Входит Иван-царевич в терем, а там спят по одну сторону шесть полениц девиц-богатырок и по другую сторону шесть, а посредине разметалась девица Синеглазка, спит, как сильный речной порог шумит.
Не стерпел Иван-царевич, приложился, поцеловал её и вышел
Сел на доброго коня, а конь говорит ему человеческим голосом:
Не послушался ты, Иван-царевич, вошёл в терем к девице Синеглазке! Теперь мне стены не перескочить.
Ах ты, конь, волчья сыть, травяной мешок, нам здесь не ночевать, а голову потерять!
Осерчал конь пуще прежнего и перемахнул через стену, да задел об неё одной подковой на стене струны запели и колокола зазвонили.
Девица Синеглазка проснулась и увидала пропажу:
Вставайте, у нас покража большая!
Велела она оседлать своего богатырского коня и кинулась с двенадцатью поленицами в погоню за Иваном-царевичем.
Гонит Иван-царевич во всю прыть лошадиную, а девица Синеглазка гонит за ним. Доезжает он до старшей Бабы-яги, а у неё уж конь выведенный, готовый. Он со своего коня да на этого и опять вперёд поскакал. Иван-то царевич за дверь, а девица Синеглазка в дверь и спрашивает у Бабы-яги:
Бабушка, здесь зверь не прорыскивал ли?
Нет, дитятко.
Бабушка, здесь молодец не проезживал ли?
Нет, дитятко. А ты с пути-дороги поешь молочка.
Поела бы я, бабушка, да долго корову доить.
Что ты, дитятко, живо справлю
Пошла Баба-яга доить корову доит, не торопится. Поела девица Синеглазка молочка и опять погнала за Иваном-царевичем.
Доезжает Иван-царевич до средней Бабы-яги, коня сменил и опять погнал. Он за дверь, а девица Синеглазка в дверь:
Бабушка, не прорыскивал ли зверь, не проезжал ли добрый молодец?
Нет, дитятко. А ты бы с пути-дороги поела блинков.
Да ты долго печь будешь.
Что ты, дитятко, живо справлю
Напекла Баба-яга блинков печёт, не торопится. Девица Синеглазка поела и опять погнала за Иваном-царевичем.
Он доезжает до младшей Бабы-яги, слез с коня, сел на своего коня богатырского и опять погнал. Он за дверь, девица Синеглазка в дверь и спрашивает у Бабы-яги, не проезжал ли добрый молодец.
Нет, дитятко, а ты бы с пути-дороги в баньке попарилась.
Да ты долго топить будешь.
Что ты, дитятко, живо справлю
Истопила Баба-яга баньку, всё изготовила. Девица Синеглазка попарилась, окатилась и опять погнала. Конь её с горки на горку поскакивает, реки, озёра хвостом заметает. Стала она Ивана-царевича настигать.
Он видит за собой погоню: двенадцать богатырок с тринадцатой девицей Синеглазкой ладят на него наехать, с плеч голову снять. Стал он коня приостанавливать, девица Синеглазка наскакивает и кричит ему:
Что ж ты, вор, без спросу из моего колодца пил да колодец не прикрыл!
А он ей:
Что ж, давай разъедемся на три прыжка лошадиных, давай силу пробовать.
Тут Иван-царевич и девица Синеглазка заскакивали на три прыжка лошадиных, брали палицы боевые, копья долгомерные, сабельки острые. И съезжались три раза: палицы поломали, копья-сабли исщербили не могли друг друга с коня сбить. Незачем стало им на добрых конях разъезжаться, соскочили они с коней и схватились в охапочку.
Боролись с утра до вечера красна солнышка до закату. У Ивана-царевича резва ножка подвернулась, упал он на сыру землю. Девица Синеглазка стала коленкой на его белу грудь и вытаскивает кинжалище булатный пороть ему белу грудь, Иван-царевич и говорит ей:
Не губи меня, девица Синеглазка, лучше возьми за белые руки, подними с сырой земли, поцелуй в уста сахарные.
Тут девица Синеглазка подняла Ивана-царевича с сырой земли и поцеловала в уста сахарные. И раскинули они шатёр в чистом поле, на широком раздолье, на зелёных лугах. Тут они гуляли три дня и три ночи. Здесь они обручились и перстнями обменялись. Девица Синеглазка ему говорит:
Я поеду домой и ты поезжай домой, да смотри никуда не сворачивай Через три года жди в своём царстве.
