознесении Лей больше виноват Джаред, но Ашеру следовало отказаться вмешиваться. Согласившись отписать Лей от Джареда, он обрек ее на гибель. Неужели он сделал это в надежде, что вдали от возлюбленного она передумает и выйдет замуж за архангела?
Подумать только, я поощряла ее поиски благосклонности серафима. Мне следовало держать язык за зубами в тот день, когда он посетил гильдию. Мне не стоило ехать в Париж и подталкивать ее к выполнению миссии. Если бы я просто не вмешивалась в ее жизнь, то, возможно, Лей была бы сейчас в Элизиуме, а не под холодной землей.
Меня поразило, что в этом есть и моя вина.
Мое стремление к переменам обрекло Лей на гибель.
От этого осознания я выпустила руку Мими, она выскользнула из моей хватки и упала на теплое одеяло.
Мой желудок сжался от чувства вины, а горло наполнилось желчью. Я развернулась и вскочила с кровати, но, должно быть, задела одно из упавших перьев, потому что спальня тотчас исчезла, сменившись участком выжженной солнцем лужайки, огороженной деревянными кольями и проволокой.
Нельзя морить собаку голодом, потому что ты на нее злишься. Я погладила пухлого щенка ротвейлера между его висячими ушами и получила в ответ слюнявый поцелуй. Он все еще малыш. И не понимает, что сделал не так.
Моника дернула за поводок.
Это моя собака, а не твоя.
Я не пытаюсь украсть его у тебя.
Тогда какого черта ты здесь делаешь?
Я здесь, чтобы напомнить, что тебе нужно быть с ним помягче.
Он сторожевой пес. По крайней мере, так должно быть. Возможно, мне придется потребовать свои деньги обратно, если он будет продолжать лизать сопливых детей. Сколько тебе лет? Восемь?
Я сжала кулаки.
Одиннадцать.
Неважно. Ты ребенок. Ребенок, который действует мне на нервы, хотя я уже потратила их все на него. Она кивнула в сторону пса.
Как его зовут?
Рэмбо.
Хорошее имя для сторожевой собаки.
С минуту она смотрела на клубок черного меха, и я заметила привязанность в ее взгляде.
Будем надеяться, что он его оправдает. Эй, Рэмбо, сидеть. Сейчас же.
Рэмбо не опустился на землю. Вместо этого он уставился на меня, а Моника тащила его маленькое тельце по траве. Я понимала ее потребность в сторожевой собаке. Тем более что она жила одна с младшей сестрой и матерью, но единственный способ заставить Рэмбо подчиняться добавить немного тепла к ее авторитету.
У тебя есть лакомства?
Лакомства? Малышка, у меня едва хватает еды на себя и семью. У меня нет никаких угощений. К тому же он не сделал ничего, чтобы их заслужить.
Я покопалась в своем рюкзаке и достала батончик мюсли. Возможно, это не самый полезный корм для собак, но внутри нет шоколада, поэтому я предположила, что он не так уж ужасен.
Можно мне кое-что попробовать?
Моника взглянула на меня, затем на шуршащую обертку. А потом, поскольку она не была злой, а просто устала и хотела поскорее все решить, вздохнула и согласилась.
Если он нагадит, убирать будешь сама.
Договорились. Можешь отстегнуть его?
Она приподняла проколотую черную бровь, но снова уступила. Как только Рэмбо освободился, он прыгнул ко мне, высунув язык.
Я отломила уголок батончика.
Рэмбо, сидеть.
Собака прыгнула на меня, пытаясь достать еду, но я держала ее высоко.
Сидеть, Рэмбо, и тогда получишь.
Он опустился на четвереньки и принялся лизать мне икры и лодыжки.
Я рассмеялась, потому как было щекотно.
Рэмбо, сидеть.
Моника смотрела на меня, скрестив руки на темно-синей майке, которая вторила оттенку синяка на ее левом бицепсе. Я не знала, как она его получила, но подозревала, что кто-то ей его поставил.
Я присела и нажала указательным пальцем прямо над хвостом Рэмбо.
Сидеть.
Собака села.
Сиди.
Завиляв хвостом, он вскочил на лапы.
Сидеть. Я снова нажала, и он сел. На этот раз, когда я сказала «Сиди», Рэмбо остался на месте. Я скормила ему кусочек батончика, который он проглотил, даже не распробовав.
Я заставила его повторить эти две команды еще несколько раз, а затем передала Монике батончик мюсли и попросила ее сделать то же самое. Через час, когда солнце вовсю пекло нам головы, Рэмбо выполнял команды как профессионал.
Но самое приятное заключалось в другом: когда щенок лизнул пальцы ног Моники, она не стала ругать его, а присела и почесала малыша за ушами.
Она заработала одно из трех очков греха за плохое обращение с Рэмбо. Моя задача состояла в том, чтобы напомнить ей, что доброта, в отличие от жестокости, окупается с лихвой. Как только я получила свои три перышка, я потратила пособие на двухмесячный запас собачьего корма, прежде чем исчезнуть из их жизни.
Я вынырнула из воспоминаний, как ныряльщик, который слишком долго пробыл без воздуха. Ашер навис надо мной, сжимая пальцами мои бицепсы.
Несмотря на то, что он спас меня от падения лицом вниз, я прорычала:
Убери от меня руки!
Его пальцы разжались, но он не отступил, как и не отвел взгляд. Быть может, он надеялся, что воспоминания, заключенные в стержне пера, сделают меня спокойнее и податливее?