Если с одной стороны широкой и пустынной Алайской долины горы похожи на гигантские холмы, то в противоположном конце там, где Памирский тракт ведёт к перевалу Кызыл-арт, что в переводе с киргизского означает «Красный перевал», вздымается семикилометровой мощью пик Ленина, один из четырёх семитысячников, находившихся на территории СССР. Другие три это пик Корженевской, пик Победы и самый высокий пик Коммунизма. Его высота почти семь с половиной километров. Выше только горы Гималаев и Каракорума. Есть ещё пятый потенциальный семитысячник, пик Хан-Тенгри, на который безуспешно пытался взойти мой отец. Их экспедиция потерпела поражение от горы и закончилась трагедией, которую описал питерский писатель и автор юмористических текстов, а по совместительству заядлый альпинист Евгений Виноградский в книге воспоминаний.
Памир существенно превосходит Кавказ в высоте, но в разнообразии проигрывает. По сравнению с буйством красок и форм Кавказских гор Памир выглядит, как старые фотографии на фоне 3D-графики. Здесь нет остроконечных каменных пиков и головокружительных обрывов, на склонах нет растительности, и бо́льшая часть их покрыта вечным льдом и снегом. Кавказ молодые горы, темпераментные и яркие. Памир старше и спокойнее, но мощнее и величественнее.
С перевала дорога спускается в долину реки Маркансу мёртвую долину, которая имеет сток в восточном направлении, в Китай. Летом её русло в верховье полностью пересыхает. Растительность отсутствует, даже снега нет. Через долину с древних времён шла караванная тропа, часть легендарного Шёлкового пути. Люди здесь жили уже в VIII веке. Через невысокий водораздел Памирский тракт выходит к озеру Каракуль, над которым вдали возвышается Заалайский хребет. «Кара» значит «чёрный», а «куль» «озеро». И хотя вода в нем скорее синяя, из-за огромной глубины она кажется чёрной. Это бессточное озеро, в него впадают несколько рек, но не выходит ни одной. Вода горько-солёная, мёртвая, глубина достигает 250 метров. Геологи говорят, что это воронка от врезавшегося давным-давно в Землю гигантского метеорита. И вправду, если бы не было озера, то место было бы похоже на лунный кратер со скалистыми зубцами по окружности и глубокой ямой как от врезавшейся в жидкий блин и мгновенно застывшей капли.
Если вода в озере чёрная, то земля вокруг ослепительно белая из-за соли, оставшейся от испарившейся воды. Вокруг совершенно безжизненная пустыня. До этого всё, что я знал о пустынях, было почерпнуто из книг об Африке или Америке. Для меня пустыня это песчаные барханы «Белого солнца пустыни» или бескрайние красно-жёлтые каменные нагорья Аризоны. Здесь же пустыня была такой, какой, видимо, бывает на других планетах или Луне: она была безжизненной.
От озера Каракуль Памирский тракт выходит на просторы Восточного Памира через самый высокий перевал Акбайтал, или Белая Кобылица. Он находится на высоте четырёх с половиной километров. До недавнего времени это был самый высокий в мире перевал, по которому идёт дорога, пригодная для автомобилей. Но никаких автомобилей там нет. Проходят в основном наши грузовики, типа ЗИЛ. Говорят, уазик ещё может. Остальным не хватает кислорода для нормальной работы двигателя.
Переночевали мы в придорожной гостинице в посёлке Мургаб, куда приехали поздно ночью. Это уже Таджикистан, вернее, Горно-Бадахшанская автономная область, ГБАО.
От Мургаба Памирский тракт идёт по просторам Восточного Памира широкими и ровными долинами рек Мургаб и Аличур и через перевал Койтезек выходит в долину реки Гунт, на месте впадения которой в главную реку Памира Пяндж расположена столица Горного Бадахшана город Хорог. Участок Ош-Хорог длиной 728 км построен в тридцатые годы. Вот основные участки пути: Ош перевал Чийирчик (2402 м) перевал Талдык (3615 м) перевал 40 лет Киргизии (3541 м) с. Сары-Таш (Алайская долина) перевал Кызыларт (4250 м) долина реки Маркансу перевал Уйбулак (4200 м) озеро Каракуль перевал Акбайтал (4655 м) перевал Найзаташ (4314 м) Аличурская долина перевал Харгуш (4091 м) перевал Тагаркаты (4168 м) долина реки Сулу перевал Кой-Тезек (4251 м) долина реки Гунт город Хорог.
