А потом всё рухнуло.
Это место в дневнике Иррис перечитала несколько раз. И открытие её неприятно поразило. Потому что из этих строк она узнала, что именно Гасьярд рассказал Регине о том, что Салавар ей изменял, и о том, что эти три месяца в Ашумане у него была ещё одна невеста. Гасьярд передал Регине письмо от неё, в котором та просила её оставить Салавара, ведь она была беременна
Скандал вышел ужасный. Салавар не отрицал, он даже просил прощения, говорил, что та женщина сумасшедшая и ничего для него не значит, но Регина не простила. В тот вечер она рыдала в объятиях Людвига, проклиная дом Драго на чём свет стоял, а потом сказала ему горячо:
Ты ведь любишь меня, я знаю. Салавар не смог выдержать какие-то три месяца, а ты всё это время был рядом, и ты был верен мне без всякой надежды на взаимность! Твоя верность самый драгоценный дар, а я просто была слепа! Женись на мне и увези отсюда. Я сделаю тебя счастливым.
Он обнимал её, поникшую от горя, и целовал её волосы, и понимал, что это неправильно, что он не должен её слушать и делать, как она говорит. Вот только эти слова сводили с ума его тоскующее сердце, и её лицо, прижимавшееся к его груди, и запах волос И он не нашел в себе сил отказаться.
Но сделать его счастливым она так и не смогла.
«Она думала, я не вижу. Но у влюблённых очень острое зрение на предмет своей любви. И я наделся, что смогу любить за двоих, заставить её открыться мне, и со временем стереть проклятого Драго из её сердца своей любовью. Но я не знал, что в тот день сердце её умерло, и теперь её безразличие убивало и меня, медленно и верно. Она слушала меня и улыбалась, она была очень мила и приветлива, нежна и терпелива, она заботилась обо мне, и о лучшей жене даже мечтать было нельзя! Но когда она смотрела на меня, то видела во мне только брата, ребёнка, друга кого угодно, но только не того, кем я хотел для неё быть. И она любила меня так же, как брата, всей душой, и отдала бы за меня жизнь, но мне нужно было только её сердце
И мы как были, так и остались лучшими друзьями и близкими душами даже после свадьбы, читали вместе, гуляли, беседуя о книгах, и смотрели на закат, но тот свет, которым она светилась раньше, тот свет, который исходил от неё рядом с Салаваром, он погас навсегда. Из неё ушла жажда жизни мне досталось её тело, и ум, и душа, но сердце её навсегда осталось с ним.
И она думала, что я сплю и не слышу, как она иногда незаметно ускользает ночью, идёт на балкон и, подставив лицо западному ветру, сидит и тихо плачет, обняв себя за плечи. Сейчас я понимаю, что у нас с ней не было ни одного шанса на счастье. Она всегда, до последнего вздоха любила этого проклятого Драго. И если бы я только мог вырвать его из её сердца, я бы сделал что угодно для этого!
Если бы я знал, что её можно спасти! Я бы поехал к Айрену, упал бы на колени, попросил принять её в прайд, я бы отдал её обратно, лишь бы она жила. Но она молчала об этом до последнего, и угасла тихо, как свеча, потому что просто не хотела жить.
Но у меня осталась Иррис, моя маленькая девочка, и моя любовь. И я сделаю всё, чтобы она была счастлива».
Иррис закрыла дневник и долго сидела, чувствуя, как слёзы бегут по щекам.
Она видела Салавара в Мадвере, и, хотя он был уже изрядно потрёпан жизнью, но всё ещё сохранил былую красоту и величие. И она понимала, что если даже её тётушки не могли устоять перед той силой, что исходила от него, всего лишь случайного гостя, то, какие муки, должно быть, испытывала её мать все эти годы, если она его любила.
И смысл слов, сказанных Гасьярдом в Мадвере о странных шутках Богов, наконец, стал ей полностью понятен. Как будто их жизнь прошла какой-то заданный круг, и всё вернулось в ту же точку, повторив те же события, только теперь уже между дочерью Регины и сыном Салавара. Словно этот странный Поток внутри неё снова притянул друг к другу две их семьи, заставив повторить попытку, но уже теперь сделать всё правильно.