Сели они на коней и разъехались Долго ли, коротко ли, не скоро дело делается, скоро сказка сказывается, доезжает Иван-царевич до росстаней, до трёх дорог, где плита-камень, и думает:
«Вот хорошо! Домой еду, а братья мои пропадают без вести».
И не послушал он девицы Синеглазки, своротил на ту дорогу, где женатому быть И наезжает на терем под золотой крышей. Тут под Иваном-царевичем конь заржал, и братьёвы кони откликнулись. Кони-то были одностадные
Иван-царевич взошёл на крыльцо, стукнул кольцом маковки на тереме зашатались, оконницы покривились. Выбегает прекрасная девица:
Ах, Иван-царевич, давно я тебя поджидаю! Иди со мной хлеба-соли откушать и спать-почивать.
Повела его в терем и стала потчевать. Иван-царевич не столько ест, сколько под стол кидает, не столько пьёт, сколько под стол льёт. Повела его прекрасная девица в спальню:
Ложись, Иван-царевич, спать-почивать.
А Иван-царевич столкнул её на кровать, живо кровать повернул, девица и полетела в подполье, в яму глубокую.
Иван-царевич наклонился над ямой и кричит:
Кто там живой?
А из ямы отвечают:
Фёдор-царевич да Василий-царевич.
Он их из ямы вынул они лицом черны, землёй уж стали порастать. Иван-царевич умыл братьев живой водой стали они опять прежними.
Сели они на коней и поехали Долго ли, коротко ли, доехали до росстаней. Иван-царевич и говорит братьям:
Покараульте моего коня, а я лягу отдохну.
Лёг он на шёлковую траву и богатырским сном заснул. Фёдор-царевич и говорит Василию-царевичу:
Вернёмся мы без живой воды, без молодильных яблок будет нам мало чести, нас отец пошлёт гусей пасти
Василий-царевич отвечает:
Давай Ивана-царевича в пропасть спустим, а эти вещи возьмём и отцу в руки отдадим.
Вот они у него из-за пазухи вынули молодильные яблоки и кувшин с живой водой, а его взяли и бросили в пропасть. Иван-царевич летел туда три дня и три ночи.
Упал Иван-царевич на самое взморье, опамятовался и видит: только небо и вода и под старым дубом у моря птенцы пищат бьёт их непогода.
Иван-царевич снял с себя кафтан и птенцов накрыл, а сам укрылся под дубом.
Унялась погода, летит большая птица Нагай. Прилетела, под дуб села и спрашивает птенцов:
Детушки мои милые, не убила ли вас погода-ненастье?
Не кричи, мать, нас сберёг русский человек, своим кафтаном укрыл.
Птица Нагай спрашивает Ивана-царевича:
Для чего ты сюда попал, милый человек?
Меня родные братья в пропасть бросили за молодильные яблоки да за живую воду.
Ты моих детей сберёг, спрашивай у меня, чего хочешь: злата ли, серебра ли, камня ли драгоценного.
Ничего, Нагай-птица, мне не надо: ни злата, ни серебра, ни камня драгоценного. А нельзя ли мне попасть в родную сторону?
Нагай-птица ему отвечает:
Достань мне два чана пудов по двенадцати мяса.
Вот Иван-царевич настрелял на взморье гусей, лебедей, в два чана поклал, поставил один чан Нагай-птице на правое плечо, а другой на левое, сам сел ей на хребет. Стал птицу Нагай кормить, она поднялась и летит в вышину.
Она летит, а он ей подаёт да подаёт. Долго ли, коротко ли так летели, скормил Иван-царевич оба чана. А птица Нагай опять оборачивается. Он взял нож, отрезал у себя кусок с ноги и Нагай-птице подал. Она летит, летит и опять оборачивается. Он с другой ноги срезал мясо и подал. Вот уже недалеко лететь осталось. Нагай-птица опять оборачивается. Он с груди у себя мясо срезал и ей подал.
Тут Нагай-птица донесла Ивана-царевича до родной стороны.
Хорошо ты кормил меня всю дорогу, но слаще последнего кусочка отродясь не едала.
Иван-царевич ей показывает раны. Нагай-птица рыгнула, три кусочка вырыгнула:
Приставь их на место.
Иван-царевич приставил мясо приросло к костям.
Теперь слезай с меня, Иван-царевич, я домой полечу.
Поднялась Нагай-птица в вышину, а Иван-царевич пошёл путём-дорогой на родную сторону.
Пришёл он в столицу и узнаёт, что Фёдор-царевич и Василий-царевич привезли отцу живой воды и молодильных яблок и царь исцелился: по-прежнему стал здоровьем крепок и глазами зорок.