Другой путь на Памир из Душанбе, столицы Таджикистана. Западная часть Памирского тракта, начинающаяся в Душанбе, огибает западную оконечность хребта Петра I и ведёт на юг из долины реки Обихингоу через перевал Хабуработ опять же в долину реки Пяндж. По ней проходит граница Таджикистана с Афганистаном.
В районе Хорога Пяндж разливается до километра в ширину, а потом сжимается до двух десятков метров, стиснутый двумя хребтами. Огромная масса воды несётся по узкому руслу неудержимым и бурным потоком. Я не мог представить, как переправиться через реку без моста. Однако если в местном магазине продавались эмалированные тазы, обычно на следующий день в них уже стирали белье на той стороне, в Афганистане. По большей части в долине реки Пяндж и вокруг живёт примерно один народ. Формально их называют таджики, но они называют себя язгулямцами.
Язгулямцы, один из народов Памира, живущий в Горно-Бадахшанской автономной области Таджикистана, в долине реки Язгулям. Язык язгулямцев относится к иранской группе языков. Происхождение их туманно. О том, что они могут быть потомками войска Александра Македонского, свидетельствуют местные легенды. В предании об Александре рассказывается, что великий полководец не только был в этой местности, но и нашёл здесь свою смерть. По легенде, местный герой Андар сразился с ним. Язгулямцы верят, что Александр похоронен здесь, в гробнице, в местности, носящей название Каменный мост.
Вниз по течению Пянджа, в направлении Душанбе, нам надо было проехать ещё около четырёхсот километров до долины реки Ванч, в верховьях которой и находился альплагерь «Высотник». Дорога шла вдоль реки по шоссе, порой вырубленном в толще скал. На другой стороне реки, в Афганистане, никаких дорог не было и в помине. Там, в редких долинах, образованных притоками Пянджа, царила патриархальная атмосфера феодальной деревни или усадьбы, можно было увидеть немногочисленных жителей и пасущихся лошадей. В местах, где вплотную к руслу Пянджа подступали скалы, на высоте до нескольких сотен метров в щели скал были вбиты деревянные балки, увитые ветвями кустарника, который служил настилом. По ним изредка передвигались люди, иногда в сопровождении ослов. Интересно, как они расходились, когда встречались? Эти тропы называются овринги. Иногда на отвесной скале можно было увидеть застывших горных козлов. Не уверен, что профессиональные мастера скалолазы полезли бы туда, где эти козлы с такой лёгкостью карабкаются и даже пасутся, поедая мох и клочки кустарников, выросших в щелях.
Так продолжалось до самого Ванча. Только долины становились шире, а скальные участки попадались реже. В Ванче мы сделали привал возле настоящей чайханы, вокруг которой росли абрикосовые деревья, а на коврах сидели и полулежали люди. Пахло лепёшками и рисом. Среди низкорослых южных таджиков своим высокие ростом выделялись блондины с голубыми глазами и рыжие с зелёными. Это были язгулямцы. И хотя они выглядели вполне европейцами, поведением они мало чем отличались от остальных. Большинство были в белоснежных рубахах, о которые они вытирали руки во время еды. Видимо, дома эти рубахи стирали каждый день.
Шоссе превратилось в пыльную, высушенную солнцем каменистую дорогу, ведущую вдоль реки Ванч вверх в горы до самого языка величайшего на Памире ледника Федченко, который идёт вдоль хребта Академии Наук. Там, на подступах к пику Революции, и находился лагерь «Высотник». Он представлял собой группу брезентовых палаток военного образца, выцветших на солнце и разбросанных по небольшому куску плоской земли, с одного конца подпираемой языком ледника, а с другой руслом Ванча, который на этой высоте был бурным и мутным. В этом лагере я провёл месяц. В палатке с отцом, читая «Угрюм-реку» и слоняясь по лагерю в поисках чего-нибудь интересного.
Жизнь в альплагере насыщена только для альпинистов, которые готовятся к восхождению или отдыхают, вернувшись. Пятнадцатилетнему подростку делать там было, в общем-то, нечего. Гулять вокруг негде, да и опасно. С горами шутки плохи. Однажды, где-то через пару недель после приезда в «Высотник», произошло ЧП. Группа туристов присела отдохнуть под скальным козырьком, который, будучи ледяным в своей основе, сошёл прямо на них. Двое погибли, и их трупы несколько дней лежали на леднике, пока их не забрал вертолёт.
