Ух, летать совсем невозможно стало. Короче, Адя
Вот я и говорю, продолжил он, вопрос состоит в том, что Да перестаньте меня перебивать! Совсем запутали! Слезай уже, наконец! Раскачиваешься тут, ход мыслей нарушаешь! Адя забрался на дерево и отцепил Подлодку.
Никогда не прощу тебе этого! сказала она. Ты меня использовал!
Ладно уже. А как бы мы еще поймали мамотника?
А кто это у нас такой хорошенький, пушистенький? поинтересовалась Корова.
Я тебе не хорошенький и не пушистенький! отозвался, наконец, пленник из ямы. Я Лохматая Зверюга! Меня все боятся!
Да-а-а? ласково ответила Корова. А можно мне тебя лизнуть? Давай, выбирайся оттуда, я тебе помогу.
Никто ниоткуда не будет выбираться, и никто никому не будет помогать, возразил Адя. В настоящее время имеет место быть исторический момент, а ты, Корова, нарушаешь весь его торжественный, так сказать, пафос, и совершаешь проникновение в дела, стоящие вне рамок твоей потенции.
Компетенции, ты хотел сказать?
Что я хотел сказать, то мне достопочтенно известно, не перебивай. Итак, имею честь позволить себе продолжить. В глубине так называемой ямы мы наблюдаем возможность лицезреть воплощение всего мирового зла. Это и есть тот самый пресловутый, одиозный и зловещий мамотник, об изощренной жестокости и коварстве которого я вас неоднократно информировал. Вопрос состоит в следующем
Тут Аде в очередной раз пришлось прервать свою проникновенную речь, потому что окружающие вдруг зашептались, переглядываясь:
Королева! Королева здесь!
На поляну выбежала Брунхильда и, с изумлением оглядевшись по сторонам, остановила свой взгляд на Зверюге.
Попался?
Это мы его поймали! залопотала Подлодка. Я притворилась, что нечаянно повисла на дереве, стала звать на помощь, кричать, а он бежит, такой лохматый, а я сделала вид, что испугалась, а он на меня как набросится, а я над ямой, а он туда и бух! Колоссально!
Тут дело важности чрезвычайной, Ваше величество, вступил в разговор Адя. Наш мир опасности подвержен. Угроза тучами сгустилась, над нашими главами, и увы. Несут ее изгои человечности, их имя мамотники, и вот, один из вражьей стаи, пред Вашим взором и у Ваших ног, повержен. Дозвольте ж допросить его со всем пристрастием надменным, дабы поведал он, как и зачем, посмели крышкою наш мир накрыть.
Адя, я конечно ценю твое красноречие, сказала Брунхильда, только хватит уже языком трепать, доставайте Зверюгу из ямы.
Как, я что-то не вклеиваюсь, какая-такая зверюга? Мамотник моя добыча, и я не позволю
А куда красноречие делось? Это никакой не мамотник, это Лохматая Зверюга, он мой. Корова, помоги ему выбраться.
Зверюгу, наконец, подняли на поверхность. Он весь сиял.
Моя королева! Ты впервые назвала меня «мой Зверюга»! Я так счастлив!
Если ты еще скажешь хоть слово, я своими же руками закопаю тебя в этой яме!
Но позвольте! возмутился Адя. Это просто какой-то деспотизм! Вы что, подвергаете сомнению мою теорию? Это неслыханно! Да вы просто пребываете во тьме невежества! Моя теория незыблема!
Ладно, Адя, успокойся, явно ведь видно, здесь что-то не так, заметила Подлодка.
Нет, я этого так не оставлю! Выражаю решительный протест!
Лучше давайте подумаем, что нам теперь делать, предложила Корова.
Да, да, давайте! заговорили звери, птицы и все, кто был на поляне.
Что это за крышка такая?
Как она там оказалась?
Чем она нам грозит?
Как нам от нее избавиться?
Слушайте все! взяла слово Брунхильда. Для того чтобы узнать, что это за крышка, нужно отправиться к ее краю и посмотреть, что там.
Да, да! Правильно! Наша мудрая королева! подхватили все остальные. Надо снарядить экспедицию!
Не могу не согласиться с тем, что это конструктивное предложение, сказал Адя. Но вопрос состоит в следующем
Да отстань ты со своими вопросами!