Ей было очень жаль их всех, попавших в ловушку глупого поступка Салавара, но вся эта история внезапно заставила её задуматься о том, что может быть и она стоит на пороге самой большой ошибки в своей жизни? И, может быть, её ждёт такая же судьба, какая постигла её мать? Только Регина хотя бы сама сделал свой выбор, а Иррис к этому выбору толкнули обстоятельства. Ведь она совершенно не понимает своих чувств, она не понимает, чего она хочет, и пытается решать умом, что ей делать, а ум, как показала история её матери, не самый лучший советчик.
Между самой последней страницей и коркой дневника, Иррис нашла письмо. Дорогая бумага даже не пожелтела от времени, просто истёрлась на сгибах, и она осторожно его развернула. Письмо было адресовано Регине аккуратный бисерный почерк, тёмно-синие чернила. Оно было коротким, но полным страсти, отчаяния и мольбы.
То самое письмо, послужившее причиной расставания Салавара и Регины. Женщина по имени Адриана просила не оставлять без отца её будущего ребёнка.
Слёзы высохли.
Иррис долго сидела, обняв колени и положив голову на скрещенные руки, думала, вспоминая разговор с Гасьярдом о том, что кто-то мешает завершить ритуал. Она пришла к выводу, что каким-то странным образом связана с Альбертом. Всё это не случайно, и не может быть случайностью. Почему из всех возможных людей на той дороге в тот день и час ей встретился именно он? И если для того, чтобы соединиться с Потоком, нужен специальный ритуал, то почему эта связь существует между ними без всякого ритуала?
Мысли теснились в голове, и прошлое смешалось с настоящим.
Почему Гасьярд отдал Регине это письмо? Почему Салавар в итоге всё равно не женился на этой Адриане, если помолвка была расторгнута? Ведь позже он взял в жёны Клариссу мать Себастьяна. И, может быть, тогда история с проклятьем правда? Ведь если Салавар и в самом деле бросил ту женщину, что могла она сделать, доведённая до отчаянья?
Иррис аккуратно сложила в сундук дневники, книги, и письма. Тщательно умылась, чтобы скрыть следы слёз, взяла дзуну и вышла на террасу. Она сидела в кресле, наигрывая грустную мелодию, но ум её работал напряжённо, перебирая всё то, что она сегодня узнала.
Ей нужно поговорить с Альбертом. Она должна понять, что он знает об этой связи, возникшей между ними. Откуда она? И почему они её чувствуют? Можно ли её разорвать? Ведь, может быть, это именно он создал её специально? Хотел подчинить её волю? А он мог так поступить, в этом она не сомневалась.
Или, может, всё дело в этом проклятье? Теперь она понимала, что, скорее всего, оно реально. А значит, она должна рассказать Альберту и об этом, и, может быть, тогда ей удастся распутать этот странный узел, в который их всех связала судьба.
А ещё ей нужно понять, что она на самом деле к нему чувствует. Ведь отец хотел, чтобы она была счастлива, разве она сама не хочет того же?
Тёплый ветерок коснулся её щеки. Она вздрогнула и обернулась. Слишком осязаемым казалось это ощущение. Она посмотрела на кусты гибискусов и роз, но там никого не было.
* * *
Гас? Эверинн удивлённо подняла бровь. Что ты забыл у моей двери?
Я ждал тебя, Гасьярд оттолкнулся от перил и вышел из тени арки, увитой розами.
Что случилось?
Мне нужна твоя помощь.
Моя помощь? удивилась Эверинн. И какого рода помощь?
Может, войдём? Гасьярд указал на дверь в её покои. Я не хочу разговаривать здесь.
Эверинн кивком пригласила его внутрь.
В большой комнате, обставленной изящной светлой мебелью, было тихо. Лишь часы на большом мраморном постаменте тикали чуть слышно, и сквозь приоткрытое окно ветерок шевелил голубой шёлк портьер. Гасьярд тщательно притворил дверь.
Так что тебе нужно?
Ты у нас большой мастер по части всяких мероприятий, и я хотел попросить тебя организовать какое-нибудь семейное сборище, обед или ужин, или что-то ещё, достаточно официальное, где соберутся все Драго, произнёс Гасьярд, усаживаясь в кресло, предложенное Эверинн.
И зачем это? удивилась она. Последнее время все семейные торжества заканчиваются либо скандалом, либо дракой. Я бы воздержалась пока от подобных сборищ.
Мне нужно проверить кое-что, а для этого надо собрать всю семью вместе.
«Кое-что»? Можно ли подробнее, Гас? Я не хочу снова впутаться в какую-нибудь грязную историю со скандалом, дракой и взаимными обвинениями всех во всём.
Мне нужно понаблюдать за семьёй.
Я обещала тебя поддержать, Гас. И либо ты расскажешь мне всё, либо иди и сам занимайся семейными обедами! отмахнулась Эверинн. Меня тошнит уже от ваших интриг.
Хорошо. Не кипятись, Гасьярд смягчился, тебе, я, конечно, всё расскажу. Но ты должна пообещать, что сохранишь это втайне.
Гас, ты знаешь, что я никогда не болтаю лишнего. Говори уже.
Гасьярд сплёл пальцы, лицо его стало озабоченным и задумчивым.
Я говорил с Иррис. И она сказала, что кто-то пытался на балу воздействовать на неё соединиться с Потоком. Она не поняла кто, она ведь неопытна, сама понимаешь. Но теперь, мне нужно это выяснить, он посмотрел на сестру, Иррис была очень напугана, и попросила помочь. Я подозреваю, что это может быть попытка Драгояра и Милены, но нужно быть уверенным. Поэтому я прошу тебя собрать всех вместе под благовидным предлогом. И если случится какой-нибудь скандал или драка, может даже и лучше труднее контролировать силу. А я буду наблюдать и пойму, кто или что мешает мне завершить ритуал Себастьяна.
Попытка Милены? Сильно сомневаюсь! покачала головой Эверинн. Как может кто-то неподготовленный пытаться соединиться с Потоком?
Я не знаю! Так что тем более нужно понять, кто это был.
Ну, хорошо, Эверинн смягчилась. Обед или ужин в честь старшего аладира Ирдиона устроит?
И кто к нам пожаловал?
Ребекка.
Ребекка? Она что, в Эддаре?
Ещё нет, но она на днях будет здесь. Сегодня пришло письмо. Я, правда, собиралась ограничиться ужином на четыре персоны, но раз уж ты хочешь развлечений
А цель приезда? Она же встречалась с Салаваром летом, чего это Орден зачастил сюда? удивился Гасьярд.
Магистр очень плох, и, похоже, скоро предстоит выбор на его место, так что все аладиры ищут союзников. У них те же проблемы, что и у нас, усмехнулась Эверинн.
Обед или ужин под таким предлогом прекрасно подойдёт. Учитывая, что у нас нет верховного джарта, и все в равной степени должны оказать ей уважение ты умница, Эв! Ну чтобы я без тебя делал?
Только без глупостей, Гас! Давай обойдёмся, всё-таки, без скандалов и драк?
Это стоит сказать Альберту, он у нас считает, что праздник без драки не праздник, развёл руками Гасьярд.
Я с ним поговорю.
Спасибо, Эв.
Гасьярд улыбнулся ей и не стал задерживаться. Он прошёл через патио и остановился у западного крыла, в тени пальм, как раз там, где находились покои Себастьяна и Иррис. Посмотрел задумчиво на её окна.
Иррис соврала ему сегодня. И он это почувствовал. Она точно знает, что или кто будит в ней Поток, но скрывает это. Зачем?
Зачем она соврала? И как так получилось, что кто-то способен, минуя ритуал, прикоснуться к Потоку? Неужели Таисса права, и это Драгояр? Он танцевал с ней больше всех и, может быть, Милена, эта белокурая змея, что-то придумала?
Гасьярд был расстроен, а такого с ним не было уже давно. Но даже не столько этой ложью и тем, что сам не смог заметить в чём дело, а тем, как Иррис отшатнулась сегодня от его руки и как поспешно вернула ему платок. Это почему-то задело его больше всего. Он всё ещё ощущал ноздрями нежный аромат её духов, а пальцы помнили вчерашний танец, прикосновения её руки, и тело невольно отзывалось на эти воспоминания. И из головы никак не выходил тот момент, когда губы её были совсем рядом
Кого же ты прячешь, Иррис?
Ничего! Он найдёт, в чём причина. И устранит её.
Глава 20. Хороший совет
И ещё вопрос, всё-таки, с чего вдруг, Альберт? спросила Милена, с треском распахивая веер. Ты внезапно понял, что не хочешь быть двадцать пятым в очереди за куском пирога?
Оставь свой сарказм Таиссе с Хейдой, ответил Альберт, усаживаясь в кресло, я бы хотел обсудить детали.
Нет, ты должен ответить. Почему ты решил принять моё предложение? спросила она прищуриваясь.
Это важно?
Важно. Потому что с тебя станется и попытаться меня обмануть, договорившись за спиной ещё и с дядей Гасом, голубые глаза Милены холодно блеснули.
Я поразмыслил над твоими словами и не думал, что скажу такое, но ты была права насчёт количества желающих. Я и правда, не хочу быть двадцать пятым в очереди, пожал Альберт плечами.
И чего же ты хочешь?
Патенты на торговлю, о которых ты говорила, меня бы вполне устроили. И к тому же я не горю желанием торчать при твоём дворе, как и ты едва ли жаждешь меня видеть здесь ежедневно. Так что управление портом и торговля будет лучшим выходом для нас обоих. Вдали друг от друга мы можем сосуществовать вполне счастливо.
Ты что-то понимаешь в торговле? хмыкнул Драгояр.
Не стоить судить всех по себе, ответил Альберт, не глядя, или ты не допускаешь мысли, что кто-то может разбираться в том, в чём не разбираешься ты?
Ты снова хочешь отведать моего кулака? Драгояр оттолкнулся от стены.
Милена с треском сложила веер и шикнула на брата. Альберт встал и подошёл к окну, разглядывая сад.
Сегодня он не будет с ним драться.
Он что, и в самом деле хочет, чтобы они управляли прайдом? Положа руку на сердце, Себастьян был бы, всё-таки, лучшим верховным джартом. Пожалуй, ему стоит превратить патенты в деньги и уехать отсюда, как только такое станет возможным.
Хорошо, я согласна, ответила Милена. Бумаги будут готовы до конца недели.
А теперь, пожалуй, стоит обсудить, что я получу, если твой брат умудрится проиграть, произнёс Альберт негромко, разглядывая две фигуры, гуляющие по парку.
Иррис и Гасьярд.
Они шли под руку, не торопясь, и очень мило беседовали. Гас что-то объяснял, указывая рукой то в одну сторону, то в другую, и выглядели они очень мило, совсем как старые друзья.
Что понадобилось этому лису от Иррис? Проклятье!
Ему было неприятно видеть их вместе, и, хотя он понимал, что ничего такого в их прогулке нет, но будь его воля, он бы как следует придушил дядю Гаса, потому что знал Гасьярд ни с кем не гуляет просто так. Либо что-то вынюхивает, либо плетёт свои сети.
Проигрыш мы не будем обсуждать, ответила Милена.
Так не пойдёт, сестрица, ведь противная сторона оплачивает моё участие независимо от исхода поединка.
Фигуры остановились, и Альберт увидел, как Гасьярд достал платок и коснулся им лица Иррис. И этот жест, в чём-то вполне невинный, ударил его в самое сердце.
Она гуляет с ним под руку, позволяет касаться своего лица, она танцует со всеми и только ему она отказывает во всём
И умом он понимал, что эта ревность глупа, и что у него нет на неё права, что его злость не рациональна, и что поведение Иррис вполне логично, и ничего такого в их прогулке с Гасьярдом нет, но сердце не хотело подчиняться уму. Сердце гнало кровь по венам, заставляя биться пульс в висках, и хотеть только одного сломать руку дядюшке Гасу, ту самую, в которой он держал треклятый платок.
Альберт отвернулся, ощущая ноздрями огонь, который подобрался уже к самому горлу.
Забыть её. Забыть. Забыть! Он ведь себе поклялся! Прочь из этого дворца
Если ты будешь со мной торговаться, то я, пожалуй, отдам себя в добрые руки братишки Себастьяна, зло бросил Альберт, Дуарх с ним с портом, если Драгояр проиграет, его мне и так не видать, как своих ушей. Но патенты должны быть моими до поединка и независимо от его исхода. Так ты согласна?
Он смотрел на неё внимательно, и, наверное, что-то было в его лице, от чего Милена прищурилась и ответила коротко:
Хорошо. Договорились. Но ты дай слово.
И ты ему поверишь? усмехнулся Альберт.
Насколько я помню наше детство, слово своё ты не нарушал ни разу, произнесла Милена с вызовом. Или что-то изменилось?