Отец, который был начальником лагеря, очень нервничал. Нервозность усугубляла ситуация, сложившаяся с командой альпинистов нашего лагеря, которая по заявке на первенство СССР предприняла попытку восхождения на пик Революции по северной стене. Они ошиблись с прогнозом, и непогода застала спортсменов, когда они уже были на маршруте. Связь с командой пропала, и несколько дней никто в лагере не знал, что происходит. Они были вынуждены провести несколько висячих ночёвок прямо на скале, под непрекращающимся дождём, снегопадом и камнепадом.
Альпинист должен уметь устроиться на ночлег в любой ситуации, потому что от отдыха и восстановления сил зависит не только успех восхождения, но, зачастую, и сама жизнь. Неискушённый читатель представляет себе альпинистский лагерь на маршруте как группу палаток в живописном месте. На самом деле альпинистам часто приходится ночевать там, где их застанет ночь или непогода. Например, висячая ночёвка: застигнутые во время подъёма по скале, альпинисты бывают вынуждены ночевать в спальном мешке, пристегнув его карабинами к верёвке и прикрепившись к скале. Даже не представляю, как им удаётся спать в таком положении, но другого выхода у них нет.
Альпинизм вообще один из самых опасных видов спорта. Каждый сезон отважные покорители гор гибнут, срываются со скал, падают в трещины, погибают под камнепадами и лавинами. Гора берет очень высокую плату с тех, кто хочет её покорить. А именами погибших называют вершины. Например, гора Эрцог в Домбае, которую так романтично воспел Юрий Визбор, названа в честь Мориса Эрцога, легендарного альпиниста, который потерял пальцы рук и ног во время первовосхождения на Аннапурну, десятый из четырнадцати восьмитысячников нашей планеты. Но дело того стоит. О подвигах восходителей слагают легенды и песни. Ощущения же на вершине просто неописуемы. Очень точно спел Владимир Высоцкий:
Весь мир на ладони ты счастлив и нем
И только немного завидуешь тем,
Другим у которых вершина еще впереди.
Я с детства слышал рассказы об альпинизме, почти все мои старшие родственники и многие их друзья занимались альпинизмом и горными лыжами. Мой дед, Иван Александрович Черепов, во время войны переводил через перевалы Кавказа людей, скрывавшихся от немцев из дивизии «Эдельвейс». Он написал первую книгу о технике горнолыжного спорта. С детства я помню имена всех восьмитысячников наизусть: Джомолунгма (Эверест), К2 (Чогори), Канченджанга, Лхоцзе, Макалу, Дхаулагири, Чо-Ойю, Манаслу, Нанга Парбат, Аннапурна, Хидден-пик (Гашербрум I), Броуд-пик, Гашербрум II и Шиша Пангма.
Отец каждое лето проводил в горах, там он и познакомился с моей мамой. Мама была молодой начинающей альпинисткой, когда во время прогулки по лагерю Бакуриани встретила группу, возвращавшуюся с восхождения. У них были обветренные и загорелые от горного солнца лица, а у их лидера, шедшего впереди, сопля из носа примёрзла к щеке. Этим лидером и был мой отец
Ситуация с командой на пике Революции усугублялась беспорядками в лагере, которые вызвало пьянство, устроенное с подачи доктора экспедиции и с радостью поддержанное командой спасателей лагеря, которых доктор снабжал медицинским спиртом. Отец очень сильно нервничал, так как вся ответственность за происходящее в лагере лежала на нём. Случись что к примеру, гибель кого-то из команды и ему пришлось бы отвечать перед законом. Он принял решение отправить меня домой. Но стресс был слишком велик, и как-то после купания в ледяной воде одного из трёх крохотных озёр, находящихся в часе ходьбы от лагеря, у него случился инфаркт. На вертолёте его доставили в госпиталь Душанбе, где он провалялся несколько недель. От этого инфаркта он так и не смог оправиться, с годами ситуация с давлением и сердцем усугублялась, пока не привела к смерти в 1990 году. Ему было всего 58 лет.