Дайте сказать. Вопрос в том, кто поведет экспедицию. Ни для кого не секрет, что в трудные времена всегда находились герои, чьи отважные сердца, подобно факелу Данко, освещали путь всем остальным, ведя их во мраке от темного вчера к светлому завтра, и которые
Хватит, хватит, Адя, короче!
Короче, я готов пожертвовать собой, взяв эту скромную миссию, так сказать, на свои плечи
Нет, нет, не хотим! загомонили все вокруг. Ты и так нас чуть не ввел в заблуждение!
Вы совершаете большую ошибку, подвергая сомнению верификабельность моей кандидатуры. Еще пожалеете. Вот изберу себя президентом, первым же указом отменю колбасу, тогда узнаете
Нет, нет, не надо!
Чего не надо? Колбасы не надо?
Нет, тебя, президентом не надо!
Всеобщий спор прекратила Брунхильда:
Слушайте, никто никого не поведет, мы просто пойдем все вместе я, Зверюга, Корова, Подлодка и Адя.
Никто не стал возражать. Даже Адя лишь проворчал: «Ладно уж, со мной не пропадете». На том они порешили и, недолго собираясь, отправились в путь.
Театральное действо
Дива и жрица в растерянности стояли возле зеркала, трогали невидимую поверхность, пробовали пройтись вдоль нее в ту и другую сторону, однако везде было одно и то же, непроходимая стена простиралась до необозримых пределов.
Матильда, что тебе известно о зеркалах? спросила Итфат.
То, что известно всем: зеркало отражает все, что перед ним, ответила Матильда.
А еще?
В отражении левое становится правым, а правое левым.
А еще?
Лаха! Еще то, что сквозь зеркало невозможно пройти! И мы здесь застряли!
Но мы же как-то попали сюда. А что такое лаха?
То же что и хела, только наоборот, когда все плохо и хочется выругаться.
После этих слов небо затянуло тучами, и на море начался шторм.
Тили, ты видишь, зеркало реагирует! воскликнула Итфат.
Да, но какой нам от этого прок? отозвалась Матильда.
А вот такой вот такой! Мы находимся со стороны образов, а там отражения. Похоже, зеркало может воспроизводить наши мысли!
У меня только одна мысль, как бы нам оказаться с той стороны.
Вот и представь, что мы там. Давай обнимемся, а ты включай свой бантик, или точнее то ощущение, что у тебя за спиной.
Ладно, давай. Ух, только бы хуже не стало, чем сейчас.
Тили-Тили! Не допускай негативных мыслей, сосредоточься на том, что мы там, на той стороне.
Дива и жрица обнялись, чтоб не разделиться в случае чего, и замерли, глядя на зеркало. И тут потусторонний пейзаж начал меняться. Трава и пальмы растворились в воздухе, а морские волны постепенно превратились в песчаные. Они так и накатывали песком на песчаный же берег, пока не разгладились и не утихли. С той стороны, как и с этой, уже лежала бескрайняя пустыня, а вдали проявился все тот же город гламроков. Теперь подруги видели в зеркале свои четкие отражения. Картины по обе стороны полностью совпали.
Ну вот, что и требовалось доказать, сказала Матильда. Мы всего лишь отразились, но никуда не делись.
Да, мы там, но мы здесь, сказала Итфат. Зеркало не проведешь.
Что заказали, то и получили. Ну нет, я на этом не успокоюсь! Возьмемся за руки и двинемся вперед, представляя, что проходим сквозь зеркало.
Ладно, попробуем.
Так они и сделали, но, как и следовало ожидать, всего лишь стукнулись лбами в стену.
Нет, не получается, сказала Итфат.
Еще одна попытка, не унималась Матильда. Пойдем задом наперед, один раз ведь уже сработало.
Но нет, и это не помогло. Подруги уселись и принялись бесцельно пересыпать песок руками и кидать его в зеркало. Песок отскакивал и отражался как обычно в обычном зеркале.
Ну, Итфат, жрица-жрица, какие будут идеи? спросила Матильда.
С этим зеркалом все не так просто, ответила жрица. Это же зеркало мира, с ним надо как-то по-другому. Давай вспомним, как мы здесь оказались.
Я играла в спектакле, который одновременно снимался, и там еще были зеркала кругом
Вот! Помнишь цепочку: жизнь, спектакль, кино. По этой цепочке ты попала в кино.
А ты? Что ты помнишь?
Очень смутно, почти ничего. Но судя по тому, что на мне ритуальная раскраска, мы как раз исполняли ритуал, а это почти то же самое, что у вас спектакль.
Так, значит, и ты была в спектакле. Но ведь вы не занимались киносъемкой? А зеркала у вас были?
Нет, не снимали, и зеркал не было.
Тогда почему же ты здесь?
Мы свои ритуалы посвящаем богам, они на нас смотрят.
И где же они сидят? В зрительном зале?
Тили, их нет в нашем мире, они пребывают в метареальности, и смотрят как раз с этой стороны зеркала, где мы сейчас.
Тогда все сходится: и спектакль был, и зеркало, и эти ваши боги смотрели на вас, как в кино.
Да, а сейчас нам надо пройти обратную цепочку: из кино попасть в спектакль, а затем в жизнь.
Но как ты себе это представляешь? Нам что здесь, драму разыграть?
Нет, интуиция мне подсказывает, что от нас требуется каким-то образом ожить в самой кинокартине.
Это как если бы герои фильма ожили и сошли с экрана в зрительный зал?
Что-то вроде того.
Но ведь мы и так живые!
Видимо, не совсем так. Что-то надо еще предпринять.
Они снова погрузились в раздумья. А потусторонний пейзаж тем временем начал трансформироваться к прежнему виду. Трава, пальмы и море, как ни в чем не бывало, опять зазывали к себе.
О боже, да у этого зеркала прямо экранная заставка такая, издевательская, сказала Матильда. Ни дать ни взять, турагентство приходите к нам, прибегайте к нам, приползайте к нам, мы вас в рай отправим!
Тили, мне пришла идея, сказала Итфат. Я не знаю, кто там у вас обещает в рай отправить, но давай попробуем глянуть, что происходит сейчас в нашей реальности. Может, зеркало покажет?
Фатичка, давай! Нам терять нечего.
Начнем с тебя.
Ладно.
Как обычно, фиксируешь внимание на картине, которую хочешь увидеть, и не забываешь про бантик.
Я посмотреть хочу, что там делается в нашем театре.
Матильда сосредоточилась, что-то пробормотала, и в тот же миг в зеркале, как на экране, вспыхнула яркая картина. На сцене, залитой светом софитов, вальяжно и медленно двигались пары, одетые по моде эпохи Возрождения. Женщины в роскошных белых платьях с широкими юбками. Мужчины тоже в белых шелковых камзолах и трико в обтяжку. На головах парики, у женщин высокие и светлые, у мужчин темные, завитые в кудри. Лица всех были скрыты масками с золотой росписью.
Звучала клавесинная музыка. По всей видимости, танцевали менуэт. Пары то сходились, то расходились. Мужчины отвешивали грациозные поклоны, женщины приседали в изящных реверансах, с распущенными веерами в руках. Движения танца были просты и сдержанны, с одним лишь нюансом: почему-то никто не поворачивался к залу спиной.
Судя по всему, спектакль не только играли, но и снимали, поскольку повсюду располагались видеокамеры. Подле сцены стоял режиссер и дирижировал всем действом, отдавая какие-то команды актерам, операторам, осветителям. Картина была настолько реалистична и близка, что Матильда инстинктивно принялась стучать в зеркало и кричать:
Викто-ор! Я вот она, я здесь!
Призрачное отражение дивы металось с той стороны, повторяя ее движения. Но, похоже, никто ничего не видел и не слышал. Матильда, сообразив, что по ту сторону присутствует лишь своим мимолетным отражением, начала двигаться так, чтобы приблизиться к Виктору. Она попыталась посредством своего двойника схватить его и потрясти, но ничего не вышло там она была лишь никем не замечаемым и неосязаемым призраком.
Тили, Итфат положила руку ей на плечо, ну не расстраивайся ты, ведь следовало ожидать, что так оно и будет.
Нет, я не могу, я сейчас с ума сойду! Ты себе не представляешь, что со мной творится! Матильда прижалась к Итфат, готовая расплакаться. Та гладила ее по всклоченной головке и успокаивала, как могла.