Не пошёл Иван-царевич к отцу, к матери, а собрал он пьяниц, кабацкой голи и давай гулять по кабакам.
В ту пору за тридевять земель, в тридесятом царстве сильная богатырка Синеглазка родила двух сыновей. Они растут не по дням, а по часам.
Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается прошло три года. Синеглазка взяла сыновей, собрала войско и пошла искать Ивана-царевича.
Пришла она в его царство и в чистом поле, в широком раздолье, на зелёных лугах раскинула шатёр белополотняный. От шатра дорогу устелила сукнами цветными. И посылает в столицу царю сказать:
Царь, отдай царевича. Не отдашь всё царство потопчу, пожгу, тебя в полон возьму.
Царь испугался и посылает старшего Фёдора-царевича. Идёт Фёдор-царевич по цветным сукнам, подходит к шатру белополотняному. Выбегают два мальчика:
Матушка, матушка, это не наш ли батюшка идёт?
Нет, детушки, это ваш дяденька.
А что прикажешь с ним делать?
А вы, детушки, угостите его хорошенько.
Тут эти двое пареньков взяли трости и давай хлестать Фёдора-царевича пониже спины. Били, били, он едва ноги унёс.
А Синеглазка опять посылает к царю.
Отдай царевича!
Пуще испугался царь и посылает среднего Василия-царевича. Он подходит к шатру. Выбегают два мальчика:
Матушка, матушка, это не наш ли батюшка идёт?
Нет, детушки, это ваш дяденька. Угостите его хорошенько.
Двое пареньков опять давай дядю тростями чесать. Били, били, Василий-царевич едва ноги унёс. А Синеглазка в третий раз посылает к царю:
Ступайте, ищите третьего сынка, Ивана-царевича! Не найдёте всё царство потопчу, пожгу!
Царь ещё пуще испугался, посылает за Фёдором-царевичем и Василием-царевичем, велит им найти брата, Ивана-царевича. Тут братья упали отцу в ноги и во всём повинились: как у сонного Ивана-царевича взяли живую воду и молодильные яблоки, а самого бросили в пропасть.
Услышал это царь и залился слезами. А в ту пору Иван-царевич сам идёт к Синеглазке, и с ним идёт голь кабацкая. Они под ногами сукна рвут и в стороны мечут.
Подходит он к белополотняному шатру. Выбегают два мальчика:
Матушка, матушка, к нам какой-то пьяница идёт с голью кабацкой!
А Синеглазка им:
Возьмите его за белые руки, ведите в шатёр. Это ваш родной батюшка. Он безвинно три года страдал.
Тут Ивана-царевича взяли за белые руки, ввели в шатёр. Синеглазка его умыла и причесала, одежду на нём сменила и спать уложила. А голи кабацкой по стаканчику поднесла, и они домой отправились.
На другой день Синеглазка и Иван-царевич приехали во дворец. Тут начался пир на весь мир честным пирком да за свадебку.
Фёдору-царевичу и Василию-царевичу мало было чести, прогнали их со двора ночевать где ночь, где две, а третью и ночевать негде
Иван-царевич не остался здесь, а уехал с Синеглазкой в её девичье царство.
Тут и сказке конец.
Пётр I и мужик
Наехал царь Пётр на мужика в лесу. Мужик дрова рубит.
Царь и говорит: «Божья помощь, мужик!»
Мужик и говорит: «И то мне нужна божья помощь».
Царь спрашивает: «А велика ли у тебя семья?»
У меня семьи два сына да две дочери.
Ну не велико твоё семейство. Куда ж ты деньги кладёшь?
А я деньги на три части кладу: во-первых долг плачу, в-других в долг даю, в-третьих в воду мечу.
Царь подумал и не знает, что это значит, что старик и долг платит, и в долг даёт, и в воду мечет.
А старик говорит: «Долг плачу отца-мать кормлю; в долг даю сыновей кормлю; а в воду мечу дочерей рощу».
Царь и говорит: «Умная твоя голова, старичок. Теперь выведи меня из лесу в поле, я дороги не найду».
Мужик говорит: «Найдёшь и сам дорогу: иди прямо, потом сверни вправо, а потом влево, потом опять вправо».
Царь и говорит: «Я этой грамоты не понимаю, ты сведи меня».
Мне, сударь, водить некогда: нам в крестьянстве день дорого стоит.
Ну, дорого стоит, так я заплачу.
А заплатишь пойдём.