Я же в сопровождении пресловутого доктора проделал весь обратный путь вниз по долине реки Ванч, потом до Хорога и назад, через перевалы Памирского тракта, в Ош. Оттуда мы сначала вылетели во Фрунзе, и я в первый и единственный раз в жизни летел на самолёте «Як-40». Оттуда в Москву и домой, в Питер. Так закончилось самое яркое путешествие моего детства. Я ещё много раз бывал в горах, но та поездка навсегда останется в моей памяти как самое прекрасное приключение, в котором рядом со мной был мой отец.
Купание в Белом море
Летом между девятым и десятым классами я поехал в Полярные Зори город недалеко от Кировска в самом предгорье Хибин, уже за полярным кругом.
К тому моменту как раз завершился мой первый длинный составной обмен, начавшийся с того, что Рыба, который уже бывал на пластиночной толпе, обменял взятый мной у приятеля «24 Carat Purple» Deep Purple на «Foxtrot» Genesis. В результате длинной цепочки я оказался должен хозяину Deep Purple что-то около пятидесяти рублей. Взять их было неоткуда, да ещё Рома Глоба из класса старше предложил купить усилок со встроенным восьмитрековым кассетным магнитофоном и ресивером и какую-то странную плексигласовую вертушку в разваливающемся самопальном корпусе. Этот, с позволения сказать, комбайн ему якобы привёз отчим, по слухам работавший аж в самой Японии на заводе Panasonic. Тот же отчим привёз ему гитару Fender Stratocaster. На ней в нашем школьном бэнде старшеклассников играли Дюша Михайлов и Олег Валинский, который отметился в «Кино», а потом сделал карьеру в железнодорожном управлении. У того же Глобы были редкие пластинки, с которых, видимо, Дюша снимал ноты. Они играли не просто «Smoke on the Water», но и «All Along the Watchtower» (в версии Хендрикса, разумеется), и «Nothern Hemisphear» в то время совершенно неизвестной у нас английской группы East of Eden, и ещё не помню какую вещь Atomic Rooster, которых, кстати, тоже никто не знал, и, что самое привлекательное, «N.I.B.» Black Sabbath.
Короче, на покупку комбайна и долг мне надо было заработать пятьсот рублей, сумму по тем временам совершенно невероятную. Тут и подвернулась возможность поехать «в поле», в мамину 17-ю геологоразведочную партию. В Полярных Зорях была база их экспедиции. Я должен был работать на стройке двухэтажного административного корпуса.
Из Ленинграда нас было человек пять, мы все прошли медкомиссию, и нас официально оформили на работу на летний период. Со мной поехал мой ближайший школьный приятель Серёжа Сокольский, высокий худой и томный знаток английского и любитель Пугачёвой вместе с нормальным роком. В то лето я впервые понял, что встречаться эпизодически, пусть и почти каждый день, в школе это совсем не то, что находиться с ним постоянно в более или менее одном пространстве. К концу лета мы практически не разговаривали. Но, оказавшись в сентябре в школе, все было забыто. «Долгая память хуже, чем сифилис, особенно в узком кругу».
Остальные были постарше либо уже нигде не учившиеся, либо студенты техникумов. Среди них был один, особенно мне запомнившийся. Не помню, как его звали, но буквально в первую же встречу он рассказал нам историю своей жизни в подробностях, среди которых, к примеру, имелся замечательный эпизод, когда он работал или, лучше сказать, оказался работающим, ибо сострадательный залог точнее всего отражал его судьбу и характер, на фабрике кондитерских изделий им. Крупской в качестве разносчика. В его обязанности входило катать по цеху тележку с пробирками, в которых находился либо ликёр, либо коньяк, и добавлять их содержимое в чаны, где варилось что-то сладкое, наподобие карамели. Работники его специальности, как и все остальные в цеху, делились на две группы. Одна страдала алкоголизмом, другая была на грани диабета. Разумеется, в первой были в основном мужчины, вторая же была смешанной, с явным преобладанием женщин. К концу рабочего дня те, кто употреблял, еле стояли на ногах. Дело усугублялось в день аванса или зарплаты, когда к обеденному перерыву некоторые работники сильно уставали. В один из таких дней наш новый знакомец, устав неимоверно, провалился сквозь дыру в полу в хранилище сахара, который туда ссыпали прямо из мешков. Причём не только провалился, но и заснул там, заблевав все вокруг. Наутро его выловили и уволили. Теперь он ехал с нами на шабашку и бахвалился, что у него настоящий триппер.