Сцена была декорирована как бальный зал, с богатыми стульями по стенам. По бокам ее были оборудованы открытые всеобщему обозрению туалеты, слева женский, справа мужской, без кабинок, но с нескромными зеркалами, вероятно предназначенными для столь же нескромного обзора.
Между тем, на сцене появилась центральная фигура дива, отличавшаяся от остальной публики великолепным платьем из темно-зеленого бархата, с большим розовым бантом на пояснице, и голубыми волосами. Лицо было без маски, но покрыто густым синим гримом, с нарочито вульгарным макияжем глаз. Дива гордо вышагивала, делая широкие движения руками, будто разгребая толпу, которая почтительно расступалась в две шеренги с поклонами и реверансами.
Матильда, завидев сие явление, не смогла сдержать слез.
Да, недолго горевали! сказала она с нескрываемой обидой в голосе. Слезы уже вовсю катились по ее щекам. И замену быстро нашли! А где такой же бант как у меня выискали?
Тили, Тили, ну перестань, успокаивала ее Итфат. Ты же знаешь, другой такой как ты в целом мире не сыщешь! Это же убогая пародия на тебя!
Фати, не трудись, я все прекрасно вижу. Ты же и сама видишь, как у них все шикарно! Что там я, со своим плевым комбинезончиком и жалким твистом!
Тили, Тили, ты не должна так о себе говорить. Я знаю, чего ты стоишь, Итфат прижала ее к груди. Ты самая красивая и самая незаменимая! Тебя невозможно заменить. Это тебе говорю я, жрица Итфат! Я много чего и кого повидала, поверь мне.
Матильда уже перестала всхлипывать, но уткнулась в грудь жрицы и не хотела больше смотреть. Итфат обняла ее и принялась легонько покачивать туда-сюда.
Тили, ну все, успокойся, мы что-нибудь придумаем. Мы обязательно вернемся, я тебе обещаю.
Матильда притихла и не говорила ни слова.
Смотри, там уже что-то новое начинается.
Вдруг ни с того ни с сего клавесин сменила клубная музыка, и публика начала танцевать техно. Только движения оставались все такими же неторопливыми, в парадоксальном сочетании вальяжной классики и клубной раскрепощенности. Шеренги в танце двинулись навстречу, пока пары не прижались вплотную друг к другу. Мужчины и женщины поменялись масками, затем повернулись спиной к залу и отправились к своим туалетам. Оказалось, что женские платья сзади приоткрыты, а фалды мужских камзолов распахнуты так, что все прелести предстали обнаженными, если не считать стрингов, надетых у обоих полов. Причем мужское достоинство у оного пола как-то неестественно крупно выделялось под обтягивающим трико.
Итфат не могла не обратить на это внимания.
О-хо-хо, Тили! Какие у вас мужчины, однако!
Не обольщайся, ответила уже немного воспрянувшая духом Матильда, это у них защитные накладки надеты, в любом спортивном магазине найти можно.
Тем временем, представители обоих полов разошлись по своим туалетам, в которых свет стал приглушенным, а музыка заиграла ритм-энд-блюз. На сцене осталась одна лишь дива. Она уже танцевала в нормальном ритме, не забывая показывать и свои прелести, включая обнаженную спину, то ли в распахнутом, то ли попросту и тотально открытом сзади платье.
Матильда не вытерпела:
Красуля, прикройся бантиком! Тебе там нечем похвастаться!
Ах-ха-ха, Тили, она тебя не слышит! развеселилась Итфат.
Она у меня еще попляшет, вот увидишь. Зеркало, значит, на мысленные установки реагирует? Посмотрим.
Матильда теперь во все глаза следила за происходящим действом. А там творилось нечто такое, чего целомудренному взору лучше бы и не зреть. Хотя бы в целях сохранения этой самой целомудренности.
В полумраке мужского туалета наблюдалось коллективное движение в такт музыке. Тела переплетались, извивались, менялись парами, наклонялись и снова распрямлялись, как в безумном танце. Некоторые срывали с себя камзолы, но полностью не обнажались. Видимо, в спектакле все-таки существовали определенные границы. Хотя, и нужды в раздевании не было, возбужденное воображение зрителя без труда могло дорисовать все, что для глаз оставалось невидимым.