Сели они на одноколку[9], поехали.
Стал дорогой царь мужика спрашивать: «Далече ли ты, мужичок, бывал?»
Кое-где бывал.
А видал ли царя?
Царя не видал, а надо бы посмотреть.
Так вот, как выедем в поле и увидишь царя.
А как я его узнаю?
Все без шапок будут, один царь в шапке.
Вот приехали они в поле. Увидал народ царя все поснимали шапки. Мужик пялит глаза, а не видит царя.
Вот он и спрашивает: «А где же царь?»
Говорит ему Пётр Алексеевич: «Видишь, только мы двое в шапках кто-нибудь из нас да царь».
Петух и жерновки
Жил да был себе старик со старухою, бедные-бедные! Хлеба-то у них не было; вот они поехали в лес, набрали желудей, привезли домой и начали есть. Долго ли, коротко ли они ели, только старуха уронила один жёлудь в подполье. Пустил жёлудь росток и в небольшое время дорос до полу. Старуха заприметила и говорит: «Старик! Надобно пол-то прорубить; пускай дуб растёт выше; как вырастет, не станем в лес за желудями ездить, станем в избе рвать». Старик прорубил пол; деревцо росло, росло и выросло до потолка. Старик разобрал и потолок, а после и крышу снял; дерево всё растёт да растёт и доросло до самого неба. Не стало у старика со старухой желудей, взял он мешок и полез на дуб.
Лез-лез и взобрался на небо. Ходил, ходил по небу, увидал: сидит кочеток[10] золотой гребенёк, масляна головка, и стоят жерновцы[11]. Вот старик-от долго не думал, захватил с собою и кочетка и жерновцы и спустился в избу. Спустился и говорит: «Как нам, старуха, быть, что нам есть?» «Постой, молвила старуха, я попробую жерновцы». Взяла жерновцы и стала молоть; ан блин да пирог, блин да пирог! Что ни повернёт всё блин да пирог!.. И накормила старика.
Ехал мимо какой-то барин и заехал к старику со старушкой в хату. «Нет ли, спрашивает, чего-нибудь поесть?» Старуха говорит: «Чего тебе, родимый, дать поесть, разве блинков?» Взяла жерновцы и намолола: нападали блинки да пирожки. Приезжий поел и говорит: «Продай мне, бабушка, твои жерновцы». «Нет, говорит старушка, продать нельзя». Он взял да и украл у ней жерновцы. Как уведали старик со старушкою, что украдены жерновцы, стали горе горевать. «Постой, говорит кочеток золотой гребенёк, я полечу, догоню!» Прилетел он к боярским хоромам, сел на ворота и кричит: «Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!» Как услыхал барин, сейчас приказывает: «Эй, малый! Возьми, брось его в воду». Поймали кочетка, бросили в колодезь; он и стал приговаривать: «Носик, носик, пей воду! Ротик, ротик, пей воду!» и выпил всю воду. Выпил всю воду и полетел к боярским хоромам; уселся на балкон и опять кричит: «Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!» Барин велел повару бросить его в горячую печь. Поймали кочетка, бросили в горячую печь прямо в огонь; он и стал приговаривать: «Носик, носик, лей воду! Ротик, ротик, лей воду!» и залил весь жар в печи. Вспорхнул, влетел в боярскую горницу и опять кричит: «Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!» Гости услыхали это и побёгли из дому, а хозяин побёг догонять их; кочеток золотой гребенёк схватил жерновцы и улетел с ними к старику и старухе.
Хитрая наука
Жили себе дед да баба, был у них сын. Старик-то был бедный; хотелось ему отдать сына в науку, чтоб смолоду был родителям своим на утеху, под старость на перемену, а по смерти на помин души, да что станешь делать, коли достатку нет! Водил он его, водил по городам авось возьмёт кто в ученье; нет, никто не взялся учить без денег.
Воротился старик домой, поплакал-поплакал с бабою, потужил-погоревал о своей бедности и опять повёл сына в город. Только пришли они в город, попадается им навстречу человек и спрашивает деда:
Что, старичок, пригорюнился?
Как мне не пригорюниться! сказал дед. Вот водил, водил сына, никто не берёт без денег в науку, а денег нетути!
Ну так отдай его мне, говорит встречный, я его в три года выучу всем хитростям. А через три года, в этот самый день, в этот самый час, приходи за сыном; да смотри: коли не просрочишь придёшь вовремя да узнаешь своего сына возьмёшь его назад; а коли нет, так оставаться ему у меня.