Пел-Тенхиор подошел ближе.
О боги, воскликнул он. Что ж, это вне пределов нашей компетенции.
Верно, мрачно ответил я. Но, возможно, ростовщики позволят мне сопоставить квитанции с вещами.
Вам правда нужно это делать?
Не знаю, ответил я. И это значит «да».
Полдня мы возились в комнате Арвенеан Шелсин, складывая на кровать все, что принадлежало Алой Опере или могло ей пригодиться. Меррем Надаран была рада избавиться хотя бы от части забот. Кроме платьев, напоминавших оперение сказочных птиц, мы забрали перчатки, носовые платки, шелковые чулки и туфли. А еще гребни и шпильки ташин для укладки волос, многие из которых тоже являлись собственностью Алой Оперы, судя по крошечным буквам «АО», нацарапанным иглой.
Пока мы работали, Пел-Тенхиор постепенно рассказал мне множество подробностей о мин Шелсин. Он говорил о ее голосе, который, по его словам, был прекрасным, но не бесподобным.
Она часто грозилась уйти в Оперу Амало, но там ее никогда не взяли бы на первые роли, и она это знала. Арвенеан обожала исполнять ведущие партии. Мне кажется, она никогда не простила бы мне того, что я отдал роль Джелсу другой певице Оторо.
В Опере должна быть еще одна артистка, исполняющая ведущие партии меццо-сопрано, заметил я. Если бы вы слишком часто давали роли женщине из народа гоблинов, об этом писали бы в газетах.
Вы так считаете? усмехнулся Пел-Тенхиор. Меррем Аншонаран ждет первенца, скоро роды. Она работала буквально до последнего. Мы с радостью примем ее обратно.
Но мин Шелсин вы бы с радостью не приняли?
Увы.
Немного погодя он снова заговорил:
Все певцы и певицы обожают сплетничать, в том числе и я. Но Арвенеан нарочно говорила окружающим обидные вещи, старалась задеть, уколоть. Ей нравилось разжигать ссоры между членами труппы, но самой оставаться в стороне.
Значит, она причиняла другим боль, но так, чтобы ее нельзя было обвинить в этом, сказал я, вспомнив одну из своих прихожанок в Авейо.
Можно и так выразиться, согласился Пел-Тенхиор, осторожно раскладывая на кровати платье темно-синего бархата с пышными юбками из газовой ткани. Она терпеть не могла тех, кто видел ее насквозь. Вероятно, именно поэтому Арвенеан дорожила дружбой девиц из канцелярии, которые приписывали ей несуществующие добродетели. Он расправил синюю юбку и выпрямился, рассеянно глядя перед собой. Это костюм из оперы «Маска императрицы ночи», которую мы ставили в честь свадьбы князя Орчениса, как раз перед крушением «Мудрости Чохаро». И Арвенеан украла его.
Красивое платье, сказал я.
Не знаю, почему меня это так удивляет, вздохнул Пел-Тенхиор. Если бы она была хоть немного порядочной, она, для начала, не воровала бы платья из Оперы.
Возможно, она не относилась к этому как к воровству, возразил я не слишком твердо, потому что не знал, верю ли своему собственному предположению.
Вы не знали Арвенеан. Здесь костюмов на тысячи муранай; готов побиться об заклад, она вовсе не планировала возвращать ни одного из них. Арвенеан никогда не упускала из рук того, чем ей удавалось завладеть, и по доброй воле не рассталась бы даже с мелкой монетой. И очень хорошо помнила обиды. Она присасывалась к мужчине как пиявка Наверное, это прозвучит ужасно, но я нисколько не сожалею о ее смерти.
Вы не боитесь, что я использую эти слова против вас?
Пел-Тенхиор обернулся и несколько мгновений смотрел мне в лицо. Потом сказал: